Если бы при этой беседе присутствовала я, то сказала бы Стиву, что после регрессии сны очень часто становятся гораздо ярче. Сверхсознательный ум словно получает полное признание, и у него появляется возможность испробовать себя в действии. После этого он больше не желает оставаться незамеченным и активно проявляется во время сна, когда сознание не может вмешаться в его деятельность.

Линдсэй спросила, не произошли ли в его жизни еще какие-либо перемены, которые он связывает с исследованием глубин своей памяти. Стив ответил, не раздумывая:

— Самая изумительная перемена — даже более благотворная, чем излечение от несварения, — состоит в том, что у меня исчезла привычка постоянно волноваться о чем-то. Обстоятельства моей жизни далеко не безоблачны. Работа то есть, то нету, денег все меньше, и если в ближайшее время что-то не изменится, я не знаю, что мне делать дальше. Но теперь я уже не переживаю так, как это бывало до регрессии. Нет, я не стал пассивным, я делаю все, что считаю необходимым в моей ситуации. Но тревожит ли она меня? Нет.

Это произвело на Линдсэй огромное впечатление. Стив никогда не был нытиком, но она знала, что ему не чужда тревога — как ни старался он не выдавать ее.

— В чем же дело? Считаешь ли ты, что причина в регрессии как таковой? Или там открылось нечто конкретное, что избавило тебя от беспокойства?

— Что-то конкретное, — ответил Стив. — Это был момент, когда я оказался на лугу, и меня озарило изумительное белое сияние. У меня нет ни тени сомнения в реальности этого переживания. Все было так же реально, как стул, стол, чашка кофе, и я до сих пор могу в любой момент воспроизвести в душе это ощущение. Всякий раз, когда мне все-таки случается тревожиться или беспокоиться о чем-то, я просто снова ощущаю вокруг себя этот непостижимо. Никогда этого не забуду. И я никогда не мог себе даже представить, что такой душевный покой возможен.

Случай Стива служит прекрасным примером того, как, проводя регрессию с определенной целью, мы можем попутно решить и другие проблемы. Кроме того, этот случай объясняет, почему я никогда даже не пытаюсь задавать направление регрессии. Хоть я и экстрасенс, но сверхсознательный ум клиента намного лучше знает, какую боль удерживает его клеточная память и куда нужно отправиться, чтобы избавиться от нее. Именно Стив, а не я сумел найти причину своих проблем с желудком; именно он завершил свое исцеление, отправившись на несколько мгновений на Другую Сторону, чтобы напомнить себе: всё, о чем он волнуется, уже улажено Дома.

Хронический бронхит и пневмония

В пятьдесят девять лет Р. К. уже и не надеялся пережить зиму, два-три раза не переболев сильнейшим бронхитом. Он неделями лежал пластом в кровати, из-за приступов удушья то и дело приходилось вызывать «скорую», По меньшей мере раз в год бронхит перерастал в пневмонию, и Р. К. попадал в больницу. Он использовал все профилактические меры, какие только можно представить принимал повышенные дозы эхинацеи и витамина С, делал прививки от гриппа, избегал общественных мест. Как это ни грустно, последние шесть лет Р. К. отмечал каждое Рождество в больничной палате, а его жена, дети и внуки — в походах между домом и больницей. Из-за того, что Р. К. часто отсутствовал на работе, и учитывая его преклонный возраст, начальство уже подумывало о tom, чтобы заменить его более молодым и здоровым бухгалтером, а потеря работы означала бы для Р. К. и его жсны очень серьезные финансовые затруднения. Однако на этом медицинские и финансовые проблемы их семьи не оканчивались. У его жены, Камилы, с которой они состояли в браке вот уже тридцать лет, в сорокалетнем возрасте начались сильнейшие боли в пояснице и бедрах, иногда сопровождавшиеся онемением ног. Несмотря на интенсивное медикаментозное лечение, физиотерапевтические процедуры и несколько хирургических операций, воли не оставляли женщину, и она не могла работать.

