Встреча завершилась с неравным счётом.

Рая влюбилась – по уши, адски, смертельно; Аад же, сравнив её поочерёдно с Наташей Ростовой, Настасьей Филипповной,

Соней-проституткой и Соней-приживалкой (семьи Ростовых), – довольно-таки опечаленный несходством Раи ни с одним из притягательных образцов, – заключил: «Ты – хорошая, сильная, трудолюбивая девушка. Наша королева будет рада такой новой подданной. Я женюсь на тебе фиктивно».

В этом месте её биографии чётко просматривается точка выбора. (Ну, это для тех, кто в данную категорию верит.) Иными словами, с этой самой минуты оказался вполне возможным такой вариант её судьбы

(схематично рисуем цепочку): формальный брак – легализация – натурализация – европейский паспорт – европейское образование – перспективная специальность – высокооплачиваемая должность – постоянное развитие всех способностей. А соблазнённый обилием чар фиктивный муж (вариант: бывший фиктивный муж) – некая изюминка этой вынужденно-прагматичной цепочки – выполняет функции весьма нетривиального любовника. Этакий Жерар Депардье из фильма

«LesValsesuses».

Красивая картинка, правда? Нам кажется, да. Как сказал классик:

ветвь, полная цветов и листьев.

Но…

Она выбрала иную ветвь.

Опять же – она выбрала – это для тех, кто в такие заклинания верит: свобода выбора, воли и т. д. На наш взгляд, иная ветвь выбрала её сама.

В период, предшествовавшийподаче документов (на регистрацию злокачественного новообразования), жених продолжал жить по-прежнему.

Тому доказательствами были (хотя он, собственно, ничего и не скрывал) оплывшие свечи в бутылках, полная раковина немытой посуды

(с явным преобладанием рюмок), книга «Misdaadenstraf»[2] на диване, окурки на полу – и, на письменном столе, забытые (а то и оставленные на память) кружевные женские трусики.

Она же, благословенная и отчасти даже непорочная невеста (если принять во внимание аспект сугубо онтологический), продолжала пребывать в среде международных бомжей и местных наркоманов, а именно: в закутке два метра квадратных, принципиально не разговаривая с напарницей по койке – и бурно всхлипывая по ночам в грязноватую подушку. Почему всхлипывая? А как вам нравится этот антураж – этот, с позволения сказать, пейзаж после битвы – оплывшие свечи в бутылках, полная раковина немытой посуды (с явным преобладанием рюмок) и, главное, – забытые (а то и оставленные на память) кружевные женские трусики?

И вот – звонки к маменьке в далёкий Киев, рыдания в трубку. А маменьке – нет бы напомнить дочери о фиктивной сущности её будущего брачного договора, нет бы поговорить о сияющих перспективах новой жизни на новой земле, нет бы сориентировать дочь по части образования и, кстати сказать, самоуважения – нет: красавица-мама, на свою и дочкину беду, выросла-вызрела под зловещей сенью литературы для народа, а в той изящной словесности образ женщины,

жены из народа (с кем наша героиня должна была бы себя идентифицировать), – оказался надолго закреплённым в таковых картинках:

…«Красная от водки, езды и солнцепёка Дарья выскочила на крыльцо, обрушилась на бежавшую из стряпки Дуняшку:

– Где Петро?..

– Не видала.

– К попу надо бечь, а он, проклятый, запропал.

Петро, через меру хлебнувший водки, лежал на арбе, снятой с передка, и стонал. Дарья вцепилась в него коршуном.

– Нажра-а-ался, идолюка! К попу надо бечь!.. Вставай!

– Пошла ты! Не признаю! Ты что за начальство? – резонно заметил тот, шаря по земле руками, сгребая в кучу куриный помёт и объедья соломы.

Дарья, плача, просунула два пальца, придавила болтавший несуразное язык, помогла облегчиться. Ошалелому от неожиданности, вылила Петру на голову цебарку колодезной воды, досуха вытерла подвернувшейся под руку попоной, проводила к попу».

