Линь-цзи дремал в Зале сангхи. Вошел Хуан-бо и, увидев его, ударил палкой по краю скамьи [чань]. Линь-цзи поднял голову, увидел, что это был Хуан-бо, и снова задремал. Хуан-бо снова ударил по краю скамьи и направился в верхнюю часть [Зала]; [там] он увидел главного монаха, занимающегося созерцанием, [и] сказал:

— Вот в нижней части[1] сидит новичок, а занимается созерцанием, что же ты здесь [предаешься] фантасмагории?

Главный монах спросил:

— А что делает этот старец?

Хуан-бо ударил по краю скамьи [чань] и ушел.

Примечания

[1] Верхняя часть, нижняя часть (шан цзянь, ся цзянь). — Как правило, Зал сангхи был обращен фасадом на восток, при этом северная его сторона называлась «верхней» частью, а южная — «нижней». Новообращенные сидели в нижней (южной) части Зала, а «ветераны» — в верхней (северной).

Некоторое время спустя Гуй-шань спросил Ян-шаня:

— В чем смысл того, что Хуан-бо вошел в Зал сангхи?

Ян-шань отвечал:

— Двойной выигрыш в одном состязании[1].

Примечания

[1] Двойной выигрыш в одном состязании (лян цай и сай). — Возможно двоякое толкование этой фразы: 1) Хуан-бо одержал верх и над Линь-цзи, и над главным монахом; 2) в каждой оппозиции (Хуан-бо — Линь-цзи, Хуан-бо — главный монах, Линь-цзи — главный монах) оба участника являются победителями.

Однажды во время всеобщего участия в работах Линь-цзи шел позади других. Хуан-бо, оглянувшись, увидел, что у Линь-цзи ничего нет в руках, и спросил:

— Где твоя мотыга?

Линь-цзи отвечал:

— Кто-то унес ее. Хуан-бо сказал:

— Подойди-ка поближе, мне нужно кое-что с тобой обсудить.

Линь-цзи подошел. Хуан-бо поднял мотыгу вертикально и сказал:

— Ни один человек в мире не сможет отнять ее у меня!

Линь-цзи протянул руку, взял мотыгу, поставил ее и сказал:

— Почему? Вот она и в моих руках!

Хуан-бо заметил:

— Сегодня очень даже есть кому поучаствовать во всеобщих работах!

И он вернулся к себе в монастырь.

Некоторое время спустя Гуй-шань спросил Ян-шаня:

— Зачем Линь-цзи отнял мотыгу, когда она была в руках Хуан-бо?

Ян-шань отвечал:

— Разбойник — ничтожный человек, но мудростью превзошел благородного человека![1]

Примечания

[1] Разбойник — ничтожный человек, но мудростью превзошел благородного человека (Цзэй ши сяожэнь, чжи го цзюньцзы). — Отнимая мотыгу у Хуан-бо, Линь-цзи вел себя как разбойник, однако разумом он превзошел благородного Хуан-бо, который полагал себя единственным хранителем истины.

Линь-цзи спешил с письмом Хуан-бо к Гуй-шаню, где в это время Ян-шань принимал гостей.

Взяв письмо, Ян-шань спросил:

— Это от Хуан-бо, а где же от посыльного?

Линь-цзи дал ему пощечину. Ян-шань остановил Линь-цзи, сказав:

— Старший брат, раз ты в курсе дел подобного рода, то кончим [на этом].

И они пошли вместе повидать Гуй-шаня.

Тут Гуй-шань спросил:

— Сколько монахов в общине моего старшего брата Хуан-бо?

Линь-цзи отвечал:

— Семьсот.

Гуй-шань спросил:

— Кто ими руководит?

Линь-цзи ответил:

— Я только что доставил тебе от него письмо.

Тут Линь-цзи [в свою очередь] спросил Гуй-шаня:

— Почтеннейший, сколько у вас здесь монахов?

