Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Итак, неспособность двигать другие тела — это существенное свойство двух частных тел, Л и Б.

Итак, они сохранят это свойство при любом предположении; ни одно предположение не может разрушить этой их сущности.

Я совершенно не собираюсь здесь заниматься вопросом заполненного и пустого пространства; я признаю пока существование первого.

Но я могу допустить предположение пустоты и построить на этом допущении рассуждение от противного: это не нарушает правил [логики].

Гипотеза пустого пространства совсем не противоречит сущности А и Б: представляя их себе в пустом пространстве, я вовсе не мыслю их менее объемными, рельефными, подвижными или неспособными, если вам угодно, приводить в движение другие тела; правда, я разрушаю сущность пространства, в котором я их мыслю, поскольку я не представляю себе это пространство как тело, хотя на самом деле оно таковым является. Однако это безразлично для нашего вопроса, не имеющего никакого отношения к сущности пространства, в которое я помещаю тела, но связанного лишь с сущностью самих тел. К их сущности совершенно непричастно то, что они находятся в заполненном пространстве, хотя они всегда находятся именно там; быть заполненным характерно для сущности пространства.

Если бы бездейственность тел А и Б была заложена в их природе, они сохранили бы ее и при гипотезе вакуума, вовсе не препятствующего проявлению этой бездейственности.

Но при такой гипотезе тела эти могут быть приведены в движение без того, чтобы обрести при этом способность сообщать движение другим телам, лежащим на их пути.

После того как они придут в движение, я предполагаю, что они столкнутся между собой.

И тогда необходимо возникнет один из указанных выше случаев, показывающих, что А и Б действуют как истинные причины.

Итак, поскольку, согласно гипотезе, ничуть не противоречащей их природе, они вовсе не сохраняют свою неспособность действовать в качестве истинных причин, неспособность эта не есть их природное свойство.

Наоборот, именно от неотъемлемого природного свойства тел — их непроницаемости, их плотности — проистекает воздействие, делающее их истинными причинами.

Таким образом, я считаю, что, несмотря на хитроумие ответа, который мы себе здесь вообразили, доказательство наше сохраняет всю свою силу.

Глава IV. Как представляется, в системе окказионализма бог действует не просто

Недостатком учения картезианцев, конечно, является вовсе не то, что они пользуются смутными идеями: они более всего рекомендуют их избегать и особенно похваляются тем, что им это удается; однако я сильно сомневаюсь в том, что они достаточно хорошо разъяснили идеи, которые мы имеем относительно простоты действий бога. Я стараюсь внести как можно больше ясности в этот вопрос, который представляется вполне ясным тем, кто мало об этом думает, но до сих пор совсем не так ясен для тех, кто хорошо мыслит.

У бога — свои замыслы, и он приводит их в исполнение.

Мудрость замысла заключается в основаниях, заставляющих его осуществлять, и в целях, которые при этом себе ставят. Почему бог пожелал создать мир таким, каков он есть? Мы ничего об этом не знаем. Хорошо говорить, что это было сделано к его вящей славе: богу причитается не меньшая слава существования чисто потенциального мира; ибо то, что находится всею лишь в потенции, для бога так же действительно и производит, с его точки зрения, тот же эффект, как и то, что действительно существует. Итак, мы можем допустить бесконечную мудрость божественного замысла, но даже и мечтать не должны о том, чтобы в нее проникнуть. Природа божественных целей не допускает их проникновения в человеческий ум.

Что же касается простоты, то мы видим, что в упомянутом замысле она, как таковая, не столь уж велика: ведь чтобы говорить о простоте действий бога, нужно было бы, чтобы он всего только разделил материю на равные части и всем этим частям сообщил одинаковое движение, которое длилось бы вечно. Итак, хоть мы и не можем понять этот замысел бога, мы полагаем, что он был весьма мудр, и мы также видим, что он не очень-то прост и однозначен. Но нет никакого сомнения в том, что воплощение этого замысла было в одно и то же время столь мудрым и столь простым, сколь только это было возможно.

