В центре круга стояла глиняная статуэтка, изображавшая языческое чудовище с осьминожьей головой и спутанным лесом щупалец на бесформенном лице.

Вурдалак с горящими глазами сидел на корточках перед идолом и зачарованно бормотал нараспев слова тарабарского ритуала: «Ф’нглой мглу ‘наф Ктулху Р'лайх уга ‘нагл фхтагн».

3: 21

Это стоит пятьдесят пенсов. Столько берут с любителей подглядеть украдкой.

Где? На Уордор-стрит, на Раперт-стрит, на Тизбери-Корт.

Здесь торгуют сексом.

Днем Сохо походит на огромный рынок: на его улочках бурлит и волнуется толпа, почти целиком состоящая из покупателей и мелких служащих, повсюду — лотки, лотки, лотки. Уличные торговцы в кожаных фартуках искушают прохожих бесконечным разнообразием свежих фруктов и овощей, от которых ломятся тележки. Из лавчонок, оттесненных лотками на второй план, пахнет рыбой и хорошо провяленной дичью. Продавцы без умолку предлагают: «Попробуйте, возьмите на пробу, угощайтесь!» — а в урнах, выискивая объедки, роются бродяги. Воздух пропитан жирными запахами бифбургеров, хот-догов и кебаба.

Купить в Сохо «клубничку» можно и днем, но в полной мере торговля сексом расцветает с заходом солнца. Ведь вечером под всеми красными фонарями Сохо гремит ти-рексовская «Жаркая любовь», а кричащий неон над баром «Рэймонд-ревю», провозглашая его «Международным центром эротических развлечений», обещает «три представления в вечер, кроме воскресений». Ведь в магазине, где королевский адвокат Эдвин Чалмерс покупал подарки своей любовнице Молли, торгуют французским кружевным бельем, более чем легкомысленными бюстгальтерами, забавными, вызывающе-кокетливыми коротенькими трусиками с треугольным вырезом спереди и даже сестринской формой в комплекте с клизмой, обложки в витринах книжных лавок пестреют темными квадратиками, наклеенными вместо фиговых листков, а из залов игровых автоматов несется оглушительный шум и звон.

К десяти часам вечера улицы Сохо заполоняют девицы легкого поведения, и охота на клиента идет полным ходом. Лондонское движение, и без того далекое от стремительного, почти замирает — водители едут по настоящей выставке глубоких декольте и обтянутых джинсами бедер. Жрицы продажной любви дежурят в переулках и принимают соблазнительные позы в дверных проемах. Ярко-алые губы шепчут: «Я о-очень гадкая, идем со мной!» Желающие могут выбирать между блондинкой с «конским хвостом», негритяночкой, которая, подмигивая, посасывает большой палец, и рыжей в кожаных шортах, сетчатых чулках и туфлях на шпильках. Десять фунтов за полчаса. Двадцать за час.

Но сейчас, в пятом часу утра, Сохо сворачивал торговлю.

Переулок за стрип-клубом, ответвление узенькой улочки, заканчивался тупиком. Из двери служебного входа появились стриптизеры, женщина и мужчина, оба немые от рождения — кузены родом из Дании, высокие, статные, с золотистыми волосами и голубыми глазами. Шесть дней в неделю, трижды в ночь, они изображали на крошечной сцене акт любви.

Ночь была ненастная, переулок — темный, только у черного хода клуба горела одинокая лампочка. От нее на асфальт ложился пятнадцатифутовый полукруг бледного света, но он не захватывал канализационный люк, скрытый в темноте у самой его границы.

Немые задержались под лампочкой, замелькали руки. По Уордор-стрит проехала машина; шум мотора эхом разнесся по переулку и затих. Короткий «разговор» закончился. Стриптизеры отправились домой.

Открытый канализационный люк притаился на полпути от дверей клуба к улице. Датчанин не заметил ни зияющего провала, ни торчащего чуть ниже уровня мостовой заостренного колышка, какими вьетконговцы уснащали дно ям-ловушек.

Левая нога немого провалилась в канализационный колодец, правая поскользнулась, поехала. Он сильно ударился копчиком и растянулся на земле, открыл рот, но вместо крика боли оттуда вырвалось лишь тихое хныканье. Женщина присела на корточки, чтобы помочь брату, не подозревая, что нож, вонзенный тому между ног, кромсает кишечник и проникает в желудок. Насаженный на лезвие, как на вертел, молодой человек забился, точно рыба, вытащенная из воды.

