Близится зима. По всем признакам - последняя зима перед решающими военными действиями. Но какая же власть установится завтра в Париже? И что сделает эта власть? Вот животрепещущие вопросы, которые горячо волную все умы. Ведь речь идет не об отдаленной перспективе, но о близком будущем. Еще некоторое время кровь и слезы могут заглушать политический спор, его может затушевывать принуждение, сковывающее общественное мнение. Несмотря ни на что, он начался -не только между должностными лицами и в недрах канцелярий, но и в мыслях огромной массы французов; этот спор ведет и большое количество иностранцев. Все теперь знают, что Франция скоро воскреснет. Все задаются вопросом, какою же она будет.

Именно это я и имел в виду, когда произвел в начале ноября 1943 перемены в составе Комитета освобождения. В начинавшемся переломном периоде стране было особенно необходимо единство. Я хотел, чтобы единство было и в правительстве. Пусть каждая из крупнейших партий, или, лучше сказать, духовных семейств, на которые издавна делится французский народ, будет представлена в Комитете людьми, политическое лицо которых всем известно. Но ведь войну ведет и Сопротивление, некоторые из его руководителей, еще не имеющие определенных ярлыков, тоже должны занять место возле меня. Наконец, должны войти в Комитет выдающиеся специалисты, которые помогут в его деятельности своими знаниями и усилят его авторитет.

Анри Кэй, государственный комиссар, и Пьер Мендес-Франс, комиссар финансов, - радикалы, члены парламента. Андре Филип, осуществляющий связь между Комитетом и Консультативной ассамблеей, Андре Ле Трокер, комиссар по военным делам и авиации, Адриен Тиксье, комиссар труда и социального обеспечения, - принадлежат к партии социалистов; Луи Жакино, комиссар морского флота, - депутат из группы умеренных; Франсуа де Мантон, комиссар юстиции, - один из руководителей христианских демократов. Вот отряд политических деятелей: Рене Плевен - комиссар по делам колоний, Эмманюэль д'Астье - комиссар по внутренним делам, Рене Капитан - комиссар народного просвещения, Андре Дьетельм - комиссар по вопросам продовольствия и промышленного производства. Анри Френэ - комиссар по делам военнопленных, депортированных и беженцев, - все это деятели Сопротивления, до сих пор как будто не примыкавшие к тому или иному течению. Генерал Катру государственный комиссар по делам мусульман, Анри Боннэ - комиссар информации, Рене Массигли - комиссар по иностранным делам, Рене Мейер комиссар связи и торгового флота, Жан Моннэ - комиссар по делам продовольствия и вооружения, командированный в Соединенные Штаты, - все это люди весьма полезные по своим достоинствам и известности, которой они пользуются. Не имея формального соглашения со стороны церковных властей, я не могу, как бы мне того не хотелось, ввести в правительство монсеньера Энки.

Итак, в составе правительства произведены перемены, но это отнюдь не переворот. Всего в Комитете освобождения стало шестнадцать членов, из них только четыре новых. Правда, четверо выбыли. Я имею в виду генерала Жиро, который вместе со всеми признал, что его военные обязанности несовместимы с делом организации власти; генерала Жоржа, который с достоинством удалился на покой, д-ра Абади, пожелавшего вернуться к своим научным занятиям, и генерала Лежантийома, которому я решил, согласно его желанию, предоставить пост в Англии.

А как же коммунисты? Их участие в Сопротивлении и мое намерение сплотить все силы нации хотя бы на время войны привели меня к решению включить двух коммунистов в состав правительства. С конца августа эта партия охотно обещала нам содействие многих своих членов. Но когда пришел момент выполнить обещание, всякого рода препятствия помешали коммунистам, которых я приглашал в Комитет освобождения, дать мне положительный ответ. Делегация партии то предлагала мне другие имена, то подробно осведомлялась о моей программе, то настаивала на предоставлении коммунистам таких-то и таких-то портфелей. Мне надоели эти затянувшиеся переговоры, и я прервал их.

В сущности, в делегации было два разных направления. Ярые коммунисты, те, которые шли за Андре Марти[72], хотели, чтобы партия ни с кем себя не связывала и через борьбу против врага прямо подготовляла революционные действия за захват власти. Но были также и сторонники гибкой тактики, ставившие своей целью проникнуть в орган управления государством, сотрудничая с другими, и прежде всего со мною; вдохновителем этой тактики являлся Морис Торез[73], который все еще находился в Москве и просил, чтобы ему дали возможность вернуться во Францию. Наконец в марте 1944 коммунисты приняли решение. Они согласились, чтобы Фернан Гренье и Франсуа Бийу заняли посты, которые я им предложил: первому - министерство авиации, а второму государственный комиссариат. В связи с этим в правительстве было произведено перераспределение ролей. Ле Трокер назначен национальным комиссаром, делегатом правительства на освобожденных территориях. Дьетельм заменил его в военных делах; в руках Мендес-Франса соединилось руководство экономикой и финансами.

Составленному таким образом Комитету надлежало повести работу по изысканию и мобилизации всех средств для ведения войны, но вместе с тем подготовлять все необходимое для того, чтобы с первого дня освобождения страны можно было кормить ее, восстанавливать и управлять ею. Долгое время дуновение ветра, прилетавшего из-за моря, несло в метрополию призыв к усилиям и вливало в нее надежду. А теперь призыв Родины побуждал действовать всех, кто, находясь за рубежом, хотел помочь ей. Установилась гармония между активными элементами, действовавшими внутри страны и за ее пределами. Желая воспользоваться таким предложением, я в начале ноября произвел перемены в составе алжирского правительства и тут же созвал Консультативную ассамблею Сопротивления.

Как это было определено в ордонансе от 17 сентября, среди делегатов, приехавших из Франции, человек пятьдесят получило свои мандаты от организации Сопротивления; человек двадцать представляли политические партии и, как правило, были депутатами парламента, - но, конечно, из числа тех, кто не голосовал в июле 1940 за предоставление власти Петену. Выделение тех и других проводилось по необходимости подпольными комитетами узкого состава. Но все они прибыли сюда с убеждением, что их послали массы, ведущие борьбу в ночи оккупации. К этим двум категориям делегатов присоединился десяток коммунистов - в основном депутаты от департамента Сены, арестованные в 1939. Они находились в алжирских тюрьмах и были выпущены на свободу генералом Жиро. Кроме того, в Ассамблее участвовало двадцать представителей от организаций Сопротивления в империи и десять генеральных советников Алжира. Кем бы ни были делегированы депутаты Ассамблеи, у них всех были некоторые общие черты, придававшие нашей Консультативной ассамблее вполне определенный облик.

Всех делегатов сближала и делала схожими друг с другом мучительная тревога за товарищей по Сопротивлению, стремление помочь им во всем вооружением, деньгами, в организации пропаганды. Разумеется, они всегда считали эту помощь недостаточной. С другой стороны, их роднило смутное, но страстное стремление к обновлению страны. Все эти участники Сопротивления, подвергавшие себя всевозможным опасностям подпольной борьбы, в которой их нередко ждало предательство одних, равнодушие других, боязнь и даже порицание со стороны немалого количества трусов, добровольно вступили в бой не только против немецких захватчиков, но также против власти, суда и полиции того режима, который в метрополии еще именовался французским государством. Горячая солидарность тех, кто пострадал от него, недоверие и даже ненависть ко всему чиновничьему, казенному, официальному и, наконец, упорное желание произвести чистку старого - вот что никогда не оставляло их и, случалось, приводило к единодушным пылким выступлениям.