Ведьма была готова и атаковала его.

В этот жуткий момент Марсона вдруг охватило неописуемое ликование человека, выигравшего в споре с женой. Он испытывал безумное, невероятное счастье. Ему хотелось кричать: «Видишь? Ты видишь? Разве я был не прав? Я же именно это тебе и говорил!»

Огромным усилием воли он взял себя в руки, вдруг с ужасом сообразив, что находится на грани безумия.

— Это займет некоторое время, — дрожащим голосом проговорил он. — Мне придется тащить их на скалы по одной, по закону вероятности рано или поздно я схвачу настоящую. Нам не стоит беспокоиться, что она от нас ускользнет, мы же знаем, как сильно она боится ночного мрака. Нужно только терпение…

Его голос слегка дрогнул, потому что только сейчас он по-настоящему осознал мерзкую, отвратительную реальность происходящего, понял, с чем имеет дело. Несколько двойников старухи устроились на кровати, еще пара — на полу; две стояли, крепко обнявшись; половина чудовищ что-то испуганно бормотали. Марсон вздрогнул, вспомнив, что Джоанна стоит у него за спиной.

Она побледнела, точно полотно, а когда заговорила, голос у нее дрожал:

— Твоя главная проблема, Крейг, в том, что ты никогда не отличался практичностью. Ты хочешь устроить над ней физическую расправу — сделать что-нибудь вроде того, чтобы сжечь дом или сбросить ее со скалы. Это говорит о том, что в глубине души ты не до конца в нее веришь. Или не знаешь, как поступить.

Не сводя глаз с жалобно стонущих старух, Джоанна подтолкнула его вперед и, прежде чем он успел сообразить, что она задумала, поднырнула ему под руку и вошла в комнату.

Она слегка ударила его плечом, и Марсон потерял равновесие. Всего на одно короткое мгновение, но, выпрямившись, он увидел, что восемь ноющих старух окружили Джоанну.

Марсон успел разглядеть искаженное лицо Джоанны, когда шесть шишковатых пальцев потянулись к ее рту, пытаясь его открыть; несколько охваченных отчаянием чудовищ цеплялись за руки и ноги, изо всех сил стараясь сломить ее отчаянное сопротивление.

Они постепенно одерживали верх!

Охвативший Марсона ужас заставил его сорваться с места и, размахивая кулаками, врезаться в толпу воющих старух. Ему удалось вытащить Джоанну.

Страх уступил место дикой ярости.

— Дура! — заорал он, — Ты что, не понимаешь, уже наверняка пробила полночь!

Затем, вдруг отчетливо осознав, что на нее напали злобные чудовищные существа, вскричал:

— Ты в порядке?

— Да, — голос Джоанны дрожал. — Да.

Но ведь и она, ведьма, сказала бы то же самое. Он хмуро уставился на жену, словно надеясь, что сумеет заглянуть в ее сокровенные мысли. Наверное, Джоанна увидела страшные сомнения у него на лице, почувствовала напряжение, потому что крикнула:

— Ты что, не понимаешь, дорогой? Шторы, окна… открой их. Вот что я собиралась сделать. Впусти сюда ночь. Впусти тех, кого она боится. Если она существует, значит, есть и они. Неужели ты не понимаешь?

Марсон потащил Джоанну за собой, пиная старух ногами и отбиваясь от них кулаками с мрачной, яростной злобой. Он сорвал шторы с крючков, один удар ногой — и ему удалось выбить всю нижнюю раму. А потом они стояли около двери и ждали.

Ждали!

Они услышали шорох воды, коснувшейся подоконника. За окном на фоне черной ночи возник диковинный силуэт тени внутри тени. В следующее мгновение вода пролилась на пол; казалось, она стекает с туманной тени, медленно плывущей вперед. Раздался вздох или тихий голос, а может быть, всего лишь мысль.

— Тебе чуть не удалось нас обмануть, Ниашак, твоими фальшивыми похоронами. Мы на несколько месяцев потеряли тебя из виду. Но мы знали, что только около моря и из моря твое старое тело может взять силу для перехода. Мы следили за тобой, как и за многими другими предателями. Так что наконец тебя настигло правосудие древних вод.

