Время тянулось медленно. Мегги видела Мо недолго во второй половине дня, когда Элинор вернулась с покупками и приготовила им спагетти с каким-то соусом.
– Извините, но у меня просто терпения не хватает заниматься стряпней, – сказала она, ставя на стол кастрюльки. – Может быть, наш друг с пушистым зверьком умеет готовить?
Сажерук пожал плечами и с сожалением произнес:
– Нет, в этом я не могу вам помочь.
– Мо хорошо готовит, – сказала Мегги, перемешивая спагетти с водянистым соусом.
– Он должен мои книги реставрировать, а не готовить, – резко ответила Элинор. – А ты?
Мегги вздрогнула.
– Я умею печь блины, – сказала она. – Но почему вы не приобретете поваренные книги? У вас, кажется, есть все книги, кроме поваренных. Они бы вам пригодились.
С точки зрения Элинор подобное предложение не заслуживало никакого ответа.
– А кстати, еще одно правило поведения ночью, – сказала она, когда все смолкли и принялись за спагетти. – Недопустимо, чтобы в доме зажигали свечи. При виде огня я начинаю нервничать – он никогда не брезгует бумагой.
У Мегги комок подступил к горлу. Она чувствовала, что ее поймали с поличным. Естественно, она привезла с собой свечи, и они лежали на ее ночном столике. Наверняка Элинор их заметила.
Но Элинор смотрела не на Мегги, а на Сажерука, который играл спичечным коробком.
– Я надеюсь, вы тоже примете к сведению это правило, – сказала она, – поскольку, очевидно, мы будем находиться в вашем обществе еще несколько дней.
– Разве я могу злоупотреблять вашим гостеприимством? Завтра утром меня здесь не будет, это я вам обещаю. – Сажерук все еще держал в руке спичечный коробок. Неодобрительный взгляд Элинор, похоже, не задевал его. – Я думаю, у кого-то совершенно неправильное представление об огне, – сказал он. – Согласен, огонь может кусаться, но его можно приручить. – Он вытащил спичку из коробка, поджег ее и поднес пламя к своему открытому рту.
Мегги задержала дыхание, когда его губы сомкнулись, скрыв за собой горящую спичку. Сажерук открыл рот снова, вынул потухшую спичку и, смеясь, положил ее на свою пустую тарелку.
– Видите, Элинор? – сказал он. – Он меня не укусил. Его можно приручить быстрей котенка.
Элинор лишь повертела носом, а Мегги не могла отвести восхищенного взгляда от Сажерука.
Мо, похоже, совсем не был удивлен этим маленьким представлением – он лишь грозно посмотрел на Сажерука, и тот послушно спрятал спичку в карман.
– Конечно, я буду придерживаться этого правила, – быстро сказал он. – Без проблем.
Элинор кивнула.
– Хорошо, – сказала она. – Но у меня есть еще просьба к вам. Если вы сегодня вечером, когда стемнеет, исчезнете, как вы сделали это вчера, возвращайтесь не слишком поздно. Ровно в девять тридцать я включу сигнализацию.
– Значит, мне вчера просто повезло! – Незаметно от Элинор Сажерук сунул несколько макаронин в сумку, но Мегги все видела. – Согласен, я люблю гулять ночью. Только ночью я ощущаю свой мир – тихий, почти безлюдный и таинственный. Правда, сегодня я не собираюсь идти гулять, но тем не менее прошу вас включить это сказочное устройство попозже.
– Неужели? И с какой стати, разрешите спросить?
Сажерук подмигнул Мегги.
– Я обещал нашей маленькой госпоже небольшое представление. Начало – за час до полуночи.
– Вот как! – Элинор вытерла губы салфеткой. – А что, если вы устроите его днем? В конце концов, маленькой госпоже всего двенадцать лет, и в восемь ей полагается лежать в кровати.
Мегги сжала губы: с пяти лет она не ложилась спать в восемь, но решила не утруждать себя объяснениями с Элинор. Она удивлялась тому, как невозмутимо реагировал Сажерук на злобные взгляды Элинор.
– Фокусы, которые я хочу показать Мегги, не смогут произвести днем должного впечатления, – сказал он и откинулся на стуле. – Для этого необходим, к сожалению, черный покров ночи. А может быть, вы тоже сможете поприсутствовать? Тогда вы поймете, почему все должно происходить именно ночью.
