Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Так свадьбы не будет точно? — переспросила Басенка, и Вадька ответил непреклонно: "Не будет".

Вот фрукт! Мало того, что влюбился втихую, так он еще и свадьбу хотел зажать!

Вадька ушел сдавать зачет, а мы стали обсуждать этот невероятный факт. Вадька-женоненавистник нашел невесту! И кто такая эта Лялька? Где он ее откопал?

А свадьба все же состоялась.

Когда я Ляльку увидела издали, я сообразила, что эту второкурсницу Воронкову знаю с прошлого года. Комендант попытался подбросить голубоглазую куколку к нам в комнату! Мы ее живо выставили. Интересно, помнит ли она, кто ее тогда выпроводил? Вот будет умора, если вспомнит!

А теперь эта куколка — жена Шакунова?! Она такая маленькая и такая аккуратненькая. А Вадька — метр восемьдесят семь, он всегда в палатке старается лечь по диагонали.

Свадебное торжество было сверхоперативным и нелегальным. Комендант в общежитии на молодоженов смотрел, как на своих личных врагов.

— Комендант? Чихали с Арарата! — сказала я. — Будет свадьба, пусть он хоть треснет от злости!

Сделать успели немного. Достать пару шутих, хлопушки и свечи — для фейерверка и иллюминации поручили Броне. Вино и закуску добывали Глеб с Сашей. Это было потруднее шутих, потому что до стипендии оставалось еще полторы недели.

Всех превзошел Коленька. Он не только сумел заказать роскошный торт, но сумел и получить его к свадьбе. Одним словом, "сено-солома", сухари в пачках, горячие сосиски из буфета, бутылка "Столичной", бутылка "Цимлянского" и торт по особому заказу. А мы с Басенкой принесли пару розовых пеленок и распашонку. К распашонке я приколола свой значок "Турист СССР".

На этой свадьбе электрического света не было, были свечи. Они торчали в пустых бутылках. Пламя вздрагивало от каждого взрыва смеха, а все вокруг качалось, качалось, качалось…

Мы пели: про подмосковные вечера, про любовь и про костры. Наши туристские песни — все в миноре. Мы их складываем в походах, после тяжелых маршей, у костров…

— Давайте что-нибудь повеселее, — сказала Лялька. И она была права — ведь свадьба!

И тогда Глеб скомандовал:

— Три-четыре!

Мы разом вздохнули и… оказались в темноте.

— Горько!

— Я про… я про…

Лялька в тот вечер протестовала много раз, и каждый раз гасли свечи.

— Безобразие! Притаились в темноте, как мыши, и ждут поцелуя, — возмущалась Лялька.

Но все равно свечи гасли каждый раз, когда раздавалось "горько".

Исчезли сосиски и винегрет, одна за другой догорали свечи на бутылках. Над столом царил веселый гам. И тогда пришла очередь торта. Его разрезали на восемь частей, запили крутым кипятком из титана, и Глеб сказал:

— Друзья мои! Осталась последняя свеча. Пусть она светит новобрачным.

И мы ушли.

С дымом уносится песня,

Ребята отводят взгляды,

И шепчет во сне бродяга

Кому-то: "Не позабудь…"

… Вадя — умный. Этот факт не оспаривается никем, даже Норкиным. Но когда до меня дошла очередь торить лыжню, я тотчас переменила мнение об умном Шакунове. Самый лестный эпитет, которым я его наградила, мало отличался от колиных "шюточек". Наш умный Вадя предложил головного разгрузить от рюкзака. Пусть протаптывает лыжню налегке, а рюк подождет сзади. Сначала мы обрадовались — гениальная идея! А потом…

Одно дело — втянулся и идешь, идешь с рюкзаком. А тут — сбрасывай и снова наваливай на себя рюк. Сплошное издевательство. А по методу Шакунова — отдых и увеличение скорости. Метод тщательно расписан и обсужден на вечернем кострище, когда мы с Васенкой уже спали. "Вернись, голуба, — читал утром нараспев Вадик свое наставление, — присядь на рюк и ощути свои нижние конечности".