Мудрость воплощения замысла заключается в том, чтобы воплотить его полностью.

Простота того же замысла заключена в том, чтобы соблюдался минимум действия и возможно меньшее количество различий в действиях: одним словом, при этом не должно иметь места ничего, кроме того, что абсолютно необходимо для полного и совершенного воплощения.

Тут следует сделать два замечания: 1) мудрость воплощения замысла дает нам идею относительно мудрости замысла нe самого по себе, но постольку, поскольку это связано с воплощением: ибо как воплощение мудро тогда, когда замысел воплощен в совершенстве, так и замысел мудр только тогда, когда он может быть полностью воплощен; 2) мудрость воплощения [замысла] предшествует простоте: это значит, что, во-первых, следует полностью воплотить свой замысел, а уже во-вторых, его надо воплотить с минимальной затратой действия и по возможности меньшим количеством различий в действиях.

Пункт этот очень важен, поскольку мне кажется, что именно по этому пункту совершалась постоянная ошибка претензий величайшим гением нашего века.

Он говорит, что порядок Вселенной сам по себе не самый совершенный, какой только возможен; что [при создании Вселенной] средства не всегда находились в точном соответствии с целями, которые, как принято считать, ставил перед собою бог; что, например, в намерения бога входило создавать лишь совершенные живые существа, а между тем появились на свет монстры; что бог посылает дожди для того, чтобы оплодотворять землю, между тем иногда дожди делают земли бесплодными; и т. д. Однако тот же автор утверждает, что порядок этот — самый совершенный, какой только возможен с точки зрения простоты законов, на которых он основан. Короче говоря, это значит, что для того, чтобы сделать этот порядок, как таковой, более совершенным, чтобы добиться в нем более точного соответствия средств целям, надо было сделать его более сложным: при той же простоте, с которой он создан, он никогда не мог бы стать лучшим. Итак, совершенно очевидно, что образ действий бога весьма прост.

Возможно, я очень ошибаюсь, но я усматриваю во всей этой идее скрытый в ней вечный софизм.

Если бы я хотел создать машину, которая точно показывала бы время, и для этого нужно было бы вложить в нее десять колесиков, я, несомненно, вложил бы туда все десять. Если же я вложил бы в нее лишь пять, стала бы она от этого более простой? Да, но она не показывала бы точного времени. Моя задача — сделать не простую машину, а машину, точно показывающую время, причем добиться этого я должен по возможности самыми простыми средствами. Я, конечно, поостерегусь вложить в нее больше колесиков, чем это требуется, и в этом будет заключаться простота воплощения моего замысла; но я вложу их туда столько, сколько требуется для полного воплощения моего замысла.

Согласно идее, которую я здесь опровергаю, мир сделан несовершенным во имя простоты. Но его надо было сделать совершенным, а затем уже настолько простым, насколько это было возможно.

Утверждают, что, хотя создание монстров и не входило в задачу бога, тем не менее простота установленных богом законов, которые он не мог сделать менее простыми, породила монстров.

Это может, собственно говоря, означать только одно, а именно что замысел бога не был мудр: ведь он не мог быть полностью осуществлен, поскольку он мог быть осуществлен лишь таким образом, что в творение бога проникли монстры, хотя они и не были им задуманы Однако совершенное воплощение замысла не только подразумевает осуществление того, что было задумано, но и исключает все то, что задумано не было. Ведь делать слишком много столь же порочно, как делать чересчур мало. И потом, если вы скажете мне, что простота законов бога заставила его сделать больше, чем то входило в его намерения, я буду вправе считать, что она заставила его сделать, наоборот, меньше, хотя я и не смог бы вам указать это меньшее, которого на самом деле не существует, таким же образом, как вы, согласно вашему утверждению, показываете мне большее, которое есть.

52
{"b":"122004","o":1}