Сентябрьский день на холмах острова Принца Эдуарда. Свежий ветер дует с моря через песчаные дюны. Красная дорога вьется среди лесов и полей. Она то огибает еловый лесок, то тянется через рощу молодых кленов, то ныряет в долину к веселому ручью, то греется в лучах солнца между полосами золотарника. Гнедой пони спокойной трусцой бежит по дороге. В кабриолете – две девочки, в которых бьет ключом бесценная простая радость юности и жизни.

– Этот день пришел к нам прямо из рая, правда, Диана? – И Аня, совершенно счастливая, вздохнула.

– День-то приятный, но задачу нашу никак не назовешь приятной, – покачала головой Диана. – И зачем ты, Аня, вызвалась собирать пожертвования именно на этой дороге? Здесь живут почти все авонлейские скряги.

– Поэтому я ее и выбрала. Я первая предложила учредить Общество Содействия Развитию Авонлеи, и поэтому должна брать на себя самую неприятную часть работы. Жаль, что тебе приходится страдать вместе со мной, но ты можешь не говорить ни слова в домах этих скупцов. Я сама буду говорить… Миссис Линд вставила бы тут, что уж этого-то умения мне не занимать. Она еще не решила, одобрить наше начинание или нет, и только успех может оправдать нас в ее глазах… Присилла собирается написать доклад для следующего заседания нашего общества. Думаю, он окажется удачным, ведь ее тетя – писательница, и этот дар у них наверняка наследственный. Никогда не забуду, какая дрожь пронзила меня, когда я впервые услышала, что Шарлотта Морган – тетя Присиллы. Мне казалось чудом, что я дружу с девочкой, тетя которой написала «На опушке леса» и «Розовый сад»!

– А где живет миссис Морган?

– В Торонто. Следующим летом она собирается посетить наш остров, и Присилла постарается устроить нам встречу с ней.

Создание Общества Содействия Развитию Авонлеи стало свершившимся фактом. Гилберт Блайт был избран его председателем, Фред Райт – заместителем председателя, Аня Ширли – секретарем, а Диана Барри – казначеем. «Улучшателям», как их быстро окрестили в Авонлее, предстояло раз в две недели собираться в доме кого-либо из членов общества. Конечно, до начала зимы оставалось не так уж много времени, и было ясно, что в этом году им не удастся добиться значительных перемен к лучшему. Но они собирались составить план действий на следующий год, подготовить и прочитать доклады и, как выражалась Аня, «начать формировать гражданское сознание населения».

Были, конечно, и голоса неодобрения, и насмешки. Так, миссис Слоан утверждала, будто слышала, что «улучшатели» намерены засадить геранью обочины всех дорог. Мистер Леви Бултер предупреждал соседей, что «улучшатели» потребуют от каждого снести его дом и выстроить новый в соответствии с планами, одобренными их обществом. Мистер Лоренс Белл объявил, что побелит амбары, если «улучшатели» будут на этом настаивать, но вешать кружевные занавески в окнах коровника не собирается…

Несмотря на все это, Общество Содействия Развитию Авонлеи решительно взялось за претворение в жизнь того единственного проекта, который представлялось возможным успеть завершить до наступления зимы: было решено собрать деньги по подписке на ремонт клуба. Был избран соответствующий комитет, и обязанности распределили следующим образом: Аня и Диана будут собирать пожертвования в домах, расположенных по дороге в Ньюбридж, Гилберт и Фред – по дороге в Уайт Сендс, а Джейн и Герти – по дороге в Кармоди.

Аня и Диана начали с дальнего конца дороги, и первым на их пути оказался дом «девиц Эндрюс».

«Девицы Эндрюс» были девицами уже более пятидесяти лет. Кэтрин, как говорили, еще не совсем потеряла надежду выйти замуж, но Элиза, прирожденная пессимистка, никогда такой надежды и не питала. Они жили в маленьком домике на солнечной опушке букового леса. Элиза часто жаловалась, что летом в их доме ужасно жарко, Кэтрин же обычно радовалась, что в нем уютно и тепло зимой.

