Сын поел и засыпал в материнских руках.

Засыпая, он высвободил из пеленок свой кулачок и приложил к щеке, будто пригорюнясь. И при виде этого девочка зарыдала еще пуще и укрепилась духом, все до конца ей прояснилось в ее судьбе.

… - Даже если б пришлось нам с тобой уволиться, — пламенно шептала она в крохотный, безмятежно спящий кулачок, — ну и что, другой работы не найдем, что ли? Хоть бы даже уехать пришлось — ну и что? Сядем в поезд, ту-ту, и уедем. И что угодно пускай говорят, у кого совести нет.

— Сейчас полковник с женой придут, — сказала санитарка. — Повидать тебя хотели. Ты подойди к окошку, побеседуй с ними.

Девочка не слушала, она разговаривала с сыном:

— И не надо больше врать — ой, как хорошо! Не надо мучиться, скрывать… А у полковника с женой мы попросим прощенья. Простите, что зря вас побеспокоили… И мы скажем людям нашу настоящую фамилию. Чтобы под правильной фамилией мы тут фигурировали, вот. Наде паспорт привезем, скажем — не понадобился, вот.

Санитарка хотела взять ребенка, чтобы унести. Девочка взглянула…

— Да ты что, боишься? — спросила санитарка.

— Ничего я не боюсь, — спокойно и степенно сказала девочка и отдала ей ребенка.

Оставшись одна, она застегнула халат, посмотрелась в зеркальце и пошла в коридор к открытому окну, откуда виден был просторный больничный двор, — повидаться с полковником и его женой.

Но не полковник с женой стояли во дворе, глядя на окна, а стояла там Таня с огромным, неудобным свертком в руках, смотрела на девочку и улыбалась до ушей.

— Таня! — закричала девочка…

Шло время.

Расцвела девочка, стала красивой молоденькой женщиной, гордой и уверенной в себе.

— Мы не погуляем после ужина? — спрашивали у нее. Она отвечала с усмешкой:

— Не могу, занята.

— А в кино?

— Спасибо, не могу. Меня сын ждет.

— Так возьмем и сына, — приставали к ней, тогда она бросала через плечо:

— Не принято с отдыхающими.

А пока она работала, десять нянек нянчили ее ребенка, все девчата, что были свободны в ту смену.

Катали его в колясочке, и носили на руках, и присаживались с ним на ту скамью под орешиной, где когда-то его отец ждал его мать.

Вечером Таня купала ребенка, укладывала в кроватку и садилась возле него со своим вышиванием. Девочка прибегала, спрашивала:

— Ну как?..

— Все в порядке, — отвечала Таня.

Зевая, она вкалывала иглу в шитье, расчесывала косу и ложилась спать, а у девочки было еще много разных дел, она принималась стирать — на ребенка и на себя, штопать, шить.

Она разувалась и ходила босая по комнате и кухне, чтобы никого не разбудить, ни сына, ни девчат. Стирая, набрызгает на пол, потом, развесив на веревке свои лифчики и сыновьи ползунки, возьмет тряпку и замоет пол быстро, ловко: так и горела всякая работа в ее руках.

Потом и она ложилась, поцеловав спящего сына и улыбнувшись ему, и засыпала мгновенно.

А когда девочка была выходная, она сама гуляла с сыном. Он стал еще милей и забавней, и она смеялась звонким, счастливым смехом, радуясь, что ее сын так хорош.

Приехали в санаторий актеры на двух военных машинах — пестрая, запыленная, шумная компания.

Ушли они в клуб, встреченные персоналом.

— Помогите, — сказал затейник, — помогите, товарищи, не справляемся с запросами, растут у людей потребности в культурном развлечении.

А шоферы, солдаты в форме пограничников — один постарше, другой помоложе, — пошли в парк полюбоваться его красотами, размяться после дороги.

В парке никого не было, потому что все ушли на концерт, — сидели в клубе, перед эстрадой, на которой выступали актеры.

Солдаты-шоферы гуляли вольно, кормили крошками рыбок в бассейне и нюхали цветы.

И вдруг увидели девочку, которая, повязав голову от солнца платком, полола грядку.

Солдаты пошли медленней и остановились.

