Журнал «Юность» № 03/2024

© С. Красаускас. 1962 г.

Писатель, поэт, переводчик с английского и немецкого языков. Заместитель главного редактора Marshmallow Books. Лектор и редактор на курсах литературной школы Band.

Автор детских книг «Поросенок Хрюндель», «Обними меня! Сказка о слоненке и его маме», «Обними меня! Сказка о том, как Обнимашка хотел спасти мир».

Соавтор сборника «Книга любви. Русская поэзия» (2010).

У радости запах имбирного латте в высоком стакане. Рука на руле, свежевыпавший снег, блики фар в темноте. А помнишь, когда мы еще не касались друг друга руками. А помнишь, как души друг другу навстречу рвались в пустоте. У радости запах с тобой обретенного дома. Где в теплых объятьях твоих согреваюсь колючей зимой. А помнишь, когда-то мы были с тобой не знакомы. Ты не торопился ко мне. А я не спешила домой.

Но сердцем я знала. Ночами мне снился твой профиль. Ты ждал меня где-то, по мне тосковал ты. И вот… Рука на руле, а в другой – остывающий кофе. Все стекла в снегу, и до встречи – один поворот.

Родилась в 1991 году. Окончила Санкт-Петербургский государственный университет и Дублинскую бизнес-школу имени М. Смерфита. Пишет прозу, научно-популярные статьи и учебные кейсы. Резидент Переделкина.

С трех лет Люша была твердо убеждена, что все самое интересное находится в земле, будь то сладко пощипывающий язык редис, полупрозрачный фиолетовый камешек или дождевой червяк. Когда Люша сидела в песочнице среди сверстников, лепивших куличи, и усердно черпала ведерком грунт, стороннему наблюдателю сразу бросалась в глаза целенаправленность процесса – словно эта пухлая, зефирной нежности кроха пыталась докопаться по меньшей мере до станции метро «Маяковская», которую в те годы как раз закладывали в Ленинграде.

Мама Люши, Антонина Семеновна Крымова, стройная женщина, носившая пышную укладку бабетта с высоким, залитым лаком начесом, работала администратором в Кировском театре. Своей дочери она дала имя в честь балерины Улановой, сама же потом стала ласково называть Галюшей, а когда теряла терпение – Люшей. Вскоре первый слог за ненадобностью отвалился, и Галюша превратилась просто в Люшу.

При всей непосредственной близости к богеме человеком творческим Антонина Семеновна не была. В то же время театральная должность наложила на нее печать светскости и легкого снобизма. Перво-наперво она научила дочь, в какой руке держат нож, а в какой – вилку, и странно гордилась тем, что Люша любому сладкому предпочитала азербайджанские маслины (их и многие взрослые-то не ели), – видела в этом зачатки будущего тонкого вкуса. А вот тому, что Люша всегда возвращалась с прогулок чумазая, как чертенок, Антонина Семеновна, конечно, не радовалась. Но что поделать – дети.

Когда Люше исполнилось восемь, родители взяли ее в гости за город, на взрослый юбилей. Судя по недовольно поджатым маминым губам, парадным золотым сережкам величиной со спелую черешню и гигантскому букету вонючих лилий, который ехал в электричке по соседству с Люшей, чествовали кого-то из женщин – папиных коллег. Люшин папа Геннадий Вадимович, рослый и бородатый школьный географ, был всеобщим любимцем. По нему сохла половина учительской, а другая половина, постарше, воспринимала как приемного сына.

Праздничный банкет с непременной селедкой под шубой и мутным дрожащим холодцом накрыли на застекленной веранде старой двухэтажной дачи. Отмечали пятидесятилетие Нонны Викторовны Стрельцовой, с чьим гнусавым толкованием всемирной истории Люша еще не сталкивалась, поскольку училась в начальной школе. Именинница жирно мазнула маме по щеке помадой, приняла у Люши букет, ввинтила его в ведро, разворошив охапку мятых роз. Пригласила Крымовых к столу, главным украшением и композиционным центром которого служил величавый, с золотистой корочкой гусь на овальном блюде, обложенный дольками сморщенных яблок.

Вокруг расселись с десяток незнакомых взрослых и трое нарядных, точно конфеты в фантиках, детей. Мальчики были на пару лет помладше Люши (то есть слишком маленькие, чтобы вызвать с ее стороны какой-либо социальный интерес). Дочка Нонны Викторовны, Светочка, училась с Люшей в одном классе. Теоретически все располагало к общению, но Люше не понравился объемистый капроновый бант, смотревшийся на ее голове как дурацкая, набок сползшая шляпа. Взрослые же страшно умилялись и поминутно трепали Свету за красные щеки – не хватало еще с ней за компанию получить щипков.

За окном сеял мелкий летний дождик. Уютно запотели стекла. Люша ерзала на двух томах советской энциклопедии, помещенных на стул, чтобы ей сиделось повыше. Слушала бессчетные тосты, с тоской глядела на склизкие маринованные грибочки, которые мама переложила ей в тарелку из хрустальной розетки, и маялась. Самое вкусное – картошку в аппетитных горелках, пахучий бутерброд со шпротами и, разумеется, маслины – она уже съела.