— Подумайте хорошенько, Натаниел, и вы поймете, что ваша точка зрения абсурдна. Партриджа убили в Кембридже, а Чиппендейл находился в Лондоне, до которого сутки пути. Гибель Партриджа связана со смертью Монтфорта, которая к сюжету инкрустации не имеет отношения. Более того, если Партридж считал, что ему грозит опасность со стороны Чиппендейла, почему он не упомянул об этом в письме?

Ее доводы меня не убедили.

— Не знаю. Возможно, ему просто не хватило времени. Элис решительно тряхнула головой:

— Маловероятно.

— Да, но, как мы видели, маловероятные события иногда случаются.

Я поднес ко рту кружку и одним глотком осушил ее, размышляя о своей недавней стычке с хозяином. Я вспомнил, как жестоко он обошелся с Партриджем, как стал завидовать ему, как разлучил его с Дороти. Я горько сожалел, что не набрался смелости бросить ему вызов, и единственным оправданием было то, что в сложившейся обстановке открыто выступать против Чиппендейла не следовало. Я вспомнил его холодные глаза, внезапные перемены во внешности и поведении, вспомнил, как он отчитал меня за отлучку из мастерской, хотя за несколько часов до этого сам разрешил мне уехать, вспомнил угрозу в его зловещем шепоте, когда он ставил мне ультиматум. Вне сомнения, он был непредсказуем и непостоянен в своих убеждениях, был способен на низкие поступки, но убить человека…

Даже если допустить, что Чиппендейл действительно убил Партриджа, как объяснить гибель Монтфорта? Зачем Чиппендейлу убивать столь важного клиента? Мотив мог быть один — чтобы вернуть свои драгоценные эскизы. Но в этом случае они не валялись бы на полу. И все же инкрустация не шла у меня из головы. Я не мог отвлечься от ее сюжета, подтверждавшего мои подозрения в отношении нашего хозяина.

Элис словно прочитала мои мысли.

— Нельзя же считать сюжет картинки доказательством того, что Чиппендейл убил Партриджа?

— Почему бы нет? — порывисто ответил я, игнорируя голос разума.

И вот я вновь катил в Кембридж, только на этот раз в уютной роскошной карете Фоули. По пути в Уайтли-Корт он собирался высадить меня в Хорсхите и оставить там, где, заявил он, мне будет удобно наблюдать за Монтфортами. Разумеется, услышав о его замысле, я упал духом. Однако Фоули, как я уже успел убедиться, не любил, чтобы ему перечили, и мне пришло в голову, что, возможно, он решил поселить меня в Хорсхите, исходя из каких-то своих тайных соображений. Зная, что я недавно чуть не погиб, он не мог не догадываться, что жизнь моя под угрозой. И все же он без сожаления готов был оставить меня в когтях той самой смертельной опасности, которая уже однажды едва не погубила меня. Я понятия не имел, какими мотивами он руководствуется, но что-то в его насупленном взгляде настораживало меня. Я пытался объяснить ему, что Хорсхит наводит на меня ужас, но Фоули лишь посмеялся над моими страхами, сказав, что иначе мы никогда не раскроем преступление. Итак, с дурными предчувствиями в душе, я согласился на его план.

С наступлением сумерек мы приблизились к воротам Хорсхита. Весь день моросил дождь, и к вечеру погода только ухудшилась. Небо затянуло тучами, по окну кареты барабанили крупные капли. Мы достигли последнего поворота, и перед нами вырос дом — темная громада из холодного камня и стекла с неосвещенными окнами, без признаков жизни. Фоули (он наотрез отказался ехать к заднему входу) укутался в свой широкий плащ и, выйдя из кареты, несколько раз стукнул в дверь серебряным набалдашником своей трости; но прошло минут пять, прежде чем мы заметили мерцание приближающегося светильника.

— Кто там? — окликнула из-за двери миссис Каммингз. Я стоял на крыльце рядом с Фоули и сразу узнал ее голос.

— Лорд Фоули, — отозвалась похожая на ворона фигура в черном.

Послышался громкий скрежет, лязг отпираемых запоров, и дверь распахнулась.

— Лорд Фоули! Простите, что заставила вас ждать, милорд. Я не поверила своим ушам. Что привело сюда вашу светлость? В доме только я да дворецкий Ярроу, и то он уже удалился в свою комнату. Остальных слуг отпустили на то время, что хозяева в Лондоне. Мне сказали, раньше завтрашнего полудня никого не стоит ожидать…

Несмотря на струи, стекающие по его лицу, Фоули милостиво улыбнулся.