— Здравствуйте, — сказал, постояв, солдат постарше.

— Здравствуйте, — сказала девочка, продолжая свое занятие.

— Разрешите вам помочь.

— Не требуется, — ответила девочка.

— Ну как же это, — сказал солдат постарше, — у нас совесть не спокойна, что мы стоим без дела, а вы работаете.

— А вы ее успокойте, — сказала девочка, с силой орудуя цапкой.

Солдат еще что-то хотел сказать, как вдруг у самого его локтя заплакал ребенок — солдат даже вздрогнул… Это девочкин сын заплакал в колясочке, стоящей за кустами, он спал, а его, должно быть, комар укусил или мошка, он и заплакал.

Девочка бросила цапку, отогнала мошку, сказала «ш-ш-ш» и натянула на колясочку полог из марли. А солдат постарше взял тем временем цапку и стал полоть еще ловчей, чем полола девочка.

— Вы только розы не повредите, — сказала девочка, примирившись с его помощью.

— Как можно, — сказал солдат. — Розам никакого вреда не будет.

Младший солдат молчал и смотрел на девочку с грустным восхищением.

Потом девочка шла домой, катя перед собой колясочку, а по бокам шли солдаты.

— Вы по садоводству работаете? — спросил солдат постарше.

— Нет, — ответила девочка, — не по садоводству. Это я так, прирабатываю немножко. Деньги нужны.

— Ну ясно, нужны! — сказал солдат. — Кому они не нужны?

Пришли к дому. У крыльца девочка взяла ребенка на руки.

— Разрешите помочь, — сказал солдат постарше.

— Ну что ж, помогите, — разрешила девочка.

— Бери, Саша, коляску, — скомандовал солдат постарше, — а мне позвольте ребеночка.

— Его я сама отнесу, — сказала девочка.

— Не бойтесь, давайте смело, справимся! — сказал солдат.

Он умело и бережно взял малыша на руки, внес вслед за девочкой.

— Мальчик? — спросил он.

— Мальчик.

— Лучшего и желать нельзя! — сказал солдат.

В комнате Саша поставил коляску, а солдат постарше сам уложил в нее ребенка.

— Это вам от санатория такая комната? — спросил он.

— Да, — сказала девочка. — От санатория.

— И супруг ваш здесь же работает? — спросил солдат, глядя на Танину кровать.

— Да, — ответила девочка, — здесь же. Только сейчас он в командировке. В длительной командировке.

— Вот как, — сказал солдат.

Он стоял со своим товарищем у порога и ждал, не пригласит ли их девочка присесть, посидеть. Но она не пригласила, и он сказал:

— Ну, не смеем вас больше беспокоить, всего вам хорошего, будьте здоровы.

— До свиданья, — сказала девочка, и глаза ее тоже стали грустными.

И младший солдат сказал робко:

— До свиданья.

— Супругу вашему привет, когда вернется, — сказал солдат постарше.

— Спасибо вам! — сказала девочка.

И солдаты ушли, а она из окна посмотрела им вслед, как они удалялись в парк, полные неторопливости и чувства собственного достоинства.

Шло время.

Ребенок уже умел ходить.

Однажды девочка сидела с Катей в саду, а он играл около них. Они шили и, заговорясь, не заметили, как он отошел от них и направился к морю.

Высоко стояло солнце, и море пылало слепящим серебряным огнем.

Малышу было трудно идти по песку, он падал, но, поднявшись, снова упорно шел туда, где пылало и шумело море.

Он шел, и оно шло ему навстречу.

Он остановился, жмурясь от блеска. Легкий ветер раздувал его волосы и рубашечку, и длинные медленные волны подкатывали к его ногам. И он стоял и смотрел на это все.

…Две тонкие нежные руки протянулись к нему, осторожно подняли. Набежало и легло на песок огромное вечное море.

1960

Трое мальчишек стоят у ворот красивого дома. Старинный дом на Марсовом поле, желтый с белыми колоннами. Жаркий августовский день, последняя неделя каникул, раздолья, клетчатых бобочек. Эх, хорошо было лето! И прошло…

— Закурим, — задумчиво говорит Витька и протягивает пачку «Беломора».