В том же 1917 году Артур Фраучи организационно оформил свою принадлежность к партии большевиков, идеи и позиции которой он разделял с юношеских лет.

Вскоре после победы Октября Советская власть вынуждена была приступить к созданию на основе добровольческих отрядов Красной гвардии армии принципиально нового типа — армии социалистического государства. Старая русская армия, обескровленная, измотанная империалистической войной, была не в состоянии обеспечить защиту завоеваний революции. Голодные, разутые, обозленные долгим кровопролитием солдаты рвались по домам. Необходимо было в кратчайшие сроки и максимально организованно провести демобилизацию. В то же время требовалось удержать — и только убеждением! — в армии наиболее преданных революции солдат и офицеров, которые в будущем могли бы составить ядро, костяк новых, уже советских, вооруженных сил.

Это было делом неимоверно трудным. Глава Советского правительства В.И. Ленин поручил его наркому по демобилизации армии и флота (сокращенно ведомство называлось Демоб) М.С. Кедрову.

К работе в Демобе Кедров привлек и Артура Фраучи. В распоряжении ведомства оказались огромные технические ресурсы, дорогостоящее военное имущество, автомастерские и т. п. Разобраться во всем этом хозяйстве, оказавшемся безнадзорным, мог только человек с инженерным образованием. Артур Фраучи подходил для этого, как никто другой, тем более что владел немецким, английским и французским языками. Это тоже имело важное значение, так как значительная часть техники была иностранного производства. Фраучи стал работать в отделе Демоба, который занимался материально-техническим снабжением армии, а также проблемами мобилизации и использования солдат, обладавших техническими знаниями Так продолжалось несколько недель. А затем Артуру пришлось на время покинуть Москву…

Весной 1918 года сложная и опасная обстановка стала складываться в северных районах республики, особенно в Архангельске и Мурманске. Советскому правительству было совершенно очевидно, что именно здесь следует в первую очередь ожидать интервенции со стороны бывших союзников России. Аппетиты Антанты подогревались при виде скопившихся огромных материальных ценностей. Только в Архангельском порту на ходилось свыше 700 тысяч артиллерийских снарядов, 80 тысяч пудов взрывчатых веществ, множество прочих боеприпасов, вооружения, угля, столь необходимых молодой Красной Армии.

Для обследования положения в Архангельской, Вологодской, Ярославской, Костромской и Иваново-Вознесенской губерниях, принятия надлежащих мер и в первую очередь разгрузки Архангельского порта Совнарком решил послать на Север специальную «Советскую ревизию народного комиссара М.С. Кедрова» с широкими полномочиями В «Ревизию» М.С. Кедрова входило 40 сотрудников и для охраны команда латышских стрелков из 33 человек. Секретарем «Ревизии» стал Артур Фраучи.

Трубы английского крейсера «Аттентив», стоявшего на архангельском рейде, вдруг густо задымили. Темная завеса заволокла небо, придавила свинцовое море. Меньшевики и эсеры, захватившие власть в городе, не на шутку всполошились: «Неужели уходит?» Срочно был послан гонец к представителю генерала Пуля. Тот хладнокровно заверил: «Генерал проводит очередную проверку боевой готовности».

Пуль, осознавая недолговечность непопулярной в народе меньшевистско-эсеровской власти, зря времени не терял: держал экипаж на «товсь», с тем чтобы в нужный момент овладеть положением. На планшетах офицеров были нанесены координаты стратегических пунктов города. Орудия крейсера в любую минуту могли обрушить на них залповый огонь. Разведывательные группы проводили промеры глубины у берегов на случай, если придется высаживать десант.

После генеральского заверения жизнь в Архангельске пошла своим чередом: городская дума заседала, купцы и судовладельцы, хозяева фабрик и лесопилок, как и в прежние времена, раскатывали в дорогих пролетках, швыряли в ресторанах «моржовки», обеспеченные английскими фунтами. У складов меж тем стояли часовые в иностранной форме. Официально английские, французские и американские солдаты находились здесь с весны якобы для защиты от немцев боеприпасов и военного снаряжения. На деле они были форпостом будущей интервенции.