— Когда мы с Камилой обручились, я обещал, что в шестьдесят лет выйду на пенсию, куплю автофургон — Дом на колесах — и остаток жизни буду возить ее, куда Они только захочет. И вот через три недели мне исполнится шестьдесят… Я до смерти напуган перспективой увольнения с работы, бел которой нам не выжить. А работник, болеющим по четыре месяца в году никому не нужен… И единственные путешествия, которые я смог обеспечить Камиле, — это походы из дома в больницу и обратно. А теперь, вдобавок ко всему (только не обижайтесь), — я сижу в кабинете у экстрасенса.

— Ладно, не обижаюсь, — улыбнулась я.

— Мой доктор вас очень ценит, — улыбнулся он в, — а я ему доверяю. Вот я и подумал: а что я теряю, побери?

— Довольно умно, — заметила я. — Что ж, давайте попытаемся разобраться, ч то с нами происходит.

— Я весь внимание, — сказал он, явно нервничая. — Я не собираюсь рассказывать вам, что с вами происходит, Р. К. Вы сами расскажете мне об этом.

Не обращая внимания на смущение клиента, я помогла ему расслабиться, чтобы ввести в состояние гипнотического транса.

Через двадцать минут Р. К. рассказывал мне о своей жизни в Африке. Он — архитектор, женат, имеет троих детей. Р. К. счастлив, удачлив и горд тем, что он хороший муж и отец. Иногда этот мужчина сам удивляется, как ему удалось жениться на такой красивой женщине, родившей ему очаровательных детей, ведь сам он невысок ростом, тощ и весьма непривлекателен. Однажды, когда архитектору было сорок шесть, он отправил жену с детьми отдыхать к морю и собирался присоединиться к ним через несколько дней, когда закончит работу. Проводив семью, он отправился на стройплощадку. Р. К. так и не понял, что именно произошло. Он помнит лишь, что внезапно услышал крики, на лицах строителей отразился ужас… Р. К. обернулся и увидел, что с колонны прямо на него падает камень. Камень сбил его с ног, раздробив грудную клетку. Умирая, архитектор думал, сумеет ли кто-то в ближайшее время найти его жену и детей, чтобы сообщить им о случившемся.

Следующая жизнь прошла в Уэльсе. Р. К. был холост. Он целыми днями трудился в крохотной рыбацкой деревушке, которую сам основал. Работать приходилось много, но работа была его страстью, и он чувствовал ответственность перед рыбаками, словно они — его братья. Он плечом к плечу с другими односельчанами отважно сражался с серыми водами Ла-Манша. Но они проиграли совсем в другом сражении. Однажды в их незащищенное маленькое селение одновременно с моря и с суши ворвались викинги, беспощадно убивая всех на своем пути. Сорокачетырехлетний Р. К. умер мгновенно: его сердце пронзило копье.

Затем он был солдатом королевской армии в Швеции. Кто-то из однополчан по ошибке заподозрил его в воровстве и ночью несколько раз пронзил штыком грудь, руки и ноги Р. К. Бедняга выжил, но был уже не годен к службе. Остаток своих дней он прожил в болезнях и нищете, попрошайничая на холодных бульварах Стокгольма, пока не замерз насмерть в пятидесятилетнем возрасте.

Р. К. оказался одним из тех редких клиентов, кого я называю «сомнамбулами». Вообще-то этим термином называют лунатиков, но в работе с регрессиями так называются люди, которые не помнят, что они говорили и делали, находясь в гипнотическом трансе. Когда я пересказывала Р. К. основные моменты его истории, он слушал недоверчиво. Затем я отдала ему пленку с записью нашего сеанса, чтобы он прослушал ее позже и убедился, что все это не мои выдумки.

— Вы не сказали мне, в каком возрасте вас начали одолевать бронхиты и воспаления легких, — заметила я. — Вспомните, сколько вам тогда было лет…

— Это превратилось в серьезную проблему, когда не было сорок восемь, — ответил он. — А что?

— Неужели вы не видите, что делает клеточная память? — спросила я. — Примерно в этом возрасте вы получили серьезные травмы груди в трех прошлых жизнях.

Ваша клеточная память просто реагирует на то, что помнит, и создает сильную боль в груди, поскольку считает, что для этого настало время.

Р. К. подумал над моими словами и наконец сказал: