Литмир - Электронная Библиотека

Станислав Фетисов

ПиДЗа

ПиДЗа - _0.jpg

Я не уверен, что человеческая раса

 проживёт ещё хотя бы тысячу лет,

 если не найдёт возможности вырваться в космос.

 Существует множество сценариев того,

 как может погибнуть всё живое на маленькой планете.

 Но я оптимист.

 Мы точно достигнем звёзд.

Стивен Хокинг (1942-2018) – английский физик-теоретик,

 космолог и астрофизик, писатель.

ПиДзанская башня

Когда я принял решение писсать, за окном пацанировал январь. МОРОЗ КРЕПЧАЛ, потому тепло-смрадо-любивые, венерично-кожные МУРАШКИ, словно бомжи на теплотрассе, расселись, литературными штампами на горячих страницах моей новоиспеченной рукописи.

Тогда я еще не понимал, что подцепил неизбежный патоген «начинающего писателя». Впоследствии во время лечения я как мог выводил приторную заразу из текста. Я обращался к народно-ютубной медицине, листал истории болезней и исцеления «великих», мазался чудодейственной мазью «редактор», но все тщетно. Штампы  прятались за углами абзацев, словно опытные эксгибиционисты, поджидали меня в темных подворотнях предложений. Они без стеснения распахивали свои плащи, ослепляя мои кровоточащие глаза МИРИАДАМИ БЕЗУДЕРЖНЫХ ИСКР, и единственный способ унять их пошлый пожар, был только такой: переписсать заново всю историю.

И вот, когда уже палец-палач угрожающе занес топор ногтя над клавишей delete, хитро-ленивый мозг кинул спасительную для рукописи фразу: «нельзя рубить стоячий хер», – сказал он мне голосом Елизаровского Гапона.

Повременив с казнью, я таки принял компромисс лени, дав почитать некоторые главы своим друзьям. Их предвзятое мнение добавило потенции написанной мной истории, и вот окрыленный лестью я все же решил: «пусть стоит!»

На память. В назидание себе. По ступеням собственной ПиДзанской башни.

Камбала

Когда-то давно, примерно шесть сотен миллионов лет назад, жизнь вышла из воды на… Стоп. Как-то скучно. Лучше так: шестьсот шестьдесят шесть миллионов лет назад (все равно точно никто не знает), вероятно, не самая умная рыбина выползла на сушу. Ног у нее, конечно же, не было, но она сумела их отрастить. Сегодня потомки той рыбины летают на Луну и в ближайшем будущем собираются отправиться на Марс (я надеюсь Маск не подведет). Но может случиться и такое, что не самый мудрый карась в припадке своей карасьей ярости нажмет красную кнопку, и мы все вернемся в океан. А хотелось бы к Марсу… Ладно, это уже другая тема.

Так что такого было в той рыбине? Что заставило ее покинуть привычную среду обитания? Акулы-кредиторы? Бывшая креветка? Тупой начальник осьминог? Черепашья любовь?

Зайду издалека. Когда я сел за эту книжку… Нет. Пока я не сел за эту книжонку, я знал в чем смысл жизни. Да, знал. Я мог с любым спорить часами, доказывая свою правоту, ведь что может быть в жизни важнее счастья? Мои аргументы разносили оппонентов в щепки, и я тридцать семь лет оставался непобедим. Но стоило заняться писаниной, как с каждой главой «Пидзы» верные доводы чахли, словно логика в хреновом детективе. Сначала я услышал запах. Так воняет из мусорного ведра позавчерашняя селедка. Потом увидел выпученные водянистые глаза. А потом понеслись пощечины. «Пидза» с размаху била по моему лицу холодной слизкой тушкой той самой первородной камбалы. Почему камбалы? Вы правы, это могла быть любая другая рыбина, так что для красоты картинки, можете представить себе окуня или лосося. Да кого угодно, но в моем воображении это была камбала. Короче… Вернемся к вопросу: что заставило камбалу покинуть океан? Думаю, на то есть множество причин. Сторонникам суицидальной версии скажу следующее: желай камбала свести счеты с жизнью, она бы просто всплыла кверху пузом или крутанула бы задом у пасти какой-нибудь акулы мегалодона. Но обычной смерти камбала предпочла сушу. Поразмыслив над ее поступком, мне ничего другого на ум не пришло, кроме как сказать, что это было ББЛ. Что такое ББЛ? Банальное Бабское Любопытство. Да. Тут следует задать правильный вопрос: а как случается это самое ББЛ? Ответ прост: свербит. Свербит и не дает покоя. А почему? Недоеб. Хочется, но нету. БАБА-А-Х!!! Вот оно! Момент зачатия! Великое «ХОЧЕТСЯ, НО НЕТУ». И внизу живота сразу как-то щекотно, и звенит пионерской бодростью голос зародыша: «А ГДЕ-ТО Е-Е-ЕСТЬ».

