Нортхэм подвинул бедром туалетный столик, так что он частично закрыл проход Он не стал спрашивать у Элизабет, заперта ли дверь, – просто подошел и запер ее. Затем указал на открытое окно.

– Я не намерен уходить этим путем, – заявил он – Даже если мое пребывание здесь закончится поспешным браком.

Нортхэм придвинул к себе мягкий табурет и уселся на него, скрестив на груди руки и вытянув длинные ноги.

– Может, ты тоже сядешь, Элизабет? – учтиво предложил он. – Я не причиню тебе вреда.

Элизабет не сдвинулась с места. – Принести тебе шаль?»Совсем как Луиза, – подумала Элизабет. – Проявляет заботу, чтобы замаскировать жестокость». Она отказалась.

– Прости. Похоже, я неудачно начал.

Элизабет не стала оспаривать его слова, считая, что это еще мягко сказано. Она стояла на фоне темного проема окна, озаренная светом одинокой свечи, горевшей на столике у кровати, и он видел легкую дрожь, сотрясавшую ее тело. – Мы могли бы стать друзьями, если бы ты позволила. Я не могу отделаться от ощущения, что ты нуждаешься в помощи. И предлагаю тебе свою защиту От чистого сердца и без каких-либо обязательств с твоей стороны. Можешь не опасаться, что я потребую что-нибудь взамен.

Элизабет глубоко втянула в грудь воздух, затем медленно выдохнула и закрыла глаза. Когда она вновь подняла ресницы, ее взгляд был лишен всяких эмоций. Страсть и боль, страх и смирение – все было подавлено, уступив место абсолютно бесстрастному выражению.

– Уходи, – повторила она снова. – Больше мне от тебя ничего не нужно.

Нортхэм ненадолго задумался, затем встал, вздохнул и двинулся к ней. Она была настолько неподвижна, что ему захотелось ее встряхнуть. Или, наоборот, обнять и прижать к себе. Но он не сделал ни того, ни другого. Остановившись в шаге от нее, он тихо произнес:

– Что такого ты сказала Сауту, что он так хохотал? – По какой-то непонятной причине в его голосе прозвучали хриплые нотки.

Элизабет внезапно поняла, что ему не обязательно касаться ее, чтобы лишить присутствия духа. Как выяснилось, Нортхэм мог совершить это чудо силой одних лишь слов. Она напомнила себе, что он военный и, надо полагать, преуспел в стратегии куда больше, чем она.

– Я усомнилась в его умственных способностях.

– Нортхэм приподнял брови.

– Неужели? И он счел это забавным?

– Возможно, все дело в том, как я это сказала.

Он задумчиво улыбнулся, скользнув взглядом по ее лицу.

– Могу себе представить. У тебя иногда бывает такой вид. – Ему не хотелось задевать ее чувства, однако позволить ей изображать равнодушие он тоже не мог – Саутертон доказал сегодня вечером, что он на редкость умен, не так ли?

– Да, – ответила Элизабет, не понимая, куда он клонит – Он разгадал значение всех подсказок.

– Наверное, так оно и было. – Его губы слегка изогнулись в улыбке. – Хотя я имел в виду тот факт, что ему удалось свести нас вместе.

– Ничего подоб… – Она прервала на полуслове свой бурный протест, задумавшись о вечерних событиях. Ее брови поползли вверх, по мере того как истина доходила до ее сознания. Похоже, их с Нортхэмом передвигали по галерее как шахматные фигуры. – Ловко, ничего не скажешь.

– Он считает себя чрезвычайно хитроумным и к тому же подозревает, что между нами существует некое притяжение.

Элизабет распахнула глаза.

– И зачем ему понадобилось нас сводить?

– Об этом надо спросить его. Может, ему захотелось вы играть пари?

– А что, существует еще одно пари?

– Да.

Элизабет нервно сглотнула.

– Насчет нас?

– Похоже на то. Я не знаю деталей. Впрочем, как ты могла убедиться на охоте, они способны заключать пари по любому поводу.

– А ты?

– В этом пари я не участвую.

Едва ли это могло сойти за ответ на ее вопрос, но Элизабет не стала уточнять.

– Надеюсь, мы стоим больше шиллинга?

– Кажется, они упоминали ставки в один соверен.

