Во время этапа мы вконец оборвались. Приехали в Усть-Каменогорск в совершенно чудовищных лохмотьях. Не было чулок, не было трико, не было полотенец. Да вообще ничего не было - ни ложки, ни кружки.

Я не помню, сколько мы ехали. Наверное, месяц. Нас ведь не все время везли. Пропускали другие эшелоны. Наши вагоны загоняли в тупики, и там мы стояли по три-четыре дня. Я насчитала в нашем составе 52 вагона. Я не уверена, что все зги 52 вагона везли заключенных. Ведь некоторые вагоны были для конвоя, некоторые - для продуктов, некоторые - для неисчислимого количества собак, для лошадей и т. д. Когда мы приехали на станцию "Защита", осталось всего 17 вагонов с заключенными. Я думаю, что люди, которые ехали в остальных вагонах, умерли. Правда, в наш вагон никого не подселяли по пути из других вагонов. Но, возможно, это потому, что вагон был женским, а умирали в пути в основном мужчины.

Если открывание дверей и вынос трупов были редкими в начале этапа, то уже на 67-й день пути эти открывания стали ежедневными. Шли на станцию, кого-то вызывали, открывали двери на стороне, противоположной железнодорожной станции, и через ворота на крюках, которые открывают при разгрузке руды, выбрасывали умерших.

Эти трупы обычно складывали на близком расстоянии от рельсов, чтобы их не зацепил поезд...

Когда мы подъехали к "Защите", ни один человек не мог вылезти из вагона не было никаких сил. И охрана не могла нас заставить. Ни ружья, ни овчарки не помогли. Мы не то что не хотели подчиниться, а просто не могли. Тогда конвоиры открыли ворота вагона, брали за руки и за ноги и выбрасывали. И ведь все это с высоты человеческого роста. Потом подогнали три грузовика и стали перевозить всех в тюрьму.

Тыл. Бессарабия. Вспоминает Софья Левензон (Вайнштейн).

"В 1941 году, в ночь с 13 на 14 июня, в два часа ночи - стук в дверь. Мы вскочили в ночных рубашках. Солдаты МВД о чем-то поговорили с отцом, и чрез 15 минут нас вывели из дому. Один солдат сказал: "Соберите постели в простыни пригодятся". Погрузили меня, отца и мать в грузовик и на первой станции за Кишиневом погрузили в товарные вагоны с нарами из досок - мужчин отдельно, женщин отдельно.

Почти через три недели прибыли в Омск (не буду писать, как выпускали под вагон по необходимости, как получали ломтик хлеба в два-четыре дня). Мы с мамой оказались со многими в бараке, сколоченном на скорую руку из досок в совхозе села Паутовка Омской области.

На второй же день вывели под охраной на полевые работы. Вечером отмечались в комендатуре. Когда начался учебный год, мама спросила насчет школы, но бригадир Кутыркин сказал, что нас привезли сюда перевоспитывать.

К осени 1942 года в совхозе появился капитан МВД и стал составлять списки для переезда (нас с мамой и других женщин с маленькими детьми в списки не включили, но все умоляли включить, потому что говорили, что везут к мужчинам).

Оказалось, что пароходом перевозили по Оби в Березово, Салехард... В Березове ловили рыбу в замерзшей Оби, жили в избушках, сколоченных кое-как из досок. После того, как я два раза тонула в Оби, меня перевели работать на рыбзавод, в основном во вторую и третью смену..."

Тыл. В августе был уже готов список узников Орловской тюрьмы, которых руководство МВД планировало этапировать в глубь страны. Но поскольку немцы стремительно наступали, решено было всех их расстрелять. И их расстреляли. Не было никакого суда, и приговора никакого не было. Было постановление наркома внутренних дел СССР, генерального комиссара госбезопасности Л. П. Берия, подписанное 9 сентября 1941 года. А 11-го числа из 161 приговоренного были расстреляны 157.

А узники в Орле были народ не случайный, не с бору по сосенке собранный. Были это всякие тогдашние знаменитости. Вот лишь некоторые из них.

Раковский Христиан Генрихович - старый большевик, один из тех, собственно, кто и создавал партию большевиков. В марте 1938 года на знаменитом "бухаринском" процессе был приговорен не к расстрелу, как почти все подсудимые, а к 20 годам заключения.

