События развернулись быстро. Уже через неделю Андрей выехал с Гончими на первое задание и отведал свежей крови… Он ухватился за предложение вампиров по одной лишь причине: человеческой жизни слишком мало, чтобы очистить город от мрази. У вампира есть преимущество во времени.

Он убивал только наркоманов – конченых отморозков, подстерегавших беззащитных женщин и слабеньких мальчишек-студентов. Благодарный взгляд спасенной жертвы был прелюдией к возмездию. Когда напуганные и чудом избежавшие смертельной опасности люди скрывались из виду, Андрей давал волю своей жажде. Не крови – мести. Каждый из тех, в чье горло он впивался, мог оказаться убийцей Лисы. И всякий раз, когда обескровленный наркоман падал к его ногам, ему мерещилось, что в глубокой ночи его щеки на мгновение коснулся солнечный зайчик…

Убийцу Лисы он так и не нашел. В милиции дело стало очередным висяком.

В Москве все напоминало ему о ней. Андрей не стал дожидаться, пока истекут десять лет, которые он мог провести в городе согласно закону об обязательной миграции вампиров. Его желание уехать из страны Вацлав воспринял с облегчением. Вожаку Гончих не нравились его жестокость и одержимость. И хотя они открыто не конфликтовали, неприязнь их была взаимной.

В Париже Андрей быстро завоевал репутацию самого отвязного из Гончих. И когда настало время выбрать нового вожака, у него не было конкурентов.

За пять лет он и его ребята освободили Париж от множества убийц, сумевших обмануть закон. Никто из тех, кто привлек его внимание, не избежал возмездия. Особенно опустившиеся наркоманы, а также убийцы с ножом в руках – к последним Андрей был особенно нетерпим. Стоило появиться трупу с многочисленными ножевыми ранениями, как другие Гончие отступали, а вожак включался в охоту – и ничто не могло остановить его до тех пор, пока кровь из разодранного горла убийцы не хлынет в его губы. Но даже теперь, после сотни выпитых до дна жизней отморозков, его жажда не затухала ни на одну ночь. Сотни спасенных жизней не искупали его вины перед Лисой. Ее убийца по-прежнему был на свободе. И от осознания этого Андрей сходил с ума каждую ночь. И безнадежно мечтал повернуть время вспять и вновь целовать ее в солнечные зайчики на щеках. Но вокруг была только пустота и черная, беззвездная бездна.

Машина притормозила у ажурных ворот частного особняка, расположившегося в тихом переулке. Если бы пять минут назад я своими собственными глазами не видела Эйфелеву башню, то ни за что бы не поверила, что нахожусь в самом сердце города.

Парижская старейшина Вероник Нуар, бывшая подругой Аристарха, настойчиво звала меня остановиться у себя дома. Я отнекивалась, не желая обременять незнакомую мне вампиршу, и просила снять мне номер в отеле. Но Аристарх убеждал, что Вероник – чудесная женщина и радушная хозяйка, что у нее я буду чувствовать себя как дома. Окончательно убедило меня упоминание о том, что особняк Вероник находится в центре французской столицы, в непосредственной близости от бутиков и достопримечательностей, а сама хозяйка – желанная гостья во всех модных домах Парижа и она с удовольствием устроит мне шопинг-тур ВИП-класса. И хотя после недавних событий мои страсти по шопингу несколько поутихли, все-таки быть в Париже и не прошвырнуться по бутикам – это преступление против моды, которого я себе никогда не прощу. Тем более я обещала бабушке Лизе привезти шляпку в подарок.

Бабуля, разумеется, была не в курсе истинных целей моей поездки: ей и родителям я сказала, что лечу в Париж в командировку от журнала, которым руководит Аристарх.