– Прими его предложение, Элинор! – сказал Мо. – Представление тебе понравится. Может быть, после этого огонь перестанет наводить на тебя такой ужас.
– Он не наводит на меня ужас. Я просто его не люблю! – заявила Элинор с застывшим лицом.
– А еще он умеет жонглировать, – вырвалось у Мегги. – Восемью шарами.
– Одиннадцатью, – поправил ее Сажерук. – Но жонглировать нужно днем.
Элинор подняла со скатерти спагетти и недовольно посмотрела сначала на Мо, а потом на Мегги.
– Ну, хорошо. Я не хочу портить веселье, – сказала она. – В половине десятого я буду лежать с книгой в постели, а до этого включу сирену, но, когда Мегги отправится на представление, я выключу ее на час. Этого хватит?
– Вполне, – сказал Сажерук и поклонился ей так низко, что носом достал до своей тарелки.
Мегги подавила в себе смех.
Без пяти одиннадцать она постучала в спальню Элинор.
– Войдите! – откликнулась Элинор. Просунув голову в дверной проем, Мегги увидела Элинор, которая сидела в своей кровати, склонившись над толстым каталогом. – Слишком дорого, слишком дорого, слишком дорого! – бормотала она. – Запомни мой совет: нельзя увлекаться тем, на что нет денег. Пристрастие будет глодать тебя, как книжный червь. Возьми, к примеру, эту книгу! – Элинор так ткнула пальцем в страницу каталога, что Мегги не удивилась бы, если бы в ней оказалась дырка. – Что за издание, и в каком хорошем состоянии! Вот уже пятнадцать лет я хочу его купить, но оно слишком дорогое, чересчур дорогое.
Вздохнув, Элинор закрыла каталог, бросила его на ковер и опустила ноги с кровати. К удивлению Мегги, на ней была длинная ночная рубашка в цветочек. Она выглядела в ней гораздо моложе, словно девочка, которая проснулась однажды утром с морщинами на лице.
– Ну да ладно. Все равно ты, скорее всего, не станешь такой ненормальной, как я! – пробурчала она, натягивая толстые носки на ноги. – Твой отец не склонен к сумасбродству, и твоя мать никогда ничего подобного не делала. Напротив, я не встречала более рассудительных людей. А мой отец был таким же сумасшедшим, как я. Больше половины своих книг я унаследовала от него. И какой толк был ему от них? Спасли они его от смерти? Наоборот. Его хватил удар как раз на одном книжном аукционе. Не смешно ли это?
Мегги не могла ей ответить и вместо этого спросила:
– Моя мать? Вы ее хорошо знали?
Элинор фыркнула, будто Мегги задала ей вопрос, требующий глубоких раздумий.
– Разумеется. Твой отец познакомился с ней здесь. Он что, тебе никогда об этом не рассказывал?
Мегги покачала головой:
– Он не очень-то со мной разговаривает.
– Вероятно, тем лучше. Не к чему совать повсюду свой нос! А ты ее не помнишь. Ты видела знак на двери в библиотеку? Это ведь она его нарисовала. Ну ладно, идем, а не то ты пропустишь свое представление.
Мегги шла за Элинор по темному коридору. На мгновение ей показалось, что ее мать могла открыть одну из многочисленных дверей и посмеяться над ней. Почти во всем доме не горел свет, и в темноте Мегги несколько раз стукалась коленкой об углы.
– Почему здесь так темно? – спросила она Элинор, которая пыталась нащупать выключатель.
– Потому что я предпочитаю тратить деньги на книги, а не на никому не нужное освещение! – ответила Элинор и раздосадованно метнула взгляд к загорающейся лампе, будто пытаясь сказать этой дурехе, чтобы та экономнее обращалась с электричеством. Шаркая туфлями, она направилась к металлическому ящику, который был спрятан за плотным пыльным занавесом на стене возле входной двери. – Я надеюсь, ты выключила свет, перед тем как прийти ко мне? – спросила она, открывая ящик.
– Ну конечно, – сказала Мегги, хотя это могло быть вовсе не так.
– Отвернись! – приказала Элинор и, сморщив от напряжения лоб, стала возиться в ящике с сиреной. – Боже мой, все эти кнопки! Надеюсь, на этот раз я сделала все правильно. Дай мне знать, как только представление завершится. И не думай воспользоваться возможностью и пробраться в библиотеку за книгами. Помни о том, что я всегда рядом и что мои уши лучше, чем у летучей мыши.
