– Спасибо, голубчик. – И снова обратилась к Джорджине: – Я хотела с вами насчет Тани поговорить.

– Да? Ну как у нее дела? – спросила Джорджина. – Она уже поправилась, ей можно делать операцию?

– Врачи все еще ждут подходящего донора для пересадки почки, – ответила Майра. Лицо ее сморщилось, на стол закапали слезы. – Вы уж извините, но это просто душераздирающая история. Я так люблю бедняжку! Мне невыносима мысль, что ее содержат в этом проклятом приюте. Извините, Джорджи, завтра поговорим. – Она залпом допила вино, встала и направилась к выходу.

– Что это за карга? – спросил Майкл, провожая Майру удивленным взглядом. – И почему она мое вино вылакала?

– Я разговаривала с ней только однажды, – ответила Джорджина, пожимая плечами. – Причем в лифте. Она наплела мне с три короба про девочку-сироту из Румынии. Помнишь статью в «Геральд»? Так вот это Майра ее написала. Однако я готова поклясться, что в ней речь шла об операции на сердце.

– По-моему, она чокнутая, – сказал Майкл. – Или наркоту употребляет. Ты обратила внимание на ее глаза? Они какие-то мутные, а зрачки расширенные. А перхоть! В жизни такого не видел – словно на нее кто-то мешок опилок высыпал. Не верь этой ведьме, Джорджи.

– Хорошо, хорошо, – успокоила приятеля Джорджина. – Хотя мне ее жаль. Бедняжка очень угнетена. Наверное, из-за этой сиротки.

– Нет, Джорджи, я тебе серьезно говорю, – настаивал Майкл. – Мне кажется, я про нее слышал. Это очень честолюбивая ведьма, и от нее многие пострадали.

– Очень странно, – сказала Джорджина. – Такие люди обычно не обременяют себя заботой о брошенных детях.

– Если вся эта история не выдумка, – веско заметил Майкл. – Ты все-таки держись от нее подальше.

Он взял себе на заметку, что должен непременно проверить, что за девочку-сиротку пытается удочерить Майра.

Рабочий день близился к концу, и Джорджина давала последние указания своей команде, когда позвонил Дуглас и пригласил ее в свой кабинет.

– Я хочу тебя кое с кем познакомить, – пояснил он.

Своих секретарш Дуглас уже отпустил, и дверь его кабинета была распахнута настежь. Войдя, пораженная Джорджина уставилась на Дугласа, на руках которого был крохотный спеленатый младенец.

– Джорджина, познакомься с Фредди, – сказал Холлоуэй. – Точнее – с Фредериком. Будем надеяться, что он научится разговаривать без франко-канадского акцента. – Он расхохотался и поднес младенца ближе к своему лицу. Тот вдруг улыбнулся, но Джорджина не успела даже рта раскрыть, как из ванной комнаты в углу огромного кабинета вышла Бекки Уортингтон.

Брючный костюм от Армани очень шел ей.

– Это ребенок Бекки, – без тени смущения объяснил Дуглас.

Увидев Дугласа с новорожденным сыном на руках, Джорджина растрогалась до глубины души. Она всегда подозревала, что он не чужд сентиментальности, но сталкивалась с ее проявлением впервые.

До сих пор при Джорджине лишь Тристан и Руперт, два престарелых кота, которых Дуглас держал дома, удостаивались его ласковых слов и жестов. А Джорджина, как и ее мать, верила, что человек, который любит кошек, не может быть исчадием ада.

– Мы тут с Бекки обсуждали текст воззвания в помощь голодающим в Африке, которое будет напечатано в «Дейли трибюн», – сообщил Дуглас, не поднимая глаз. – Тебе придется поместить его в «Санди». Это хороший рекламный ход.

Джорджине показалось, что она ослышалась.

– С каких пор подобные воззвания печатает «Санди»? – спросила она. – Вы мне сотни раз говорили, что чернокожие дети, даже умирающие от голода, тираж не повышают… – Она осеклась. Для Дугласа подобный шаг был крайне нехарактерен. Лучше, пожалуй, не спорить. Кто знает, может, это Бекки придумала. Дуглас неловко поежился и покосился на свою любовницу, которая смотрела в сторону.

Всего несколько часов назад они крупно повздорили.