Когда Аня и Диана вошли в гостиную, Элиза штопала белье – не потому, что белье нуждалось в штопке, но в знак протеста против легкомысленных кружев, которые вязала крючком Кэтрин. Девочки приступили к изложению цели своего визита. Элиза слушала их нахмурясь, а Кэтрин с улыбкой.

– Кому он нужен, этот клуб? – сказала Элиза мрачно, – Только молодежи, которая собирается и флиртует там по вечерам, когда всем им давно пора спать. Мы не болтались по клубам, когда были молодыми. Этот мир становится хуже день ото дня.

– А я думаю, он становится лучше, – заявила Кэтрин решительно.

– То, что ты думаешь, не имеет значения. Факт остается фактом.

– Я предпочитаю видеть хорошую сторону жизни, Элиза.

– У нее нет хорошей стороны.

– Что вы! Конечно есть! – воскликнула Аня, которая не могла молча слушать подобную ересь. – Даже много хороших сторон. Этот мир прекрасен!

– Ты не будешь такого высокого мнения о нем, когда поживешь с мое, – возразила мисс Элиза недовольно. – Как твоя мама, Диана? До чего она постарела!.. А сколько еще осталось ждать, пока Марилла совсем ослепнет, Аня?

– Доктор считает, что ухудшения не произойдет, если она не будет утомлять глаза, – запинаясь, вымолвила Аня.

– На ее месте я не обольщалась бы. Надо быть готовым к худшему.

– Но разве не следует быть готовым также и к лучшему? – попыталась защититься Аня. – Лучшее ничуть не менее вероятно в жизни, чем худшее.

– Нет, если судить по моему опыту, а у меня его пятьдесят семь лет против твоих шестнадцати, – возразила Элиза.

Аня и Диана с чувством облегчения выбрались из дома «девиц Эндрюс» и покатили по дороге со всей скоростью, на какую был способен откормленный пони. На повороте за буковым лесом они увидели, что через пастбище к ним спешит Кэтрин, возбужденно размахивая руками. Она так запыхалась, что едва могла говорить.

– Вот… – Она сунула в руку Ане несколько монет. – Это мой вклад в покраску клуба. Я верю, что ваше общество принесет много пользы. Я оптимистка. Мне приходится ею быть, живя рядом с Элизой.

Следующим на пути девочек был дом Дэниела Блэра… В тот вечер Аня так рассказывала Марилле об этом визите:

– Мы привязали лошадь во дворе и постучали в дверь кухни. На стук вышел мистер Блэр, красный как свекла. Пот тек у него по лицу ручьями. На нем был один из больших холщовых передников его жены. «Никак не могу снять этот дурацкий передник, – сказал он смущенно. – Шнурки завязались очень крепким узлом. Прошу меня извинить за такой наряд». Диана заметила, что, вероятно, мы пришли не вовремя. «Ничуть, – сказал мистер Блэр, пытаясь улыбнуться. – Просто я собираюсь печь пирог. Мы получили сегодня телеграмму от родственников, которые живут в Монреале, с известием, что они приезжают вечерним поездом, и моя жена поехала на станцию встречать их. Мне она отдала распоряжение испечь пирог к чаю. Она оставила рецепт, а в нем сказано: „Ваниль по вкусу“. Что это значит? Столовая ложка ванили – этого достаточно для небольшого слоеного пирога?»

Мне стало жаль беднягу. У меня чуть не вырвалось: «Мистер Блэр, если вы пожертвуете деньги на покраску клуба, я согласна замесить тесто для вас». Но я почувствовала, что это будет не по-соседски, и потому предложила замесить тесто, не выдвинув никаких условий. Он даже подпрыгнул от радости и тут же дал мне другой передник. Диана взбила яйца, а я замесила тесто. Потом он попросил наш список и подписался на четыре доллара. Так что мы были вознаграждены. Но даже если бы он не дал ни цента, мне все равно было бы приятно чувствовать, что мы поступили по-христиански.