Первым свой метод испытывал изобретатель. Он радостно сбросил рюк и с победным кличем бросился в бой со снегами. Он в упоении топтал снег, он во все горло пел утесовский марш "Легко на сердце от песни веселой…", а необъятные снега злорадствовали над изобретателем. Цену своему методу Вадя узнал, когда пошел вторым. Вадя уже не пел оптимистических маршей. На него было жалко смотреть. С сорокакилограммовым рюком Вадик утопал в лыжне по колено. Да и лыжней эту неровную борозду, пропаханную ногами Глеба, назвать можно было лишь с известной натяжкой. Но Вадик не издал ни единого стона. Он чувствовал себя первооткрывателем, и ему не позволял стонать престиж.

"Как дела?" — спросил Глеб, и Вадя тотчас остановился. В его потускневших глазах светилась глубокая признательность Глебушке за возможность перевести дыхание.

"Я засек, — прохрипел Вадик, — сейчас мы делаем в минуту на четыре шага больше. Это значит, что наша скорость увеличилась на шесть и пять десятых процента".

А потом пришла и моя очередь торить лыжню. Все-таки самое приятное в шакуновском методе — отдых на оставленном рюкзаке. "Пинь-пилинь!" — на моем рюкзаке прыгала синица. "Пинь-пилинь!" — вспорхнула и улетела на ветку. Я бросила ей сухарь, но сухарь ушел под снег.

Удивительная тишина. Даже слышно, как потрескивают промороженные насквозь ветки осины. Тайга так пропитана холодом, что не верится даже, что когда-нибудь сюда придет лето и растопит все эти снега. "А сидя на рюке, голуба, не пытайся улечься. Бди!" Вот противный флегматик!

Когда я поднялась с рюка, ребята, конечно, уже ушли за поворот реки. На западе поверх острозубой тайги темнел Тур-Чакыр. Утром он казался синим, почти голубым. А сейчас сливался с тайгой. Завтра мы его будем штурмовать. Каково там сейчас, под облаками?…..

Умный в гору не пойдет, не пойдет.

Умный гору обойдет, обойдет,

Всем там ясно, что опасно -

Там большой уклон!…"

13

Они выбрали из всех вариантов самый сложный: от Тур-Чакыра, не возвращаясь к устью Северной Точи, перевалили через хребет Чимпай на высоте тысяча двести метров и ущельем по реке Малик вышли ко второму перевалу у вершины "1350". Именно там отряд Васюкова нашел их палатку.

Между Тур-Чакыром и вершиной "1350" по карте — семьдесят километров. Чтобы пройти семьдесят километров по горам, нужно было не меньше четырех дней. Значит, под вершиной они были 4 или 5 февраля, А сегодня уже пятнадцатое…

Первой мыслью после радиограммы о находке палатки было: все кончено, искать больше некого.

В пилотскую опять набились спасатели, механики, работники аэропорта. Громкая связь разнесла радиограмму Васюкова по всем помещениям.

— Что же у них случилось?

Турченко задал этот вопрос в пространство, может быть, даже самому себе. Но вопрос прозвучал как призыв высказываться. А высказываться не хотел никто.: ни члены штаба, ни спасатели, ни летчики..

— Что же там произошло? — повторил свои вопрос Турченко. Откликнулся прокурор.

— На этот счет могут существовать три версии. Первая — встреча с бежавшими заключенными…

— Отпадает, — отрубил Турченко. — Проверили.

— Да, я знаю, что эта версия отпадает, — спокойно согласился Новиков. — Вторая версия — на туристов напали дикие звери. Точнее волки. Порванная палатка, продукты, теплые вещи — все это говорит о том, что туристы, видимо, оставили палатку внезапно, а вернуться уже не смогли.

Прокурор помолчал, пожевал губами, его узкое лицо вытягивалось еще больше, когда он вот так размышлял. Наконец, он заговорил опять.

— Но и версия о волках, на мой взгляд, несостоятельна. Где была найдена палатка, товарищ Воронов?

— На склоне вершины "1350", — тотчас последовал ответ.

— Какую там можно ожидать высоту? Тысячу метров или больше?

Воронов сверился с картой.

— Ориентировочно — тысяча сто.

— Тысяча сто… За восемь лет работы в этих местах я ни разу не слышал, чтобы волки зимой поднимались так высоко. Им там делать нечего. Лоси и олени зимой ищут корм в тайге. Тем более, я вообще не знаю случая, чтобы волки рискнули напасть на большую группу людей. Что же остается? Последняя и, на мой взгляд, наиболее вероятная версия: туристы сами, без всяких побуждений извне, покинули палатку. Причину этого, на первый взгляд, невероятного поступка надо искать в них самих.

16
{"b":"118987","o":1}