– Мэм, я честно не знаю, кто чего купил. Я только запускаю автомат, я и внимания-то не обращаю на эти чертовы цифры.

– Фингал, ты знаешь, что это был мой билет. Почему ты врешь? Почему?

– Я не вру. – Все вышло, как он и боялся. Мужчина по имени Том спросил:

– Этот таинственный человек, который приехал поздно и купил «Пальцем в небо», – кто это был?

Фингал засунул руки под ягодицы, чтобы скрыть дрожь.

– Никогда его раньше не видел. Какой-то высокий тощий парень с хвостом.

– О нет! – Джолейн повернулась к своему другу. – И что вы теперь скажете, мистер Фига С Два? – И она выбежала из дома.

Мужчина по имени Том покинул дом не сразу, что встревожило Фингала. Чуть погодя Фингал наблюдал из окна, как этот самый Том обнял Джолейн Фортунс, когда они шагали по Себринг-стрит.

Фингал присосался к сигарете и вспомнил, что сказали Бод и Пухл: «Твое слово против ее, сынок».

Вот и все. Как по маслу!

Престо, выдохнул Фингал. Я в братстве.

Но остаток утра он все думал о том, что сказал ему друг Джолейн перед тем, как выйти.

Мы еще поговорим, ты и я.

Щас бы, решил Фингал. Пускай сначала меня найдет.

Мэри Андреа Финли Кроум не сидела на прозаке и вообще ни на чем. А также не отличалась хроническими депрессиями, нестабильной психикой, шизофренией или суицидальными наклонностями.

Однако она была упряма. И весьма упорно желала не оказаться разведенной женщиной.

Ее брак с Томом Кроумом не был идеальным – на самом деле он попросту превратился в более-менее пустой скетч. Тем не менее у женщин Финли была традиция цепляться за симпатичных эгоцентричных мужчин, быстро терявших к ним интерес.

Они встретились на Манхэттене, в кофейне рядом с «Радио-Сити». Мэри Андреа сама спровоцировала знакомство, заметив, что сосредоточенный привлекательный молодой человеку края стойки читает биографию Ибсена. Мэри Андреа не знала, что книгу эту Тому Кроуму всучила девушка, с которой он встречался (изучавшая драму в Нью-Йоркском университете), и что он с куда большим удовольствием зарылся бы в полное жизнеописание Лося Скаурона [9]. Но, несмотря на это, Кроум был польщен, когда рыжеволосая незнакомка пересела тремя стульями ближе и сказала, что как-то раз прослушивалась на маленькую роль в «Кукольном доме».

Влечение было мгновенным, хотя и более физическим, чем им обоим хотелось допускать. В то время Кроум работал над газетным расследованием деятельности больниц программы «Медикэйд» [10]. Он выслеживал мошенника-рентгенолога, который по утрам в четверг обычно играл в сквош в клубе «Даунтаун Атлетик» – вместо расшифровки миело-грамм, за которые выставлял государству тысячедолларовые счета. Мэри Андреа Финли прослушивалась на роль неугомонной фермерской жены в пьесе Сэма Шепарда.

Они встречались с Томом пять недель, а потом поженились в католической церкви в Парк-Слоуп. После этого они долго не виделись, так что им понадобилось довольно много времени, чтобы понять: у них нет ничего общего. Том весь день был занят своими журналистскими делами, а у Мэри Андреа сцена отнимала вечера и выходные. Умудрившись оказаться вдвоем, они как можно чаще занимались сексом. То было единственное занятие, в котором они совпадали во всех отношениях. Усердно предаваясь ему, они были избавлены от необходимости выслушивать болтовню друг друга о своих карьерах, которые, честно говоря, ни одного из них не интересовали.

Мэри Андреа едва ли замечала, как все распадается на части. По ее воспоминаниям, однажды Том просто вошел с грустным лицом и попросил развода.

Ее ответ:

– Не смеши меня. За пять сотен лет в семье Финли никто не разводился.

– Чем и объясняются, – сказал Том, – все эти психозы.