Кроме шороха капель воды, ударяющих о пол, в комнате царила оглушительная тишина. Старухи молчали, точно все вдруг окаменели, они замерли на своих местах, как птицы, завороженные змеей. Неожиданно все образы исчезли, как будто их стерли тряпкой. На полу осталась одинокая худая женщина, которая оказалась прямо на пути туманной тени. Медленно, словно вдруг вспомнив о приличиях, она прикрыла колени подолом.

Туман поглотил тело, как будто невидимые руки приподняли ее с пола, а потом вновь бросили вниз. В следующее мгновение туман быстро перетек к окну и пропал. Старая женщина лежала на спине, открытые глаза уставились в потолок, рот был уродливо раззявлен.

На этом все и закончилось — на такой вот неприятной картине.

«Четыре мили, — думал Кент, — целых четыре мили от небольшого городка Кемпстер до деревни Аган. Там у них и станции-то железнодорожной нет».

Это, по крайней мере, он еще помнил. Вспомнил он также и большой холм, и ферму у его подножия. Вот только раньше она не выглядела такой заброшенной.

Такси, которое встретило его на станции (любезность местной гостиницы), медленно огибало холм. На фоне яркой зелени строения фермы — и дом, и амбар — выглядели какими-то удивительно бесцветными, посеревшими, что ли. Все окна и ворота амбара были крест-накрест заколочены досками, двор зарос сорняками. И поэтому высокий, с гордой осанкой старик, внезапно появившийся из-за дома, казался здесь совершенно неуместным.

Кент заметил, что водитель наклонился к нему и явно хотел что-то сказать.

— Так я и подозревал, что мы встретим здесь призрака, — услышал он сквозь тарахтение старого мотора. — И что бы вы думали? Вот и он, как раз вышел на утреннюю прогулку.

— Призрака? — отозвался Кент.

Он словно произнес заклинание. Озарив все вокруг ярким теплым светом, из облаков выглянуло солнце. Оно осветило обшарпанные постройки фермы, мигом превратив их из серых в выцветшие бледно-зеленые.

Ошарашенный словами водителя, Кент понемногу приходил в себя.

— Призрака? — неуверенно переспросил он, — Да какой это призрак? Это же старый мистер Уэйнрайт. С того дня, как я покинул эти места пятнадцать лет тому назад, он, похоже, ничуть не изменился.

Между тем старик медленно шел к воротам, ведущим на шоссе. Его черный сюртук блестел на солнце. Он казался неестественно высоким и худым, словно карикатура на нормального человека.

Скрипнув тормозами, машина остановилась. Водитель повернулся к пассажиру, и Кент еще подумал, что тот явно наслаждается этим моментом.

— Видите ворота фермы? — спросил водитель, — Нет, не большие, а те, что поменьше. На них висит замок, не так ли?

— Ну и что? — удивился Кент.

— Смотрите!

В десяти футах от них старик возился с воротами. Он не обращал ни малейшего внимания на замок и, словно в пантомиме, пытался открыть видимую только ему одному защелку. Вдруг он выпрямился и толкнул ворота рукой. До этого момента Кент не замечал ничего необычного. Подсознательно он был уверен, что ворота сейчас распахнутся. Он думал, что ему предложили посмотреть на какой-то необычный способ, которым их можно открыть.

Но ворота и не думали распахиваться. Они и не пошевелились. Ржавые петли не заскрипели. Створки не дрогнули, и на них по-прежнему висел непоколебимо надежный замок.

И старик прошел прямо сквозь них.

Сквозь них! Затем он повернулся, снова толкнул, теперь уже закрывая, невидимые остальным ворота и завозился с такой же невидимой защелкой. Наконец, должно быть добившись нужного результата, он повернулся к машине. Похоже, он только сейчас ее заметил. Его вытянутое, покрытое морщинами лицо озарилось радостной улыбкой.

— Здравствуйте, здравствуйте, — сказал он.

Этого Кент никак не ожидал. Приветствие прозвучало для него словно гром среди ясного неба. Все завертелось, закружилось у него в голове; мысли, цепляясь друг за друга, пустились в нескончаемый хоровод…

«Призрак, — подумал он, борясь с накатившим головокружением, — еще и говорящий… Но это же ерунда!»

Мир постепенно начал приходить в норму. Земля перестала качаться. Линия горизонта вновь стала ровной. А вон стоит и сама ферма — серый, почти бесцветный фон для черной фигуры старого — такого старого! — мистера Уэйнрайта и для этих ворот, через которые тот только что прошел…