— Гера, Герасим, это ты? — вдруг позвал он. — Это ты, я узнал. Иди сюда.

— Ты кто? — брезгливо спросил подросток. Он встал, заслоняя собой девочку. Хихикнув, старик пробормотал:

— А я жду, жду, уж надоело. Думал, не появишься. А ты с подружкой. Что ж… жизнь идет. Ты уже взрослый… А меня, конечно, совсем не помнишь. Сколько времени прошло… Почитай, десять лет…

— Что он там бормочет? — спросила Галя. — Ты его знаешь?

— Нет! — резко ответил Гера, пристально всматриваясь в старика. — Пойдем отсюда.

— А я ведь нашел тебя. — Старик поднялся и заковылял к ним. — Гера, подожди!

Они побежали по лестнице, но старик не отставал, пытаясь нагнать, — откуда только взялась прыть? — и все кричал:

— Гера, сынок, постой! Гера!

«…Курт вернется в Москву и встретит своего брата Германа там… Там же и начнется катастрофа. Что будет потом? Об этом Селена не знала. Она получила пророческие предсказания в Агарти вместе с осколком Чантаманы, но была лишь хранительницей камня, а владеть им полагалось высшим посвященным, которые могут управлять волей народов. Власть дается не каждому, и не всякий способен свершить то, что сотрясет землю и небо. Но она не только несла камень во мне, хотя звучит это странно, но носила и меня — в себе. Под сердцем. Носила то, что должно было родиться… Такое вот дело. Иногда мне казалось, что Селена прямая наследница Бергера, а сам мастер жив. Он исчез в мертвом мире, а потом, через несколько десятков лет, когда подошел срок, вновь появился. Такие люди, как он, не умирают, они возрождаются во времена наивысшего греха и мучений, их отпускают, чтобы они могли идти впереди войска. И они идут, зная, что их невозможно убить. Если проигрывают, то ждут нового часа. Борьба не кончается, лишь затухает. Вот и сейчас мы возвращаемся обратно, но кому предназначен кристалл, я не знаю. Нас ждут… Везде… По всему миру… Смотрите, смотрите! Это иду я!..»

На улице уже бушевал такой ураган, что окно с треском распахнулось, будто разорвался снаряд, и Карину отбросило в сторону. Она ухватилась за стол и метнулась назад, чтобы закрыть окно, оно не поддавалось: дождь и ветер били в лицо, секли его, словно на Карину напал сумасшедший с бритвой.

— Давайте я приведу ее в чувство, — сказал Колычев, вновь подходя к Драгурову, который все еще продолжал держать Снежану на руках. Они уложили ее на ковер, и, пока Карина боролась с окном, Колычев влил девушке в приоткрытые губы содержимое пузырька.

— Вот и все, — произнес он, вставая. — Сейчас начнется подъем сил. Ну, а потом… — И сценарист развел руками, улыбнувшись.

Драгуров не понял его, да и разговаривать сейчас не хотелось. Он видел, как Снежана понемногу оживает, розовеет лицо, губы шевелятся. Наконец она открыла глаза, посмотрела на них и слабо кивнула.

— Он здесь, — сказала она. — Мы не убили его.

И вновь Владислав не понял, о чем она говорит. Но зато догадался Колычев.

— Я почему-то так и думал, — отозвался он, щелкнув пальцами. — Проклятье! Я чувствовал, что он жив. Всей кожей, каждой клеточкой. Но… Как?

— Мы ошиблись. Я сама не знаю… В темноте или… Или он внушил нам. Но умер другой. И с этим надо смириться. Он все еще сильнее и хитрее тебя.

Снежана говорила путано, отрывисто, но Драгуров начал постигать смысл, заключенный в ее словах.

Подошла Карина и встала рядом.

— В его постановке этот фильм получился лучше моего, — насмешливо сказал Колычев. — Не мы, а он играл нами. Одно утешение: он такая же марионетка, как и все мы. Может, чуть более самостоятельная. Но и его кто-то дергает за ниточки.

— И он идет сюда, — добавила Снежана.

— О чем они говорят? — спросила Карина, взяв мужа за руку.

— Помолчи, — отозвался тот. — Значит, вы давно знакомы?

— Пожалуй, с детства, — призналась Снежана. — Но тебя это не должно касаться. Хотя и странно, что мы все встретились именно здесь. Пойми, если я тебя и обманывала, то не в главном. Я люблю тебя. Все остальное — игра. Придуманная им, — она кивнула в сторону Колычева, который сердито расхаживал по комнате.

