— Бывало, но в тот раз они получили не очень хорошие отметки за послушание.

— Может быть, и так, — улыбнулась Гвен, — но Корона рухнула бы без их вмешательства.

Род постоял неподвижно.

— Я послежу за их безопасностью, — заверил хозяина Фесс, — хотя должен признать, что допуск бывает небольшим.

Род смотрел на удаляющихся детей. Ему было страшно, но он знал, что Гвен права.

— Ну, хорошо. Вы, дети, идите за скарабеями, а мы проследим за созданием камней.

Корделия облегченно засмеялась.

— Хорошо, папа!

— Но держитесь вместе!

— Само собой!

— Я не выпущу их из виду, — пообещал Магнус.

— Доверюсь тебе, — Род посмотрел на Фесса. — Ты уверен, что проследишь за их безопасностью?

— Конечно, Род.

Корделия выглядела разочарованной, но Грегори воскликнул:

— Как хорошо! Фесс пойдет с нами! Джеффри тоже повеселел.

— Ну, ладно, — Род отвернулся. — Вы пойдете нижней дорогой, мы верхней, — он умудрился даже улыбнуться и помахать рукой. — Осторожней там!

— Не сомневайся, папа!

— Удачи, мама!

— Да пребудет с вами бог!

— Бог… — только и успел пробормотать Джеффри, как весь ушел в преследование добычи.

Род вздохнул и отвернулся.

— Надеюсь, мы приняли правильное решение.

— Будь уверен, супруг, — Гвен сжала ему руку. — А если что-нибудь случится, мы сразу окажемся рядом с ними.

У самых их ног с пушечным выстрелом раскололся камень, осколки полетели во все стороны.

— Пойдем за северным осколком, — предложила Гвен.

Род кивнул, и они зашагали вслед за камнем.

Топая за скарабеями, Магнус поинтересовался у сестры:

— Теперь я понимаю, что музыка зачаровала детей, но как она могла овладеть тобой?

— И не поймешь, пока сам не начнешь танцевать, — Корделия содрогнулась. — Не спрашивай, брат, но когда начинаешь двигаться в такт музыке, кажется, что по-другому жить просто невозможно.

— Это неправильно — так бессмысленно использовать свое тело, — с отвращением сказал Джеффри. — Нужно всегда двигаться с целью, руководствуясь разумом и тренировкой, а не дергаться без всякого толку под какие-то ритмы.

— Ужасно видеть, как такие маленькие дети становятся жертвами, — Магнусу пришлось крепче сжать рукой кинжал, чтобы она не дрожала. — Могу понять, когда попытаются одурманить человека моего возраста, хотя и это плохо. Но детей!

— Ага, семнадцатилетний дедушка, — саркастически пропела Корделия. В конце концов она почти с него ростом.

А Грегори только сказал:

— Как простая музыка может так подчинять себе?

— А как она может становиться все громче и громче? — спросил Джеффри. — Можно согласиться, что она заставляет тело двигаться, потому что мои собственные конечности отвечают на ее ритм, словно удары сердца…

— Удары сердца! У тебя есть сердце?

— Надеюсь, иначе я был бы мертв, — Джеффри нахмурился. — В чем дело, маленький брат?

— Твое тело привыкло все делать в ритме сердца! Разве ты не измеряешь силу своих чувств по его биениям? Если музыка совпадает с твоим пульсом, конечности просто должны будут реагировать!

— Отличная мысль, брат, — согласился Магнус. — Но ритм музыки не мой сердечный ритм, если, конечно, случайно у моего сердца не слишком странный ритм.

— Так бывает, когда мимо проходит хорошенькая девчонка, — лукаво заметила Корделия.

Магнус мрачно взглянул на сестру, но Грегори невозмутимо продолжил:

— Но поэтому твои конечности и движутся в такт музыке. Твое тело отвечает на внешний ритм, приспосабливается к нему.