Мэри Андреа пересказала этот разговор своему консультанту из «Реабилитационного центра и санатория минеральных вод "Мона Пасифика"» на Мауи, заведения, особо рекомендованного несколькими ее приятелями-актерами с обоих побережий. Когда консультант спросил, доводилось ли Мэри Андреа с мужем быть когда-нибудь безумно счастливыми, она ответила – да, где-то месяцев шесть.

– Может, семь, – добавила она. – Потом мы достигли плато. Это нормально для молодых пар, разве нет? У Тома не плато-тип личности. Ему нужно или идти вверх, или спускаться вниз. Карабкаться или падать.

– Я понял, – кивнул консультант.

– А теперь меня преследуют его юристы и судебные исполнители. Это очень опрометчиво. – Мэри Андреа была гордым человеком.

– У вас есть причины полагать, что он изменит свое мнение относительно брака?

– Да кому тут нужно менять его мнение?! Я просто хочу, чтобы он бросил эту абсурдную идею развестись.

Консультант смутился. Мэри Андреа продолжала объяснять свою точку зрения: развод как институт уже начал устаревать.

– Он избыточный. Излишний, – добавила она.

– Уже поздно, – сказал консультант. – Хотите чего-нибудь, чтобы легче уснуть?

– Посмотрите на Ширли Маклейн [11]. Она не жила с мужем – сколько там? тридцать лет? Многие даже не знали, что она была замужем. Вот как с этим надо управляться.

Теория Мэри Андреа заключалась в том, что развод оставляет человека беззащитным и ранимым, а сохранение брака – даже если ты не живешь с супругом, – обеспечивает купол безопасности.

– И тогда никто не сможет вонзить в вас свои крюки для туш, – уточнила она. – Юридически выражаясь.

– Никогда это не рассматривал таким образом, – сказал консультант.

– Ну хорошо, это просто глупый кусок бумаги. Но не считайте его ловушкой, считайте его пуленепробиваемым щитом, – заявила Мэри Андреа Финли Кроум. – Ширли была права. Можете попросить принести мне чашку «эрл грея»?

– Вам лучше?

– Намного. Я избавлю вас от своего общества через день-другой.

– Не спешите. Вы здесь, чтобы отдыхать.

– С долькой лимона, – сказала Мэри Андреа. – Пожалуйста.

Синклер пил кофе и обжег язык – при виде Тома Кроума, пересекающего отдел новостей, у него срабатывал глотательный рефлекс. Прижимая ко рту мятый носовой платок, Синклер поднялся, чтобы поприветствовать своего знаменитого репортера – с фальшивым радушием, очевидным для всех, кто это видел.

– Сколько лет, сколько зим! – стелился Синклер. – Хорошо выглядишь, старик!

Кроум проследовал к кабинету редактора.

– Нам надо поговорить, – сказал он.

– Да, да, я знаю.

Когда они остались за стеклом одни, Синклер сообщил:

– Сегодня утром звонили Джоан и Родди. Судя по всему, уже весь Грейндж в курсе.

Это Кроум уже знал.

– Мне нужна неделя или около того, – ответил он. Синклер насупился:

– Зачем, Том?

– Для репортажа. – Том невозмутимо посмотрел на него. Он ожидал подобной реакции, слишком хорошо зная невысказанное кредо Синклера: серьезные статьи – серьезные проблемы.

Редактор в нарочитой задумчивости откинулся на спинку кресла:

– Наверное, нам больше не нужна вкладка, а?

Кроума позабавило это собирательное «мы». Газета отправляла своих редакторов средней руки в школу менеджмента, где их научили, помимо прочих скучных трюков, использовать слово «мы», выражая несогласие с персоналом. По тамошней теории, местоимение во множественном числе подсознательно придавало аргументам корпоративную силу.

Синклер продолжил:

– Думаю, нам нужна дюймов на десять максимум, в ежедневном выпуске, в городских новостях. ГРАБИТЕЛИ КРАДУТ ЛОТЕРЕЙНЫЙ БИЛЕТ, ФОРТУНА ОТВЕРНУЛАСЬ ОТ ЛЕДИ ФОРТУНС.

Кроум склонился ближе:

– Если такой заголовок хоть когда-нибудь появится в «Реджистере», я лично явлюсь к тебе домой и вырежу тебе легкие секатором.

Синклер задумался, не лучше ли было оставить дверь открытой, на случай если придется спасаться бегством.