Забавно, что она объявилась именно сейчас! Этот снимок тоже был в бисерной сумочке, вместе с флаконом. И Нора начисто о нем забыла. Ведь он ей совсем не нужен, пожелтевший, блеклый, и люди на нем незнакомые, но почему-то у нее рука не поднималась выбрасывать фотографии. Особенно фотографии живых людей.

На этой были изображены две молодые женщины и маленький ребенок.

А на обороте надпись: «Агнес и Хедвиг, 1907 г.».

Агнес?..

Нора взяла Сесилию в руки, внимательно посмотрела ей в лицо.

Как же все это взаимосвязано?

Могут ли женщины с фотографии иметь какое-либо отношение к Сесилии? Одну из них, оказывается, зовут Агнес.

Но стоит ли сгущать краски? Ведь вполне возможно, что в те годы имя Агнес пользовалось популярностью.

Снимок нечеткий, и текст на обороте не сообщал, которая из женщин – Агнес.

Однако личико куклы озарилось надеждой, словно говоря: «Это лишь начало. Продолжай!»

А Нора и не думала отступать.

– Нет-нет, ты не сомневайся…

Она прижала куклу к себе и погрузилась в размышления.

Позднее в этот день произошла большая неприятность.

Началось с того, что Нора вышла из своей комнаты – посмотреть, дома ли кто из остальных и не пора ли готовить ужин. Но никто еще не вернулся.

Она решила пойти на кухню, почистить картошку, накрыть на стол. И в гостиной мимоходом задержалась у старинного комода. На него Карин поставила вазочку, тоже найденную в Норином шкафу, ту, с трещинкой.

Раньше Нора не очень-то о ней задумывалась. Но теперь вазочка неожиданно привлекла ее внимание – до чего же красивая! Синяя, удивительного синего цвета, с яркой сказочной птицей на одной стороне и стилизованным орнаментом из листьев и птиц на другой. Андерс считал, что она персидская.

Жаль, треснутая немного, хотя трещинка пустяковая, вазочка могла прожить еще очень долго.

Нора до вазочки не дотрагивалась, рассматривала ее, тихонько поворачивая вязаную салфетку, на которой та стояла. Вот и все, потом она пошла на кухню, накрыла на стол, начистила картошки.

После ужина Андерс и Карин куда-то ушли, Даг тоже. И посуду Нора мыла в одиночестве. Хотя ее это ничуть не огорчало и управилась она быстро.

По дороге в свою комнату она вдруг ощутила запах чада, который Карин на дух не выносила. Стоило ей унюхать малейший намек на этот запах, как она тотчас настежь распахивала двери и окна и ужасно сердилась, что остальным хоть бы хны. Конечно, чад штука неприятная, но зачем поднимать из-за него такой несусветный шум?

Короче говоря, Нора открыла в гостиной балкон, а сама пошла к себе и только-только устроилась почитать книжку, как из глубины квартиры донесся грохот. Она бросилась туда. Балконная дверь захлопнулась, ни с того ни с сего. Поскольку чад выветриться не успел, Нора опять открыла балкон и вернулась к чтению.

Но не тут-то было – снова грохот. На сей раз балконная дверь оказалась ни при чем. А в гостиной Норе предстало печальное зрелище.

На полу кучкой осколков лежала синяя вазочка. Безнадежно разбитая.

Что же это такое? Как вазочка могла упасть на пол?

Должно быть, когда балконная дверь с грохотом захлопнулась, вазочка на своей салфетке заскользила по комоду и упала.

А может, Нора сама еще до ужина сдвинула ее с места, когда вертела на салфетке? Или под окнами, сотрясая весь дом, проехал тяжеленный грузовик, который и стал виновником несчастья?

Но так или иначе, ничего бы не случилось, если бы она не трогала вазочку. Вот ведь нескладеха! Карин так дорожила этой вещицей!

Нора нагнулась подобрать осколки. Хорошо бы, удалось склеить!

А это еще откуда? По полу разбросаны какие-то странные бумажные ленточки, белыми змейками порхают на балконном сквозняке. Их же тут раньше не было!

Она закрыла балкон и стала собирать бумажки. Их было очень много, штук сто, не меньше. И сквозняк разнес их по всей комнате, пришлось елозить на карачках, извлекать их из-под мебели.

Странно! Может, они лежали в вазочке? Да, наверняка.