– О, целый соверен.

– Понимаю. Это довольно унизительно.

Элизабет вдруг ощутила дрожь в коленях и поняла, что больше не в силах стоять.

– Думаю, мне лучше сесть.

Она не стала противиться, когда он поддержал ее под локоть. Это было легчайшее прикосновение и вопреки здравому смыслу необыкновенно приятное. Когда она расположилась в глубоком кресле, Нортхэм отошел и тут же вернулся с ее шерстяной шалью. Она позволила ему набросить шаль ей на плечи и вздрогнула, когда его пальцы скользнули по ее шее.

Нортхэм передвинул мягкий табурет от туалетного столика к ее креслу, а затем уселся на него, избавив Элизабет от заблуждения, что табурет предназначен для ее удобства.

– Как твоя нога? – заботливо спросил он.

– Нормально. – По правде говоря, она и думать забыла о ноге и была благодарна ему за напоминание. Это поможет ей сосредоточиться. – Я написала полковнику. Передала ему твои наилучшие пожелания и заверила, что со мной все в порядке.

– Этого достаточно, чтобы убедить его?

– Если ты сначала убедишь меня.

– Ответ был вполне предсказуем:

– Не представляю, как это сделать. Ты ведь не веришь мне.

– Поверю, когда услышу правду. – Он выдержал паузу, а затем нанес удар: – С кем ты разговаривала, прежде чем поняла, что это я?

Элизабет молчала, опустив голову.

– Баронесса предупредила тебя, что сокровище спрятано за картиной Вермера?

Элизабет все так же молча смотрела в пол.

– Почему для тебя так важно, чтобы я к тебе не подходил?

Она иронически выгнула бровь.

Нортхэм подтянул ноги и подался вперед, упираясь локтями в колени и сложив руки домиком под подбородком.

– Сколько у тебя было любовников?

Элизабет не удалось сдержать тихий возглас.

– Прошу вас, милорд, не надо, – поморщилась она, не поднимая головы.

– Меня зовут Брендан, – твердо выговорил он. – Можно Норт, если тебе так больше нравится. Мы были близки и должны вести себя соответствующим образом.

Он вытянул ноги, коснувшись башмаком ее голой ступни. Элизабет пронзила дрожь. Был ли это страх? Отвращение? Желание? Она не знала.

Нортхэм не сводил с нее пристального взгляда.

– А знаешь, я ревновал тебя. Сегодня вечером. Когда услышал смех Саута. Да и раньше, когда ты уделяла внимание всем, но только не мне. Для меня это совершенно новый опыт. Поначалу я решил, что ты права и я должен презирать тебя, но после некоторого размышления понял, что испытываю к тебе совсем иные чувства.

– Не совсем, – поправила она его. – Просто тебе хочется уложить меня в постель.

Норт вспомнил, как он доказал Элизабет, что она по-прежнему уязвима. И теперь она отплатила ему той же монетой. Он никогда не слышал, чтобы женщины, за исключением самых вульгарных, употребляли подобные слова. Но даже тогда они резали ему слух, ибо, по его глубокому убеждению, женщины относились к нежному полу, которому не пристало произносить их в присутствии мужчины.

Он резко втянул в грудь воздух и медленно выдохнул.

– Если бы ты представляла себе продолжительность лекции, от которой я только что воздержался, то сказала бы мне спасибо.

– Вы ханжа, милорд, независимо от того, будете вы читать мне мораль или нет. Можете прочитать, если вам угодно.

Нортхэм видел, что его снова поставили перед выбором. Он мог возмутиться и встать в позу или сделать вид, что эта ситуация его забавляет. Он выбрал последний вариант именно потому, что Элизабет этого никак не ожидала, а также потому, что это больше соответствовало его настроению. Ласковая улыбка скользнула по его губам и коснулась глаз.

– Не думаю, что у тебя есть основания называть меня ханжой, – возразил он, – хотя я и придаю значение условностям. Но непристойные выражения действительно шокируют меня. Если ты хотела меня смутить, то можешь быть довольна – ты своего добилась.

Он развел руками в беспомощном жесте.

– Хотя в чем-то ты права, – добавил он и увидел, что глаза Элизабет слегка расширились. – Я действительно хочу… – Он запнулся.