Мозг замирает. Он думает, что ему послышалось, но заинтригованный осторожно спрашивает:

– Что есть?

– Все, – самоуверенно отвечает голос.

– Все? Ты вообще кто? – недоумевает мозг.

– Я – Надюха. Привет!

– Привет…

– Спишь хорошо?

– Что?.. Ну да вроде…

– Теперь забудь, – смеется Надька.

Н-А-Д-Е-Ж-Д-А. Ага. Вот именно она взбудоражила крошечные рыбьи мозги, не давая им покоя. Надежда убедила камбалу послать на хуй океан. Заставила рыбу шевелиться, искать, стремиться и достигать. Бояться, ненавидеть и любить. Быть жестокой и милосердной. Подлой и справедливой. Черной и белой. Доброй и злой. Именно надежда вынудила камбалу отрастить руки и ноги, волосы и ногти, сиськи, уши, нос (последнее, вероятно на благо пластическим хирургам), протянуться извилинами по серому веществу (у некоторых все же преобладает корневая, рыбная структура мозга). Надежда сделала из рыбы человека, а человеков – сверхрыбами. Эх, Надежда, Надюха…

Надька – это не про спокойствие и буддизм. Надюха – это про покусанные губы, дрожащие пальцы и дергающееся веко. Но что поделать, такова камбала, такого человечество.

Конечно, вы спросите: а жить счастливо и с надеждой разве нельзя? Нет.

Всем живущим с шилом в жопе посвящается.

Вступление

Стыло. Деревья держат чернь, не подпуская к себе утреннюю серость. Он копает. Верхний слой схватился заморозками. На штык глубже земля податливая, идет легко. Пахнет орехами и прелым. Дыхание его частое, жадное. Он снимает запотевшие очки, трет, размазывая по линзам грязь. Продолжает копать. Уже глубоко. Земля сыплется обратно. Нужно бросать дальше. Силы есть. Раньше не было. Теперь есть. Лопата с глухим стуком находит твердое, скользит вбок. Под ногами чавкает. Обшивка. Он берет ее руками, тянет. Ткань хрустит, рвется. К аромату ореха примешивается хвоя и сладость. Запах разложения.

Он бьет лопатой. Так рубят корни. Доски хилые, еловые. Еще. Тесины проседают, лопаются. Нога тычет в мягкое.

– Ну, здарова, – улыбается он, – отдыхаешь? – шмыгает носом, глядя на вздутое тело. Хихикает. – Тесно тебе тут? А? – улыбка дрожит, срывается. – Те-е-е-сно, – блея, отвечает сам же, – пожалело тебе государство досточек! – Смеется. – Такие брат дела, – возясь в ногах, кряхтит он. – Ну а как ты хотел? А? Как в сказке? Гробик золотой? – Замирает, ждет ответа. Ответа нет. – Не-е-е, брат, экономия в стране. Ага. – Голос влажный, хриплый. Слова как вода, утекают, впитываются в земляные стены. – Надо терпеть. – Он хочет поднять тело. Не выходит. Узко, неповоротливо, сам себе помеха. – Н-н-м-м-м-м!!! – мычит он от натуги сквозь сжатые зубы. Все мешает. Холодные комья валятся за шиворот. Доски лезут под руки, рвут острым кожу. Он дергает их, выкидывает из ямы, режется, мечется. Бьет стену кулаком, грунт мягкий, ему не больно. Скребет землю. Стонет. Оседает. Жмурится, силясь сдержать слезы. Тоже не выходит. Утирается. Затихает.

– Знаешь, – почти шепотом говорит он, – Ласька-то это…

Он не договаривает. Молчит. Смотрит в одну точку. Покачивается. Снова отмирает.

– У нас того, долго не выходило. – улыбается, по лицу теплое разлилось. – По врачам бегали… – делается серьезным. – Витамины пил. Анализы там, туда-сюда короче… – прислушивается. (Тихо). – Не-е-е, брат! Ты че?! – отвечает он тишине, – ни-ни. – смотрит вниз. Трогает карман. – Это? – тащит из кармана бутылку. – Сейчас-то ладно, можно. Смеется. Пьет. – Будешь? – тянет он бутылку к низу. – Э-э-э, – толкает он покойника ногой, – э-э-э!

1
{"b":"893859","o":1}