Тем временем реакционно настроенные офицеры, поняв, что в главных пролетарских центрах им на успех рассчитывать не приходится, тайно переправлялись из Петрограда, Москвы, других крупных городов России на Дон, в Сибирь, а также в Архангельск и Мурманск, где бывшие союзники — Англия, Франция, а затем и Америка — располагали реальной военной силой. Офицерам тайно помогали некоторые военспецы, засевшие в московских и других штабах, в частности в Военконтроле — так теперь называлась бывшая военная разведка. И потекли бывшие подпоручики, штабс-капитаны, полковники на окраины России, чтобы начать оттуда поход против Советской власти. Потекли уже не на свой страх и риск, а с подлинными документами, к которым не придерешься, с полученными законно подъемными.

Именно такое положение застал нарком Кедров в Архангельске. Сотрудники его «Ревизии» делали все, чтобы укрепить органы Советской власти в городе и губернии, ликвидировать контрреволюционные гнезда, создать надежные подразделения и части Красной Армии.

Очень скоро Кедров понял, что враги республики используют Военконтроль в своих антинародных целях. Он незамедлительно отдал приказ, чтобы красноармейские патрули повсеместно задерживали всех офицеров, которые направлялись в Архангельск из Москвы, Петрограда и Вологды. Очень скоро таких набралось несколько десятков. У всех были, как и ожидал нарком, документы, выданные Военконтролем Вологды. Офицеров обыскали. Почти у каждого были найдены кармане две пуговицы — черная и белая Даже для непосвященных в таинства конспирации стало ясно, что пуговицы служили опознавательными знаками. Установили, что все офицеры с пуговицами шли к белогвардейскому генералу Овчинникову. Так было выявлено и доказано, что вологодский Военконтроль, да и не только вологодский, засорен врагами. Об этом Кедров доложил Ленину.

Артур Фраучи в «истории с пуговицами» оказал Михаилу Сергеевичу весьма существенную помощь. Успокаиваться, однако, не приходилось. Каждый день приносил новые тревоги, все более и более серьезные.

…Английский консул Дуглас Юнг прислал Кедрову письмо, не оставляющее никаких сомнений, касающихся захватнических намерений своего правительства. Ознакомившись с ним, Кедров бросил в сердцах лощеную, с британским золотым львом, бумагу на стол. Гневно сказал:

— Разве все это уже не оплачено русской кровью?

Артур взял письмо, быстро пробежал глазами: «…я нахожу своим долгом во избежание всяких недоразумений в будущем через посредство ваше ясно и категорически объявить местным фактическим властям мнение британского правительства относительно собственности груза, находящегося в Архангельске. Британское правительство считает весь ввезенный в Архангельск груз исключительно собственностью союзников, а не России».

— Что скажешь на это? — спросил Кедров Артура.

— Категоричное письмо. И наш ответ тоже должен быть категоричным.

Артур хорошо знал дядю Мишу. Он был уверен, что своим наглым письмом английский консул не только не запугает Кедрова, а, наоборот, подтолкнет его к самым решительным шагам. Так оно и вышло. Какую-то минуту нарком сосредоточенно обдумывал что-то молча, потом твердо заявил:

— Разгружать порт и немедленно вывозить склады в глубь России!

— И я того же мнения, — живо откликнулся Артур.

Кедров развернул карту, стал рассуждать:

— Реки вскрылись от льда, часть грузов направим речным путем в Котлас, остальное — по железной дороге в Вологду. С чего начнем?

— С угля.

— Почему? А цветные металлы? Ценности?

Фраучи покачал головой:

— Без ценностей Советская власть просуществует. А без угля все станет.