– Мы едва не потеряли нашего собственного ребенка, Дуглас, – заявила Бекки. – Как ты можешь использовать страдания других детей, чтобы повышать тираж своей чертовой газеты?

– Послушай, Бекки, – терпеливо заговорил он, – это не я придумал. Ребята из отдела маркетинга считают, что это очень сильный ход. Мы чем-то должны отвлечь внимание читателей от негативных материалов прессы о наших изданиях. В любом случае мы взяли на себя обязательства и пойти на попятную не сможем. Но ты, Бекки, сейчас в декретном отпуске и не должна обременять себя подобными заботами.

– Расскажите мне, в чем суть дела, – вмешалась Джорджина, приходя ему на выручку.

– Дело в том, что в последнее время пресса обрушила на «Трибюн» лавину критики, – сказал Дуглас.

«Скорее, не на «Трибюн», а на вас лично», – мысленно поправила его Джорджина.

– Нам вменяют в вину последние сокращения штатов, уверяют, что деньги для нас важнее людей. Это воззвание для нас – возможность доказать, что на самом деле в «Трибюн» заботятся о людях. Запомни это, Джорджина, – настоящая газета должна заботиться о людях.

– Меня вы можете в этом не убеждать, – сказала она. – Я с удовольствием такое воззвание напечатаю, однако тут важно не переусердствовать. В последний раз, когда «Дейли» поместила фотографию голодающих ребятишек на первой полосе, продажи газеты разом сократились на тридцать тысяч экземпляров. Подумайте, что может случиться с таблоидом «Санди».

– Как ты можешь рассуждать о снижении продаж, когда речь идет о спасении жизни детей? – упрекнул ее Дуглас, с нежностью взирая на крохотное личико Фредди. – На следующей неделе мы опубликуем воззвание, а также выпустим специальное приложение с восьмистраничной вкладкой, посвященной кризису в Сьерра-Леоне. Там будут десятки фотографий голодающих детей, снимков, разоблачающих зверства повстанцев, интервью с матерями, потерявшими детей, с женщинами, которых насиловали и избивали солдаты повстанческой армии. Над этим уже работают.

– Мои коллеги договариваются с телекомпанией «Фостерс», – добавила Бекки. – Это будет совместная акция, поэтому они каждый вечер будут готовить специальный выпуск новостей, посвященный событиям в Сьерра-Леоне. Ситуация там обострилась до предела, и мне кажется, что «Трибюн» самое время вмешаться. Это сразу поднимет авторитет наших изданий. После победы лейбористов мы увидели, что нашему читателю отнюдь не безразлично, что творится в мире. А это должно сработать. И видеодокументы мы получили просто потрясающие. Могу показать.

Она нажала кнопку на пульте дистанционного управления, включила видеомагнитофон и уселась рядом с Дугласом. Сначала на экране появилась девочка-подросток, голова которой была повязана окровавленным бинтом. Огромные глаза казались совершенно безжизненными, как и младенец, крохотное тельце которого девочка прижимала к груди. Особенно ужасало то, что их лица были почти сплошь покрыты страшными черными мухами. Затем следовали кадры, отснятые в полевом госпитале: прямо на полу, на каких-то грязных тряпках, в беспорядке лежали дети. Комментатор за кадром взволнованно пояснил: из сорока детишек эту ночь переживут единицы. Остальные умрут от голода. Далее камера показала сцены массовых захоронений, когда трупы в рваном тряпье беспорядочно сваливали один на другой.

– Мы хотим сделать телерекламу с этим воззванием, – сказала Бекки. – В агентстве «Маклейрдс» согласились использовать эти видеоматериалы, перемежая их кадрами, на которых счастливо резвятся британские малыши. А завершить ролик мы собираемся примерно таким лозунгом: «“Трибюн” это не безразлично, а вам?»

– Да, замысел впечатляет, – задумчиво сказала Джорджина. – Вы это сами придумали, Дуглас?

– Нет, – ответил ее шеф, качая головой. – Идея принадлежит Эндрю Карсону.

Вернувшись в свой офис, Джорджина увидела Майкла. Одного взгляда на его сияющую физиономию было достаточно, чтобы понять: новости у него замечательные.

Подмигнув Джорджине, репортер протянул ей большой белый конверт и сказал: