Прокудин Николай Николаевич

Гусарские страсти эпохи застоя

Книга повествует о далеком провинциальном батальоне и о судьбах офицеров, попавших воевать в Афганистан. Пока в "черновом" варианте. Об ошибках и несовпадениях пишите в комментариях!

Пролог.

Москва - большой город. Самостоятельно сад "Эрмитаж" Никита не нашел бы никогда. Либо объявился там к окончанию ветеранского мероприятия. Все-таки велика столица, бескрайняя, как океан: дома, дома, дома, проспекты, площади, переулки, закоулки...

Но, к счастью, в военной общаге при академии жил старинный приятель, бывший подчиненный по службе в Афгане. Тогда командир взвода, десять лет назад, а ныне большой чин, полковник, слушатель элитного военного ВУЗа.

Вовка "Кирпич", не смотря на то, что стал старшим офицером, как был "Кирпичом" там им и остался. Такой же сорвиголова, шалопут и разгильдяй. Даже язык с трудом повернулся, произнося на вахте: "Где мне разыскать полковника Кирпичина?"

Дежурный по общежитию поглядел на Ромашкина и ответил с ухмылкой:

- Не знаю такого. А-а-а, вам, может, нужен "Кирпич"?

- Ну, "Кирпич", если вы знаете такого, - ответил Никита.

- Знаю, кто ж его не знает! Но я думаю, что с ним сегодня встретиться, не получиться.

- Получится. Мы созванивались, он меня ждет, я издалека прибыл.

- Встретиться с ним, возможно, и сможете, а вот поговорить, вряд ли. Все потому, что его бездыханное тело заносили вчетвером собутыльники поутру, и три часа назад он и "му" сказать не мог. Отметил с группой ветеранов-слушателей, День Победы. К вечеру, возможно, очухается!

- Черт! Как же так! Мы же собирались пойти на встречу однополчан, а он, выходит, начал отмечать еще вчера?

- Выходит, так. Поднимитесь на 12-ый этаж, комната 1291.

- Благодарю, - ответил Ромашкин и начал медленно подниматься по лестнице вверх, потому что лифт не работал. А спешить теперь, собственно, было некуда. Без Кирпича скитаться по столице желания не было, глупо спрашивая у встречных: как пройти, а где это, а случайно не подскажите....

Дверь открыла супруга и после секундной заминки спросила:

- Вам кого?

- М-м-м... Видимо, вашего мужа. Это квартира Кирпичиных?

- Его. Только не квартира, а номер общежития. И этот мерзавец тут не живет, а только ночует. Гад!

- Я не вовремя? Дело в том, что я приехал издалека на торжественное мероприятие - 10 лет без войны. Мое имя Никита. Ромашкин.

- А-а-а, слышала о вас, проходите. Но он спит. Будите, если сможете.

Никита прошел через "предбанник", являвшийся кухней, столовой, коридором и прихожей одновременно.

Войдя в спальню, Никита опешил. Комнату наполнял богатырский храп, который заглушил все остальные звуки, проникающие в открытое окно. Утренняя Москва была немного тише Кирпича.

Вовка валялся поперек двухъярусной кровати, широко раскинув руки и ноги. Правая нога стояла на полу, обутая в туфель, а левая лежала на простыне, но в носке. Огромное тело теснилось на маленьком ложе, которое предназначалось для простого человека, но никак не для такой громилы. Опухшее багровое лицо, полуоткрытый, булькающий грудными звуками рот, один едва приоткрытый глаз. И отвратительное амбре из смеси водочных паров и пива.

- Давно он так пьет? - поинтересовался Ромашкин у супруги "академика".

- Регулярно. То однокурсники, то академики, то ветераны, то какие-то бандиты. Он ведь одновременно, руководит каким-то охранным агентством: рестораны, казино, банки. Не знаю даже, посещает ли Вовка занятия, может просто деньги отдает, чтоб его отмечали в журнале. У-у скотина! Храпит и детям спать мешает!

Только теперь Никита заметил хитрые мордашки двух детей на втором ярусе кроватей: мальчика и девочки. Они с интересом смотрели на гостя, высовываясь из-под одеяла.

- Брысь! - прикрикнула на них мамаша, и карапузы юркнули в укрытия, к стене, накрывшись с головой.

Никита взялся за нос спящего приятеля тремя пальцами и слегка потрепал его. Нос покраснел, Кирпич чихнул и, не открывая глаз, начал отмахиваться своими огромными лапищами, словно отгонял назойливую муху.

- Вовка! Кирпич! Подъем! Рота подъем! Тревога! - громко прокричал Ромашкин, но тщетно, даже храп не приглушился.

- Он не проснется, - с сомнением произнесла жена.

- А мы попробуем по-другому! Кирпич! Духи! Окружают! Кирпич, тревога! Духи! Тащи пулемет!

Спящий слегка приоткрыл второй глаз, а первый так и остался узкой щелочкой. Он бессмысленно окинул взглядом комнату и пробормотал:

- Сейчас, держитесь! Ленту мне! Пулеметчик! Где лента? - вскрикнул Кирпич.

- Вот! Я же говорил, очнется. Сейчас Вовка проснется. По машинам! Быстро грузиться! Где Кирпичин? Опять пьян? Под суд отдам!

- Я здесь! - коротко и однозначно ответил бывший взводный.

- Встать! Смирно!- вновь коротко скомандовал Никита.

Огромный мужчина с трудом сложился пополам и, держась за перила верхней кровати, приподнялся на ногах, а затем распрямился во весь двухметровый рост. Кирпич разомкнул глаза, хлопнул несколько раз ресницами, потер лицо ладонью и, узнав гостя, протянул:

- А-а! Никитушка! Ты откуда здесь взялся? Какими судьбами? Как ты меня нашел?

- Да это уже диагноз! Ты что совсем белый и горячий? Мы же с тобой неделю перезванивались и договорились сегодня идти на банкет. Я тащусь через пол России и что вижу? Бесчувственного индивидуума, почти охладевший труп.

- Ну ладно, прекрати! - Кирпич рухнул тяжелым задом на матрас и вытянул перед собой ноги. Он с удивлением посмотрел на них, по-разному обутые, но почему-то снял не туфлю, а носок, чем вызвал смех и жены, и гостя, даже дети сверху захихикали.

Сообразив, что сделал не то, Вовка снял с другой ноги туфель, и похлопал себя по щекам ладонями.

- Опохмелиться бы, Шарик! - произнес он, жалобно глядя на супругу.

- Перебьешься! - хмуро ответила та.

- Вот видишь, командир, как обстоят дела. Совсем меня не жалеют и не любят.

- А ты в зеркало на себя взгляни! Образина! И подумай, можно ли любить вот это?

Володька встал, подошел к трельяжу и повертел головой.

- Как понимать ваше выражение "это"? Морда как морда! Могло быть и хуже!

Никита давился смехом и более был не в состоянии стоять на ногах. Он сел на стул и принялся громко смеяться.

- И ты туда же, издеваешься, - грустно произнес Кирпич. - Какие у тебя планы на сегодня?

- Как это, какие? - возмутился Никита.

- И ты ко мне тоже обращаешься как к некому "это"?

- Да нет, я вопросительно, как понять какие? А такие, намечено торжественное собрание и банкет ветеранов дивизии.

- Какой?

- Нашей! Баграмской!

- А-а-а, точно! А я то думал, где мы с тобой вместе служили! Замкнуло в мозгах, заклинило.

- Точно, совсем заклинило тебя и перекорежило. Опух от водки! Иди, умой рыло быстрее, а то вновь отключишься из реальности!

Кирпич направился в ванную, снимаю на ходу штаны и рубашку, в конце концов, он запутался в одной штанине, покачнулся и сильно ударился плечом о дверной косяк. Этим вызвал всплеск смеха.

Ополоснувшись под душем, Кирпичин, спустя пятнадцать минут, вновь появился в комнате.

Все это время его супруга рассказывала о жизни. В основном, жаловалась и сетовала на загулы мужа.

- Хватит тебе стонать! - рявкнул Вовка. - Видишь человека впервые в жизни, и сразу слезы льешь! Ты хоть знаешь, кто этот субъект? Это мой бывший замполит. Зверь, а не человек! И ты, Валька, зря про меня наговариваешь. Никита, все её рассказы - басни! Я хороший!

- Ладно, хороший! Одевайся и в путь!

- А куда в путь-то?

- В сад "Эрмитаж", ты же сам мне приглашение по почте выслал!

- О! Точно! Голова моя, садовая! Верно, нас ждут в "Эрмитаже". Чего расселся? Пошли!