Плетнев - врач, лечивший А. М. Горького.

Кригер-Крейцберг А. А. - член ЦК и заведующий орготделом компартии Германии, директор Госиздата Автономной республики немцев Поволжья.

Каменева (Бронштейн) Ольга Давыдовна - жена Л. Б. Каменева и родная сестра Троцкого.

Ворович Б. Г - хозяйственник из города Шахты. Интересен был тем, что еще в мае 1941 года его оправдала Военная коллегия Верховного суда СССР (таких случаев в истории этой судебной инстанции было раз-два и обчелся), но он почему-то содержался в тюрьме.

Спиридонова Мария Александровна - лидер партии левых эсеров. С тех пор, как арестовали ее после неудачного мятежа в июле 1918 года, ни одного дня на свободе она уже не провела - то в ссылке, то в так называемом "минусе", то есть с запрещением проживания в определенных городах. Арестованная в последний раз в 1938 году, М.А. приговорена была к двадцатилетнему тюремному (не лагерному) заключению. Вместе с нею был арестован, осужден и тоже содержался в Орловской тюрьме ее муж, тоже бывший член ЦК партии левых эсеров, Илья Андреевич Майоров. Так их вместе и расстреляли.

Тела всех 156 расстрелянных заключенных Орловской тюрьмы были вывезены в Медведовский лес и там закопаны.

А эти документы в комментариях не нуждаются. Не знаю, правда, успел ли их прочитать недавно умерший сын Лаврентия Берия Серго Гегечкори, последние годы жизни потративший на то, что всем нам доказать, каким замечательным был его отец и как несправедливо с ним поступили. Хорошим он, говорят, был человеком, сам-то Сергей Лаврентьевич...

Совершенно секретно Народному комиссару внутренних дел СССР

тов. Берия

Дальнейший вывоз заключенных из прифронтовой полосы... считаем нецелесообразным ввиду крайнего переполнения тыловых тюрем.. Необходимо предоставить начальникам УНКГБ и УНКВД совместно, в каждом отдельном случае, по согласованию с военным командованием решать вопрос о разгрузке тюрьмы от заключенных в следующем порядке:

1. Вывозу в тыл подлежат только подследственные заключенные, в отношении которых дальнейшее следствие необходимо для раскрытия диверсионных, шпионских и террористических организаций и агентуры врага.

2. Женщин с детьми при них, беременных и несовершеннолетних - освобождать.

3. Всех осужденных по Указам Президиума Верховного совета СССР от 26.6, 10.8 и 28.12 - 1940 г и 9.4 с.г, а также тех осужденных за бытовые, служебные и другие маловажные преступления или подследственных по делам о таких преступлениях, которые не являются социально опасными, использовать организованно на работах оборонного характера по указанию военного командования, с досрочным освобождением в момент эвакуации охраны тюрьмы.

4. Ко все остальным заключенным (в том числе дезертирам) применять высшую меру наказания - РАССТРЕЛ. Просим ваших указаний. Зам. народного комиссара внутренних дел СССР (Чернышев)

Начальник тюремного управления (Никольский) 4 июля 1941 г.

Совершенно секретно

Заместителю народного комиссара внутренних дел СССР тов. Чернышеву Начальнику тюремного управления НКВД СССР капитану государственной безопасности тов. Никольскому

г. Москва

С началом военных действий началась и эвакуация заключенных из тюрем западных областей, а несколько позднее приступили к вывозу из остальных...

Несмотря на наличие распоряжений штаба фронта, на станциях военные коменданты вагонов под заключенных не давали, так как таковых не хватало для перевозки раненых, членов семей и др. воинских перевозок... В большинстве тюрем западных областей местные органы НКГБ не только не способствовали, а наоборот, задерживали вывоз контингентов, числящихся за ними, возлагая потом всю ответственность на начальников тюрем. Проведение операций по 1-й категории (так на чекистском жаргоне изящно именовался расстрел заключенных. - Э. Б.) в большинстве своем также возлагали на работников тюрем, оставаясь сами в стороне, и поскольку это происходило в момент отступлений под огнем противника, то не везде работники тюрем смогли более тщательно закопать трупы и замаскировать внешне,