Вот еще одна проблема с этим наследством – как мне скрывать от семьи свалившиеся на меня миллионы? Вот Жан подсуропил! Уж родные-то точно знают, что никакое наследство мне не грозит. По маминой линии все предки – рабочие или колхозницы. По папиной – сплошь нищие интеллигенты. Ученые, доктора, педагоги. Разве что бабуля раскроет семейную тайну о своем французском возлюбленном, настоящем отце моего папы. Тогда можно сочинить, что француз оказался богатым наследником, а после его смерти все состояние перешло к моему папе. Но это сколько ж документов придется «подделать» при помощи нотариуса? Да и вряд ли так просто наследство вампира можно отписать человеку…

Андрей вышел из машины и переговорил по домофону, после чего ажурные ворота медленно растворились, позволяя нам проехать.

У крыльца нас встретил учтивый дворецкий, а стоило войти в дом, я тут же попала в объятия хозяйки. Вероник была латиноамериканкой и, со свойственным ее землякам темпераментом, едва не задушила меня, восклицая по-французски:

– Жанна, как я рада встрече! Так вот ты какая! Александр мне столько о тебе рассказывал по телефону. Он так рад! А как рада я! Как ты доехала?

Судя по скорости вылетавших фраз и вопросов, ни в комментариях, ни в ответах они не нуждались. Поэтому я только улыбалась и кивала, кивала и улыбалась, во все глаза разглядывая вампиршу. Те, кто увидел бы латиноамериканку на фото, не будучи с ней знакомым, были бы уверены, что ее сногсшибательная внешность – заслуга фотошопа. Все в ней было ярким: крупные иссиня-черные кудри, вишневые от природы губы, русалочьи зеленые глаза – лучистые и того неповторимого оттенка, как море у самого берега Мальдивских островов. В облике Вероник знойная красота Латинской Америки соединилась с изысканными чертами европейских женщин, создав поистине экзотический и незабываемый образ. Тонкий точеный носик и высокие скулы дополняли полные чувственные губы и смуглая кожа. Если бы Вероник была так же знаменита, как Анджелина Джоли, еще неизвестно, чье фото в качестве эталона приносили бы к пластическим хирургам дамочки по всему миру. Я бы скорее поставила на Вероник!

Однажды увидев, ее лицо невозможно было забыть. Наверняка для вампирши, вынужденной регулярно менять имя и место проживания, такая броская внешность создает изрядные проблемы. Зато теперь я прекрасно понимаю, почему Аристарх с такой теплотой отзывался о Вероник. Чтобы у моего ветреного деда и этой умопомрачительной красотки с буйным темпераментом да не случилось романа – ни за что не поверю! На вид Вероник можно было дать лет двадцать пять, но красота латиноамериканок зреет под жарким экваториальным солнцем куда быстрее, чем у европеек, поэтому хозяйка дома на день своего обращения в вампиры могла быть даже моложе меня. Однако в том, что она старше меня лет на пятьдесят, нет никаких сомнений. Ее бирюзовые глаза – не прозрачная зелень волны, набежавшей на берег, а глубокий морской омут, который скрывает множество тайн и погибших кораблей, о которых вампирша предпочла бы забыть навсегда.

Наконец Вероник отпустила меня и отстранилась, «чтобы хорошенько рассмотреть внучку Александра». По старой памяти она называла Аристарха его настоящим именем. Интересно, какое имя при рождении дали ей самой – Долорес, Мария, Кармен, Филиппа, Эсмеральда? Но не буду задавать бестактных вопросов. Для всех она Вероник, значит, и для меня тоже.

Пока хозяйка разглядывала меня, крутя, как куклу, я вовсю косила взглядом по сторонам, изучая интерьер в классическом стиле: высокие сводчатые потолки, колонны, помпезные вазы в половину моего роста, паркетный пол, рисующий сложные узоры.

– У вас превосходный дом, – искренне восхитилась я, вклинившись в поток ее комплиментов моей внешности («Какая ты красавица!», «А как похожа на Александра!», «Разобьешь сердца всех наших мужчин»). – Такой красивый и просторный!

– Ты, должно быть, шутишь! – звонко смеясь, вскричала Вероник.

– Нисколько, – удивилась я. – Дом роскошный!