Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Затем они пошли дальше, на почту, на городскую станцию.

— Ну и что же ты тут находишь странного, Хете? Просто Боркхаузен, как и я, — если ему приспичит, он к генералу способен пристать па улице и попросить у него бычок.

— Но ведь он потом даже не вспомнил о папиросах, хоть и не достал! По-моему, это странно. Может, он с мальчишкой насчет чего-нибудь стакнулся?

— Насчет чего же он мог с парнем стакнуться, Хете? Дал ему хорошенько по затылку, это да.

— А может быть, мальчишка следит за нами?

На мгновение даже Энно задумался. Но потом заявил с обычным легкомыслием: — И чего ты себе не навыдумываешь! Хотел бы я иметь только такие заботы!

Она умолкла. Но тревога попрежнему сжимала сердце Хете, и она настояла на том, чтобы они вернулись в магазин только на минутку, взять его вещи. Она решила переправить его потом со всевозможными предосторожностями к одной своей приятельнице.

Но его это совершенно не устраивало. Он чувствовал: она хочет от него отделаться. А он не хотел уходить. У нее было безопасно, и хорошая пища, и работа по желанию, и любовь, и тепло, и утешение. И потом: она такая удобная дойная корова, — Боркхаузен только что вытянул у нее две с половиной тысячи марок, а теперь его очередь.

— У твоей приятельницы? — недовольно отозвался он. — Что это за женщина? Я не люблю жить у чужих людей.

Хете могла бы сказать, что эта женщина — старый товарищ ее мужа, что она и теперь в глубокой тайне продолжает свою деятельность, и что каждый, кого преследуют нацисты, найдет у нее убежище. Но она уже не доверяла Энно. Она несколько раз была свидетельницей того, как он труслив, — нет, ему незачем знать слишком много.

— Это моя подруга, — сказала она только. — Она моих лет, может быть, немного моложе.

— А чем она занимается? На что она живет? — продолжал он выпытывать.

— Не знаю в точности, вероятно, служит где-нибудь секретарем. Она незамужняя.

— Ну, если она твоих лет, то заполучить мужа ей будет трудновато, — насмешливо заметил Энно.

Она вздрогнула, но ничего не ответила.

— Нет, Хете, — начал он снова, пустив в ход самые нежные интонации: — Что мне делать у твоей подруги? Когда мы вдвоем с тобой, и только вдвоем — это всего лучше. Позволь мне остаться у тебя, — ведь Боркхаузен вернется только послезавтра — так хоть по крайней мере до послезавтра!

— Нет, Энно, — ответила она. — На этот раз послушайся меня. Я отправлюсь одна в квартиру и уложу твои вещи. Ты можешь пока подождать в какой-нибудь закусочной. А потом мы вместе поедем к моей приятельнице.

Он еще долго возражал ей, но, в конце концов, сдался. Он сдался тогда, когда она не без умысла сказала: — Тебе ведь и деньги понадобятся. Я положу тебе денег в чемодан, достаточно на первое время, чтобы ты не нуждался.

Перспектива скоро обрести в своем чемодане деньги (а она, конечно же, не могла дать ему меньше, чем дала Боркхаузену), эта перспектива манила, его и решала дело… Если он останется у Хете до послезавтра, то и деньги будут только послезавтра. А он хотел знать сейчас же, сколько она ему предназначила.

С горечью поняла она, что им руководит. Он сам делал все, чтобы убить в ней последние остатки уважения и любви, но она примирилась с этим без гнева. Она уже давно узнала на собственном опыте, что в жизни за все приходится платить, и зачастую дороже, чем оно того стоит. Главное, что он согласился исполнить ее волю.

Когда фрау Гэберле приблизилась к своей квартире, она опять увидела белокурого голубоглазого мальчишку, бегавшего по улице с кучей других ребят. Она вздрогнула. Затем кивком подозвала его к себе: — Ты все еще не ушел? — спросила она. — Разве тебе непременно тут надо баловаться?

— Да я живу здесь! — сказал он. — Где же мне еще баловаться? — Она тревожно вглядывалась в его лицо, но не уловила никакого движения. Должно быть, парнишка не узнал ее, — во время своего разговора с Борк-хаузеном он, верно, не обратил на нее никакого внимания. А это едва ли было бы так, если бы он шпионил.

— Здесь живешь? — спросила она. — Почему же я тебя никогда не видела на этой улице?