— Грегори, возможно, прав, — медленно подтвердил догадку Фесс. — У тела есть свои природные ритмы, и ритм сердцебиения только один из них. И, как заметил Джеффри, когда музыка становится слишком громкой, такой, что ее нельзя больше игнорировать, тело стремится подстроиться под нее.

— Думаю, ни один врач не поддержит это утверждение, — пробормотал Магнус.

— Несомненно, но я не врач, — заметил Фесс. — И должен подчеркнуть, Магнус, что идея, которую мы сейчас обсуждаем, — только предположение; она даже еще не настольно научно оснащена, чтобы называться гипотезой.

— Но что делает музыку такой громкой? — спросил Джеффри.

— Как что? Конечно, взрослые, брат, — объяснила Корделия. — Когда они набросали в одно место множество камней, музыка стала громче!

— Это объяснило бы громкость музыки на том поле, — возразил Джеффри, — но не объясняет, почему вокруг нас музыка тоже становится все громче и громче.

Корделия остановилась и осмотрелась.

— И правда, она усилилась! Я слышу ее повсюду! Почему я не замечала этого раньше, Фесс?

Робот начал было отвечать, но голос его заглушил неожиданный крик с луга. Спереди донеслось «Хо!», потом «Ха!», и голоса подростков все повторяли и повторяли: «Хо! Ха! Хо! Ха!» И потом в том же ритме послышалось девичье пение:

— Что это за песня? — спросил Джеффри, вытаращив глаза.

Корделия наморщила нос.

— Фу! Она плохая! Разве любовь — это только соприкосновение тел?

— Но кто это поет? — спросил Магнус, нахмурившись.

Из-за поворота тропы появилась целая цепочка тринадцати- и четырнадцатилетних подростков, держащихся за руки. Ноги их притоптывали в ритме танца, тела и головы раскачивались в такт музыке.

Гэллоугласы пораженно уставились на процессию.

— Кто это? — тихо спросил Джеффри.

Цепочка юношей и девушек приблизилась, окружила их отряд, и Гэллоугласы почувствовали, что их мягко отделяют друг от друга.

— Идем, ты не должен стоять, — со смехом щебетала хорошенькая девушка. — Ты должен танцевать или падать!

— Правда? — спросил Магнус.

— Я не хочу танцевать! — рявкнул Джеффри.

— Тогда отойди, — легко ответил ему неуклюжий подросток. — Но что с тобой? Почему ты не хочешь танцевать?

— А что с тобой? Почему ты хочешь?

Но парень словно не услышал его: он повернулся и посмотрел в глаза девушке за ним.

— Что это за музыка, которая так командует вашими ногами? — спросил его Джеффри, пытаясь не отстать.

— Как что? Это наша музыка! — ответила соседняя девушка. — Она играет только для нашего возраста!

— Ты не можешь управлять своими ногами?

— Зачем? — девушка рассмеялась. — Мне нравится то, что они делают.

— Сопротивляйся, — посоветовала Корделия. — Ты должна быть хозяйкой себя самой.

Девушка посмотрела на нее, как на какое-то чудище.

— Что ты за девчонка, если не хочешь, чтобы тебя кто-нибудь вел?

— Я принадлежу только себе! Я девушка, а не рабыня! Разве ты не понимаешь, что эти песни лишают тебя самостоятельности?

— Нет! Как это возможно? — возразила другая девушка, тоже со смехом. — Это всего лишь развлечение!

— Кто тебе это сказал? — яростно спросила Корделия.

— Да ведь сами камни кричат об этом!

— Их биение удивительно! — добавила третья девушка, сверкая глазами. — Оно отражается в крови! От него поет все тело!

Глаза Корделии расширились от ужаса.

— Ты ведь не веришь их подлой лжи?

Первая девушка сердито посмотрела на нее.

— Какая это ложь?

— В них не ложь, а правда! — вставила еще одна девушка, дальше по цепочке, — чуть выше остальных, полногрудая и очень красивая. Девушка улыбнулась Магнусу и опустила ресницы. — Разве ты не слышишь, как это прекрасно? Любовь!