— Не беспокойтесь, сударыня, я осведомлен о намерениях ваших хозяев, — сказал он. — Я привез вам Хопсона. Ему нужен приют на пару ночей, а у меня в Уайтли нет для него места. Я поручил ему разобрать эскизы в библиотеке. Уверен, ваш хозяин не станет возражать.

Миссис Каммингз с готовностью уступила его просьбе, хоть и пробормотала себе под нос, что слыхом не слыхивала ни про какие эскизы, которые кто-то должен разбирать. Фоули выразительно посмотрел на меня и в нескольких словах наказал сразу же с утра приступить к просмотру эскизов.

Я знал, что интересующие нас эскизы уже находятся в Уайтли, и потому заключил, что на самом деле он просит меня, воспользовавшись отсутствием хозяев, порыться в бумагах, которые, возможно, прольют свет на недавние события. Хоть и был я напуган, а признал необходимость такого ухищрения. Не исключено, что в бумагах Монтфорта есть сведения, касающиеся Партриджа, и, раз уж я поборол свой ужас и приехал сюда, решил я, значит, нужно найти все, что можно найти, раскрыть причины гибели Партриджа и после убраться восвояси. Тем не менее я спрашивал себя, почему Фоули не сказал мне об этом в дороге, дабы мы вместе выработали подходящую стратегию. И опять мне подумалось, что скрытничает он неспроста. Возможно, оставляя меня здесь, без защиты и помощи, он рассчитывает отмежеваться от всех грубых ошибок, которые я могу совершить, и извлечь выгоду из моих успехов. Или он использует меня в качестве приманки, умышленно предложив мне поселиться в непосредственной близости от того, кто желает моей смерти, чтобы изобличить его?

К счастью, у меня не было времени анализировать эти тревожные мысли. Едва Фоули сел в экипаж и исчез за пеленой дождя, меня взяла под свою опеку миссис Каммингз. Она была трогательно заботлива. Теперь, оправившись от замешательства, вызванного моим неожиданным появлением, она стала говорить, как обрадуется Конни, когда узнает о моем приезде. Она привела меня на кухню и принялась потчевать ужином, с удовольствием наблюдая, как я поглощаю кусок телятины и пирожное с тмином. За ужином я воспользовался удобным случаем и стал расспрашивать ее про своего хозяина.

Легенда о Талосе и Дедале, которую рассказала Элис, убедила меня, что картинка в сундуке Партриджа — это некий таинственный ключ к разгадке его гибели. Для себя я уже решил, что странное поведение Чиппендейла во время нашего последнего разговора свидетельствует о том, что совесть его нечиста; но у меня в голове не укладывалось, как мог он совершить убийство в Хорсхите, ведь в тот день он находился в Лондоне, где его видели многие. Поэтому я спросил у миссис Каммингз, давно ли приезжал к ним Чиппендейл?

— Господин Чиппендейл? Он приезжал пару раз несколько месяцев назад, но с тех пор я его не видела, — ответила она, вновь наполняя мою кружку горячим элем.

— Может быть, он тайно навещал лорда Монтфорта? Она решительно качнула головой.

— Вряд ли. Если не я сама, то кто-нибудь другой обязательно бы об этом услышал, и тогда я все равно узнала бы.

Признаюсь честно, ее ответ несколько разочаровал меня, но я по-прежнему оставался при своем мнении. Легенда о мифическом изобретателе, позавидовавшем талантливому ученику, точно соответствовала судьбе моего дорогого друга, пострадавшего по воле хозяина. Вот почему Партридж запечатлел сюжет этого сказания на крышке своего сундука. Возможно, легенда — всего лишь символ. И все же, твердил я себе, Чиппендейл мог приехать сюда инкогнито. В принципе, в этом нет ничего невозможного и нелепого. Если Чиппендейл замыслил убийство, вряд ли он стал бы объявлять об этом на весь белый свет. Но если он действительно последовал за Партриджем в Кембридж и убил его, значит, Монтфорта лишил жизни кто-то другой. Тогда две смерти никак не связаны одна с другой, как я прежде полагал, и то, что два человека погибли в один и тот же вечер, — не более чем странное совпадение. Удобная версия, но меня она не удовлетворяла. Ведь я обнаружил связь между Монтфортом и Партриджем и не мог убедить себя в том, что их гибель в один и тот же день — случайность.