Н. И. Костомаров, обращая внимание на особенность характеристики Олега в летописи, писал: «Личность Олега является в нашей первоначальной летописи вполне личностью предания, а не истории». Современный исследователь Б. А. Рыбаков, глубоко изучивший фольклорные и письменные источники об Олеге, должен был признать, что он больше похож на литературного героя, чем на исторического деятеля.

Многие историки XIX — начала XX века не сомневались в реальности Олега. H. М. Карамзин полностью доверяет «Повести временных лет». Не считает нужным подвергать сомнению сведения летописца и С. М. Соловьев. Он еще больше подчеркивает значение Олега как собирателя племен. Практически повторяют мнение своих предшественников В. О. Ключевский, Д. И. Иловайский, В. Д. Сиповский. О внешнеполитической деятельности князя и его походах в Византию подробно рассказано в работе В. Т. Пашуто.

Современные исследователи ставят под сомнение достоверность древнерусских летописей. «Я не решаюсь дать сколько-нибудь однозначное заключение о личности Олега, который предстает на страницах «Повести…» скорее литературным, нежели историческим персонажем, вобравшим в себя черты нескольких прототипов», — пишет А. Никитин. Он считает, что Олег реален только в договоре 911 года, но эта «реальность» порождает новые вопросы.

Повествование о походе огромного войска под предводительством Олега на греков заимствовано из устного эпического источника, которым могла быть дружинная поэзия. Таково мнение Н. Ф. Котляра. Параллели к рассказу Нестора о прикреплении Олегом щита к вратам Царьграда Е. А. Рыдзевская находит в ирландской саге о норвежском конунге Олаве (X век) и в древней датской легенде о богатыре Гуно, известной в записи XVII века.

Исследователи самой знаменитой легенды о смерти Олега от своего коня возводят ее к древнеисландской саге об Одде. Эта сага подробно анализируется в работах А. Никитина, Е. А. Рыдзевской, Н. Ф. Котляра. По их мнению, именно легенда о смерти доказывает, что Олег не был народным любимцем. В ней прослеживается мотив судьбы, рока, может быть, возмездия за нечестные дела, хотя в памятниках народного творчества Олег выступает как удачливый и хитроумный военачальник.

Дата смерти князя тоже вызывает многочисленные суждения. Традиционно ей считается 912 год, но Б. А. Рыбаков обратил внимание на то, что, в соответствии с летописной легендой, князь умер на пятый год после похода на Византию, то есть в 916 году. Возможно, это и есть год смерти Олега.

А. Никитин так писал о Вещем Олеге: «Пожалуй, именно теперь, проникшись пророчествами и неясностью слухов о гибели Олега, мы начинаем ощущать его эпический характер, сюрреальность его образа, сотканного из многих, по-видимому, реальных исторических личностей. Но именно в этот момент оказывается, что у «нашего» древнерусского героя, новгородского воеводы и киевского князя, есть двойник, окруженный в северных сагах не меньшим ореолом геройства и таинственности — «Одд со стрелами».

А. Никитин заметил лишь одного, скандинавского, двойника. На самом деле их гораздо больше.

Например, Ольг-Феодор, князь придунайских славян-сербов. По всей видимости, именно он заключал с Византией летописные договоры, изначально написанные именно по-сербски, о чем сообщал еще академик Д. С. Лихачев.

861 год. Новгородцы изгнали варягов за море, и поселились варяги-россы в Абове,[62] где в 861 году родился у Рюрика Африкановича и жены его Ефанды сын, названный Ингорем (то есть Младшим).