— А я виноват, коли вы слепая? — дерзко ответил он. Засунув в рот один малец, он пронзительно свистнул.

Потом, остановившись перед каким-то домом и задрав голову, крикнул: — Мама, выгляни-ка в окошко. Тут тетка одна не верит, что ты косоглазая! Мама, ну-ка покажи ей, какая ты косая!

Смеясь, фрау Хете побежала к себе в магазин, окончательно убежденная в том, что, по крайней мере насчет этого мальчишки, ей все померещилось.

Однако, при укладке, она снова нахмурилась. У нее вдруг возникли сомнения, правильно ли она делает, устраивая Энно у своей приятельницы Анны Шэнлейн. Правда, Анна каждый день рискует жизнью ради каждого незнакомого ей человека, которого у себя прячет. Но у фрау Хете было такое чувство, что она этим Энно Клуге как бы подбрасывает Анне кукушкино яйцо. Конечно, Энно, видимо, в самом деле политический, а не обыкновенный преступник, это подтвердил даже Боркхаузен, но…

Он такой легкомысленный, не столько от беспечности, сколько от полного равнодушия к судьбе своих ближних. Ему ни до кого нет дела. Он всегда думает только о себе, он способен и в дальнейшем то и дело бегать к Хете, под предлогом, что соскучился, и только подведет Анну.

С тяжким вздохом всовывает фрау Гэберле триста марок в конверт и кладет его сверху в чемодан. Сегодня она истратила больше, чем съэкономила за два года. Но она принесет еще одну жертву, она обещает Энно выдавать ему по сто марок за каждый день, когда он совсем не будет выходить из квартиры ее приятельницы. Увы, она может сделать ему подобное предложение. Он не обидится, он, самое большее, в первую минуту сделает вид, что слегка обиделся. Но это все-таки заставив его сидеть дома, он так жаден до денег.

С чемоданом в руках фрау Хете выходит из дому. Белобрысый мальчишка уже не играет на улице. Может быть, он вернулся к своей косоглазой матери. Фрау Хете идет в закусочную на Александерплац, где они условились встретиться с Энно.

ГЛАВА 30

Эмиль Боркхаузен и его сын

Да, Боркхаузен чувствовал себя весьма хорошо в аристократическом экспрессе, в благородном купе второго класса, среди офицеров, генералов и дам, от которых так замечательно пахло. Его ни мало не беспокоило, что сам он отнюдь не элегантен и не благоухает и что его спутники не подарили ему ни одного дружелюбного взгляда. Боркхаузен привык к тому, чтобы на него смотрели недружелюбно. Едва ли за всю его убогую жизнь у кого-нибудь из ближних нашелся для него хоть один приветливый взгляд.

Боркхаузен пил свое краткое счастье большими глотками, оно и было кратким, это счастье, — ибо продолжалось не до Мюнхена, и даже не до Лейпцига, как он сначала опасался, а всего лишь до Лихтерфельде; как выяснилось, этот поезд останавливался в Лихтерфельде. Тут-то и крылась ошибка в расчетах фрау Хете. Если вам предстоит получить деньги в Мюнхене, то вовсе не нужно ехать туда сейчас же. Это можно сделать и позднее, покончив сначала с самыми срочными делами в Берлине, А самым срочным делом было для Боркхаузена доложить Эшериху относительно Энно и забрать свои пятьсот марок. Да и вообще, может быть, совсем не нужно самому ехать в Мюнхен, достаточно написать на почту, чтобы деньги перевели в Берлин. Во всяком случае о немедленной поездке в Мюнхен не может быть и речи.

Итак, Эмиль Боркхаузен — не без легкого сожаления — вышел в Лихтерфельде. У него произошли короткие и оживленные дебаты с начальником станции, который все не мог понять, как это человек, едущий в Мюнхен, способен между Берлином и Лихтерфельде еще передумать. И вообще этот Боркхаузен показался ему в высшей степени подозрительным.

Однако Боркхаузен был непоколебим: — Да вы позвоните в гестапо и спросите комиссара Эшериха, увидите, правду я говорю или нет, господин начальник станции! Уж и сядете же вы в калошу! Я ведь еду по служебному делу!

В конце концов человек в красной фуражке, пожимая плечами, приказал выдать ему обратно деньги. Какое ему, в сущности, дело? В наши дни все возможно, могут же подобные сомнительные субъекты разъезжать по всей стране, выполняя задания гестапо! Тем хуже.

65
{"b":"111082","o":1}