Мораль сей басни, пересказанной мамашей своими словами, состояла не в том, что надо-де уметь пособлять женихумужу облегчаться (во всех отношениях, ты меня поняла, доча?), – оставаясь при том молодой, красивой, нарядной. Эссенциальный состав родительского назидания заключался совсем не в том – тем более, что нидерландский жених – мамаша представляла себе это слабо – вовсе не пил, притом не будучи даже зашитым.. То есть если пил, то бишь пригублял – например, на всяких там корпоративных сабантуйчиках, – то уж всяко не на известный мамаше манер, а как именно – замучаешься объяснять.

(Раиса и не объясняла.)

Соль мамашиного назидания состояла, однако, в следующем: дочь, посмотри на себя! Конечно, у мужика по всему дому кружевные трусики валяться будут! Вот ты утром и вечером регулярные пробежки вокруг парка делаешь?! Нет. У тебя ведь три килограмма лишнего веса!! А творог по утрам на лицо ложишь? Нет. И не забудь, что у тебя одна грудь больше другой – ты за бюстгальтером-то следишь? вату, где надо, подкладываешь?.. А что у тебя большая стопа – помнишь? Такая ножища – ой-ёй-ёй! – и с этим ничего уже не поделать! Думаешь, мужчине приятно смотреть на такую ножищу от женщины? А уши? У тебя ж такие огромные уши, что боже мой! Полностью за своим папашкой взяла!

Ты хоть волосами-то их прикрываешь? А массаж лица? А фруктово-ягодные маски? А брови не забываешь подправлять? А там ты аккуратно броешь?.. А под мышечками, доча?.. А ноги?.. А спираль ты уже вставила – или хочешь у мужа своего на нервах играть?..

Ну и так далее.

И вот – дочь рьяно бросается воплощать в жизнь материнские заветы. А наивный жених, сознавая себя стопроцентно фиктивным (и потому – занебесный эльф! – даже не подозревая, какие на него расставляют силки), укладывает в чемодан «три килограмма презервативов»

(констатация уязвлённой невесты) -и безоблачно отбывает в Италию на вакации.

Рая же, воспользовавшись дополнительным временем, просит, что называется, помощи Клуба.

Что это за Клуб?

Это печально известная- точнее, пресловутая самодеятельная организация жён, происходящих из давших дуба (точнее,

гигнувшихся) царств-государств, скажем так, Варшавского пакта.

Называется клуб «Русские Присоски».

Обидно, правда? Вот и каталонцам обидно, когда, например, эрзистезус, по старинке, зовут каталонской болезнью, хотя каждый каталонец, даже самый дебильный, с малолетства твёрдо знает, что болезнь эта итальянская или испанская, в крайнем случае – арабская.

Составляют этот клуб, в большинстве (тут квоты соблюдаются естественным путём), соответственно, российские жёны. Точнее: российские жёны заарканенных и стреноженных, главным образом, при помощи Интернет-Сети, забугорных мужей. Настаиваем: малопочётная роль сводника (в этом скрытом геноциде) принадлежит именно

Международной Сети – на то она и сеть, чтобы ловить-заарканивать. А уж демоны плотского очарования, наповал разящие не клёваных жареным петухом западных разинь, а также магические сказания-былины abouttheenigmaticSlavicsoul, доводящие указанный контингент до клинического слабоумия, довершают дело.

Ну, «Русские Присоски» – это, конечно, неофициальное название Клуба.

Официальными его наименованиями в разные года были: «Полёт»,

«Рапсодия», «Лунная соната», «Лебединая верность» (ну-ну!) – и какие-то ещё кондитерские распрекрасности из арсенала романтически романтизирующих домохозяек «с запросами». Филиалы этого клуба существуют в любом, даже самом заштатном, населённом пункте нашего

«небесного тела». (Да уж! «Небесного»!)

У всякого клуба есть девиз. Есть он и у клуба «Русские Присоски».

Дамы, истерзавшие в хлам служащих брачных контор, искогтившие в кровь сайты брачных знакомств, измочалившие Интернет до дыр – дамы, с неустанным трудолюбием раздвигавшие ноги «в реале» – под каждым из выуженных Международной Сетью «женихов» – с любых, какие ни есть, континентов, – дамы, раздвигавшие под каждым из них свои ноги – с тем тупым, упрямым старанием, с каким неискренний отличник, вздохнув, раздвигает ножки циркуля, – эти дамы определили три минимальных предмета, без которых их блистательная международная деятельность стала бы абсолютно невозможной.