Карина не выдержала:

— Он вообще большой любитель сочинять разные истории, — сказала она. — Не знаю, какие сети вы все плетете, но чувствую я себя ужасно. Будто меня долго топили в болоте, а потом зачем-то вытащили. Что тебе было нужно?

Колычев остановился перед ней и пожал плечами.

— Ничего. Я даже не сразу начал догадываться, что он — твой муж. Все настолько переплелось… само собой… настолько запуталось… Жизнь преподносит сюрпризы, которые человек не способен понять. Любой роман — ничто в сравнении с загадками судьбы. Я написал сценарий, а он оброс мясом и плотью. Так бывает. Предыдущая жизнь соединилась с нынешней. И вымышленная — с реальной. Что же в этом удивительного? Разгадки надо искать внутри нас. В каждом сидит то, что потом вырывается наружу. И это самое страшное, что может произойти в жизни. Зверь — внутри.

Драгуров бросил взгляд на сумку и, открыв, вытащил куклу.

— Вам был нужен этот металлический мальчик? — спросил он.

Колычев отвел взгляд и усмехнулся.

— Это всего лишь один из элементов игры, — произнес он. — Не придавайте слишком большого значения символам или идолам. Они — последнее прибежище для тех, кому уже некуда идти.

— Но внутри него спрятано то, что Вы ищете, — ответил Владислав. Он поставил игрушку на стол и вынул из ящика инструменты. Затем быстро отвернул верхнюю половину металлического туловища и стал развинчивать механизм. Все наблюдали за его работой. Никто не проронил ни слова, пока Владислав не начал стамеской отбивать от внутренней стенки корпуса впаянные часы.

— Осторожней! — вырвалось у Колычева.

— Терафим там, — добавила Снежана.

— Осколок Чантаманы, магического кристалла? — усмехнулся Драгуров. — Как же, слышали… Очевидно, для твоего деда этот кусок метеорита имел особенное значение, коли он так его замуровал.

Колычев подошел к Снежане и сердито спросил:

— Значит, ты знала? И не могла сказать?

— Зачем? Ты и так почти сумасшедший. — Она пошатнулась, и Карине пришлось поддержать ее.

— Вам плохо? — спросила Карина, подводя побледневшую девушку к креслу, и тут взгляд ее упал на пузырек, валявшийся на ковре. И она все поняла.

Драгуров закончил работу, небрежно бросив на стол сверкающий черный камешек — с голубыми и бледно-желтыми прожилками, в форме капли.

Галя и Герасим ворвались в квартиру, даже не обратив внимания на то, что дверь открыта. Из комнаты доносились голоса, и они пошли прямо туда, к людям.

— …Если он Вам не нужен, позвольте я заберу его себе? — произнес Колычев, протягивая к камешку руку. — Пригодится, знаете ли, в хозяйстве.

Но Драгуров успел схватить терафим и подбросил его на ладони.

— Насколько я понимаю, он принадлежит не Вам, — сказал Владислав. — Скорее всего — Снежане. И если он представляет какую-то ценность, то… — Он посмотрел на девушку. Она ничего не ответила, лишь слабо улыбнулась. — Что с ней?

— Ее отравили, — сказала Карина и кивнула на Колычева. — У нас есть большой специалист по этой части. Достойный наследник своего прадеда.

Драгуров побледнел. Не выпуская из руки терафим, другой рукой он схватил со стола металлическую игрушку и направился к Колычеву. Ему хотелось размозжить негодяю голову, но в этот момент в комнату вбежали Галя и Герасим. Оба выглядели испуганными и тяжело дышали.

Никто еще не успел опомниться, как послышались чьи-то торопливые шаркающие шаги и противный скрипучий голос. На пороге комнаты появился безумный старик. Остановившись, он оглядел всех подслеповатыми красными глазками, и Драгуров узнал своего заказчика, который неделю назад принес металлическую игрушку. Лицо старика как-то странно изменилось, будто его окунули в кислоту, а потом нарумянили. Что-то шамкая, старик посмотрел на куклу в руке Владислава, потянулся к ней, но, сделав пару шагов, передумал. Продолжая бормотать, он задвигался, будто пританцовывал. Заметив Геру, направился к нему и опять остановился.