Гуй-шань отвечал:

— Тысяча пятьсот человек.

— Много, — заметил Линь-цзи.

Гуй-шань сказал:

— У моего старшего брата Хуан-бо тоже немало.

Линь-цзи простился с Гуй-шанем. Ян-шань, провожая его, сказал:

— Если ты потом отправишься на север, там есть место, где обосноваться[1].

Линь-цзи спросил:

— Возможно ли такое?

Ян-шань сказал:

— Ты только иди, а там потом найдется человек, который поможет тебе, старший брат! У этого человека будет только голова, но не будет хвоста, будет начало, но не будет конца[2].

Линь-цзи после этого [действительно] отправился в Чжэнь-чжоу. Там уже был Пу-хуа. Когда Линь-цзи вышел в мир[3],

Пу-хуа был помощником при нем. Линь-цзи пробыл там совсем немного, когда тело Пу-хуа исчезло целиком.

Примечания

[1] Обосноваться (чжу) — сокращение от полного чжучжэ, которое писалось на табличке, прикрепленной к жилью настоятеля монастыря. Слова Ян-шаня, таким образом, являются намеком на то, что, покинув юг, Линь-цзи вернется на свою родину — на север, где станет настоятелем монастыря.

[2] Будет только голова, но не будет хвоста, будет начало, но не будет конца (Ю тоу у вэй ю ши у чжун). — Имеется в виду Пу-хуа с его полной чудес жизнью, имевшей начало, но не имевшей конца, его жизнь завершилась таинственным исчезновением его тела по образцу бессмертных даосов.

[3] Вышел в мир (чу ши). — В данном случае имеется в виду не «уход от мира», что более обычно для этого сочетания, а именно «в мир» для обучения и наставления на Путь других.

Когда Линь-цзи в середине лета[1] поднялся к Хуан-бо, он увидел, что хэшан читает сутры.

Линь-цзи сказал:

— Я всегда считал, что вы человек; оказывается, вы старый монах, напичканный черными бобами[2].

Прожив несколько дней, он пришел проститься.

Хуан-бо сказал:

— Ты пришел, нарушив летнее [уединение], а теперь уходишь, не [дождавшись] его конца.

Линь-цзи сказал:

— Я пришел на короткое время, чтобы выразить вам свое почтение.

Хуан-бо тут же ударил его и выгнал.

Линь-цзи прошел несколько ли, засомневался в [правильности] своего поступка, вернулся обратно и пробыл до конца времени летнего [уединения].

Примечания

[1] Середина (половина) лета (бань ся). — Имеется в виду, что событие произошло в середине трехмесячного периода летней медитации. Монахи прекращают на этот период свои странствия, обосновываясь в монастыре.

[2] Черные бобы (хэй доу) — характерное для чань пренебрежительное название письменных знаков.

Однажды, когда Линь-цзи собрался расстаться с Хуан-бо, [Хуан]-бо спросил:

— Куда ты держишь путь?

Линь-цзи отвечал:

— Если не в Хэнань, то возвращаюсь в Хэбэй.

Хуан-бо тогда ударил его. Линь-цзи остановил его и дал ему пощечину. Хуан-бо расхохотался и позвал помощника:

— Принеси-ка мне доску чань и скамейку[1] моего первого Учителя Бай-чжана.

Линь-цзи сказал:

— Помощник, принеси-ка огня.

Хуан-бо сказал:

— Пусть будет так, только унеси это. Потом ты [тем самым] заткнешь рот всем людям на свете.

Примечания

[1] Доска чань и скамейка (чань бань чань ань). — Намерением передать Линь-цзи эти предметы Хуан-бо показывает, что видит в его лице наследника учения Бай-чжана (720–814). Бай-чжан, наследовавший Дхарму Ма-цзу, в свое время передал Хуан-бо свою доску чань и подушку, а Гуй-шаню — палку и мухогонку (последние были затем переданы Ян-шаню).