По другой летописи: «Сии первый князь русской три из немец пришли: Рюрик, Синеоус, Троубор и вероваша идолом. А Рюрик седе в Киеве и роди Игоря».[63]

Рис. 30. Игорь. По «Титулярнику»

В 862 году по смерти Гостомысла, прадеда Ингоря, произошло «призвание варяг на княжение», и прибыл Рюрик с семьей в Старый город (то есть в Ладогу). Через два года Рюриком построен был город Новгород, куда и перебирается вся семья. Здесь, в Новгороде, и проходит юность Ингоря. Как-то раз, будучи еще юным, был он в Псковской области на охоте. И по какой-то оплошности его рабы оставили его одного. И увидал он на другой стороне реки желанную добычу, но не было ему возможности переправиться на ту сторону реки. И тут увидал он лодку, идущую по реке. И приказал переправить себя на другой берег. Когда же он сел в лодку, то обратил внимание на красоту и юность девицы, ибо на веслах была юная девушка. И разгорелось в нем желание, и стал он ей делать некие непристойные намеки, на что девушка ответила: «Что попусту себя смущаешь, князь! Произносишь ты постыдные речи, позорящие меня. Не прельщайся, видя меня юной и одинокой, не надейся меня одолеть, лучше мне утопиться, чем оказаться тобою поруганной!»

Видно, не силен был еще в то время князь, раз не смог добиться желаемого, но встреча эта глубоко запала ему в душу.

879 год. Прошло какое-то время, и в 879 году умирает Рюрик, оставив на попечении своего сродственника Олега детей своих, «коих было у него много».

Аскольд, старший сын Рюрика, поступивший на службу к хазарам, правит в Киеве. Ингорь вместе с Олегом правит в Новгороде, присматривая за многочисленной семьей Рюрика, и вскоре от всей семьи Рюрика в живых не остается никого (кроме Ингоря, если он был все-таки Рюриковичем). Последним погибает Аскольд, убитый Ингорем. А дело было так: после упрочения своей власти в Новгороде пошел Ингорь с Олегом к Смоленску…

882 год (Игорю 21 год). «И пришли к Смоленску и стали выше города, и шатры поставили многие разноцветные. Увидав это, вышли старейшины города и спросили человека из свиты: «Кто это пришел? Царь ли какой или князь в великой славе?» И вышел из шатра Олег, «держа на руках у себя Ингоря», и говорит смолянам: «Вот Ингорь, князь Русский». И весь город признал себя подвластным Ингорю».

Так все просто — вынес на ручках парнишку лет двадцати, и целый город тут же сдался и обязался платить им дань!

Но один вывод сделать можно: по комплекции Ингорь был негрузен, толстого и большого на руках носить было бы невозможно.

И принял Ингорь город под свою руку и посадил там «мужи своя».

А жили в Смоленске кривичи, говорившие на кривичском диалекте. Ранее на балтском-литовском, затем на славянском белорусском.

Когда кривичи-балты перешли на славянский язык, точно никто не знает. Неточно — тоже. Думаю, веке в XIV.

После присоединения к своим землям Смоленска направился Ингорь к Киеву, где в это время правил Оскольд, сводный брат его по отцу, но от разных матерей. Имя «Аскольд» переводят со шведского как «золотоголосый». Придя к Киеву, спрятались воины в лодках. И послан был вестник к Оскольду и воеводе его Диру с сообщением: «Мы, мол, купцы, идем в Грецию от князя Ингоря и от князя Олега, заболели, мол, потому просим вас прийти к нам, к родственникам своим».

Так как Ингорь действительно был его родственником, Оскольд считал себя не вправе отказать в просьбе и вышел к лодкам без дружины, с одним только Диром. Тут выскочили спрятавшиеся воины и окружили Оскольда…

Вероломство — черта не только русских князей. Ингорь убил и Оскольда, и Дира, сказав им, что только ему, Ингорю, подобает быть князем. И сел Ингорь на княжеский престол в Киеве, оставив Олегу Смоленск и Новгород. Так после смерти Оскольда князь Ингорь «единовластен». И был он храбр и мудр.[64]

883 год. Вспомнил Ингорь о той деве, что встретилась ему на реке на Псковщине, и послал он к ней и обручился с нею в 883 году. Ингорь сидит в Киеве, а Олег в этом же году совершает поход на древлян «и примучил их, получив с них дань по чёрной кунице».

На древлянах остановимся подробнее. Кто такие древляне? Какого рода-племени? Посмотрим, что об этом говорит русская летопись.