И между прочим, на них что-то написано, бисерным почерком, однако ж сейчас разбираться недосуг. Надо быстренько все прибрать, пока никого нет. Нора сбегала принесла пластиковый пакет и высыпала туда бумажные ленточки. А потом занялась вазой. Пожалуй, можно склеить. Она пересчитала осколки – всего двенадцать. Узкое горлышко уцелело.

Вооружившись тюбиком клея, Нора унесла осколки в свою комнату. Села за письменный стол и попробовала заново сложить вазочку. Получалось плохо. Осколки липли к пальцам, она вся перемазалась, извела уйму клея, но без толку.

Ну вот, кто-то пришел.

Еще не легче! Она занервничала, и дело пошло совсем худо.

Но это был всего-навсего Даг. Он подошел к столу, взглянул на черепки, и Нора рассказала, что стряслось. Хотя про бумажки умолчала. Они лежали в пластиковом пакете, в углу.

Даг изучил осколки.

– Давай помогу.

Нора сходила в ванную, отмыла руки от клея. Вдвоем дело пошло лучше. В результате вазочка выглядела целехонькой. Новые трещины бросались в глаза даже меньше, чем старая.

У Норы гора с плеч свалилась.

– Я думала, это моя вина.

Но Даг только рассмеялся: если б чад выветривала Карин, виновата была бы она сама. И Карин, узнав о случившемся, повторила те же слова. Только у нее вазочка, возможно, разлетелась бы на тысячу осколков, так что и не склеишь, ведь она, пожалуй, еще нескладнее Норы.

– Зря ты так все воспринимаешь, Нора, – серьезно заметил Андерс. – Ведь мы чувствуем себя виноватыми: мол, совсем тебя запугали, сущие изверги.

– Не надо так говорить! – смеясь запротестовала Нора. – А то я буду считать себя извергом, который вконец запугал вас.

– Заколдованный круг, – сказал Даг.

Нора смотрела на них и чувствовала себя совершенно своей. Несмотря ни на что. Сегодня она не чужая, а они трое не «семья, которая взяла ее под опеку».

Сегодня все четверо – одна семья, все четверо заботятся друг о друге.

Чудесный вечер.

Кажется, она что-то забыла?

Нора лежала в постели и никак не могла заснуть.

Она же точно собиралась сделать что-то еще.

Закончив сперва другое, безотлагательное дело.

Но ничегошеньки не вспоминалось.

Что бы это могло быть?

Она пыталась привести мысли в порядок, но вместо этого захотела спать. Зевнула. Закрыла глаза. И вдруг резко села в постели – сон как рукой сняло.

Пакет с бумажными ленточками! Вспомнила наконец. Сперва нужно было склеить вазочку. А потом заняться этими бумажками.

На них ведь что-то написано! Да, верно.

Она вскочила с кровати, вытряхнула бумажки на пол и уселась рядом, вместе с Сесилией.

Все-таки странно. Как эти листочки попали в вазу? И почему? Кто-то должен был скатать их в тугие рулончики и протолкнуть в узкое горлышко.

Надо же, придумать такое! Обратно-то не вытащишь – разве только разбив вазочку?

Впрочем, возможно, никто и не рассчитывал, что их найдут?

Ленточки, по всей видимости, от старинного арифмометра. Она видела такой дома у Лены, раньше он стоял в магазине у ее дедушки. Там использовались узенькие бумажные рулончики, и эти ленточки были оторваны от них.

Надписи на бумажках сделаны карандашом. На первый взгляд, писали два человека. Почерки разные. Один – круглый, детский; другой – куда взрослее. Потом она сообразила, что писал один человек, только в разные годы. Вероятно – хоть и не на сто процентов, – девочка. Судя по почерку. Мальчишки пишут иначе.

Но кому эти заметки адресованы? И с какой целью написаны? Поначалу она ничего не понимала. Брала ленточки с полу, одну за другой, и недоуменно рассматривала.

Все записки похожи друг на друга. Вверху дата, затем несколько слов. Например:

26 марта 1914 г. Со мной была Хульда.

3 июля 1916 г. Сперва со мной сидела Рут, потом Хульда.

12 октября 1915 г. Сижу в одиночестве. Никто прийти не смог.

21 сентября 1916 г. Со мной сидел Бэда. Хульда болеет.