Женщина с трудом вытянула брата из колодца и опустилась в темноте на колени над судорожно вздрагивающим телом. Того, кто выбрался из канализационного люка, она заметила лишь тогда, когда незнакомый голос прошептал над самым ее ухом: «Вчера я видел тебя на сцене, вот почему я выбрал тебя. Не вздумай кричать, малыш. Сыграем в Игру?»

Женщина резко обернулась. Жизнь быстро покидала тело ее брата; кровь заливала ей колени.

На нее с усмешкой смотрел некто в черном. В одной руке он держал подсвечник, в другой — обоюдоострый нож с десятидюймовым лезвием. Из-под полей черного котелка сверкали безжалостные глаза, глаза хищника. Женщина вскочила, но незнакомец в мгновение ока загородил ей дорогу, отрезая от улочки, выходящей на Уордор-стрит.

Датчанка попятилась и стрелой метнулась к двери клуба. Потом, вспомнив, что служебный вход закрыт изнутри от вездесущих любителей дармовщинки, кинулась в глубь переулка и оказалась в тупике. Прижавшись спиной к стене, она повернулась лицсм к опасности.

Преследователя отделяло от нее всего восемь футов.

— Тебе хочется знать, кто я? Хочется, по глазам вижу. Шесть футов, пять… занесенный нож.

— Я не мясник, не черт и не жид, не дикий заморский житель…

Четыре фута.

— Я ваш навеки веселый друг, с приветом… Три фута.

— … Джек-Потрошитель.

Женщина в ужасе запрокинула голову и завизжала. Человек в черном расхохотался и вонзил нож ей в горло.

Англия, Лондон

Четверг, 23 января. 10: 59

Внизу обрабатывалась присланная в Ярд посылка, а наверху, в «Мокрушной», Ренд, Хон и Брейтуэйт смотрели через плечо констебля на экран компьютера. Там зеленым на зеленом горела цифровая карта лондонской канализации.

Накануне после работы Хон втайне от всех посетил салон трансплантации волос на Пикадилли. Теперь один из участков обширной лысины инспектора был утыкан крохотными крючочками, и Хон тихо бесился: у него чесались руки их повыдергивать.

Предложение Ренд прочесать лондонскую канализацию представлялось почти невозможным. Однако следовало что-то делать — вдруг да повезет?

Для начала Хилари встретилась с десятниками — бригадирами ассенизаторов, вычищавших чрево Лондона, и те заверили: если они заметят что-либо подозрительное, она узнает об этом первая.

Сложное оборудование помогало мало. По канализационным трубам шныряли миллионы крыс — смешно было бы ждать проку от установленных в ключевых точках детекторов движения типа «ЛИА мэникинс» или микрофонов. Однако Ренд понимала, Убийца из канализации не может перемещаться в полной темноте, поэтому ей казалось, что неплохо бы установить, во-первых, детекторы света (для этой цели отлично подходили устройства «Робот РСК-П» и датчики «Зенит-видео») и, во-вторых, систему камер ночного видения с автономным источником инфракрасного излучения.

Объединенная городская служба контроля дорожного движения, дабы постоянно держать в поле зрения наиболее опасные перекрестки, применяет специальные камеры. Теперь они водворились в главных канализационных туннелях направлений «север» и «юг» в местах главных стыков труб.

Для наблюдения за ходом политических демонстраций, чреватых неприятными инцидентами, Скотланд-Ярд использует видеокамеры, оснащенные объективами с переменным фокусным расстоянием. Отправились под землю и они.

В десяти футах перед камерами на уровне пояса располагались «электроглаза» — детекторы движения. Внезапное прерывание луча включало сигнал тревоги в полицейском компьютере У+К, и тот запускал камеру, установленную на соответствующей позиции. Это позволяло не только засечь Убийцу из канализации, но и увидеть его лицо.

Сейчас на экране перед Ренд, Хоном и Брейтуэйтом светилась наложенная компьютером на карту канализации схема размещения этой массы оборудования, полученная на основании введенных в ЕНПКС данных.