-- Ты, Виткас, почто смотришь криво?! Ты передай, а мне, сынки, похоже, хана, -- признался Иван. -- Прощаться будем... Он похлопал Валимира, прищурился. -- Ты извини меня, сразу-то человека не разглядишь...

На губах его выступила кровавая пена. Только сейчас оба заметили, что у Ивана пробита грудь, и кровь течет и по спине. Пуля навылет пробила ему легкое. Иван привалился к стене и захрипел, задыхаясь. Виткас выпустил еще восемь стрел одну за другой, пока Валимир поднимал Ивана еще на пять ступеней. Отсюда начинался самый узкий проход на вершину. Оборотни окружали их плотным кольцом. Но от людей на какое-то время они их отрезали.

-- Да подождите прощаться-то! Нам всем хана! -- возмущенно отозвался Валимир, подставляя камень под автоматную очередь.

Камень раскололся на два куска. Одна пуля угодила ему в живот, одна в ногу, одна прошила ребро. Еще одна просвистела вскользь по щеке Виткаса, едва не угодив ему в голову. Валимир усмехнулся, заметив, что Виткас слегка побледнел.

-- Вот видишь! У меня двадцать минут! -- удивленно произнес Валимир, схватившись за живот. -- Там у меня безносая барракуда... Тварь... Быть тебе, ведьма, оборотнем! Гав-гав! Теперь, наверное, пора! -- он обвел Ивана и Виткаса нежным взглядом, с любовью посмотрел на горы. -- Свидимся ли, не знаю, но честное слово, приятно умирать в кругу друзей, которым до меня есть дело!

Иван закашлялся. Изо рта потекла кровь. Он тяжело дышал. Похоже, кровью наполнились легкие. Зрачки у него расширились, он смотрел куда-то в пространство перед собой, и улыбался, будто был где-то далеко, может быть, у себя дома...

-- Как думаете, наши успели? -- хрипло и тихо прошептал он и уронил голову.

-- Я запрещаю вам уходить! -- испуганно и яростно закричал Виткас, побледнев еще больше. Он смотрел на обоих с ужасом.

Валимир положил на него руку, залитую кровью, навалившись спиной на скалу.

Виткас поднялся на колени, выпуская одну стрелу за другой. Проход они закрыли, ребят уже давно не было видно. И упал, закрываясь от пуль, между Виткасом и Иваном. Прошла минута, оборотни выглядывали из за укрытий, поднимаясь им навстречу, продолжая стрелять в то место, где они были, пули рикошетили, разбиваясь о скалу и выбивая каменную крошку.

И вдруг автомат замолчал. И второй. И третий. Вокруг выли и метались оборотни.

-- Чего это с ними? -- ошеломленно, с приятным оживлением, то ли мысленно, то ли вслух, подумал Валимир, чувствуя, как боль проникает в каждый уголок его тела, и уносит его самого. Но он привык к боли и просто ждал смерти, а смерть вот она -- стояла и улыбалась... Дьяволом, который был и не был, и что-то говорил, а он не слышал. И улыбался в ответ... Все-таки он не сломал его, не смог подмять под Благодетеля... "Накось, выкуси! А теперь меня уже нет!"... ему почудилось, или было на самом деле, как Виткас пошевелился, слегка повернув окровавленную голову... устремив в небо черные глаза, в которых застыло непонимание и немой вопрос -- и слабо улыбнулся, свидятся, если в одной могиле...

Мимо летели стрелы и били оборотней на таком расстоянии, на котором и они не смогли бы их достать, отрезая атакующих. По лестнице спускались.

-- Быстрее, ребята ранены! Воды! Осторожно... Стрелы собери...

-- Автоматы? О, блин, карабины пустые... Жаль, не достать...

-- Брось, там еще оборотни поднимаются ... Уходим...

-- Я умер, и я в Раю! Вопрос первый: так ли хорош Рай, если гнусная рожа Виткаса сидит у меня в ногах и клюет носом? Вопрос второй: с чего это у меня болят ноги и живот? Вопрос третий: почему я в воде?

Я умер, и я в Аду. Вопрос первый: так ли уж страшен Ад, если милейшее создание сидит у меня в ногах и клюет носом, а не поджаривает меня на углях? Вопрос второй: неужто Ад так милосерд, что я почти не чувствую боли? Вопрос третий: чем я заслужил воду вместо углей?

-- Ты не в Раю и не в Аду. Тьфу, тьфу, тьфу, ты пока жив.

-- А Иван? Наверное, было бы неразумно спрашивать, жив ли ты... -- Валимир пощупал Виткаса, убедившись, что он ему не снится.

-- Жив, жив! Но четыре человека погибли. О двух ты знаешь, а двое по собственной глупости. Пытались достать оружие убитых оборотней, полезли за скалы... Двенадцать раненых, но серьезных ранений нет.

-- Глупо. Сколько я проболел?

-- Полдня... Есть хочешь?

Глаза Валимира изумлено полезли вверх.

-- Полдня?! И у нас есть что поесть?!

-- Найдем! Ты лежи, лежи...

-- Да у меня вроде бы нигде не болит... -- Валимир поднялся и сел, ощупывая себя. Последнее, что он помнил: боль во всем теле, особенно в животе -- и гнусная рожа Дьявола. Теперь же он лежал в воде у самого берега подземного озера. Вода была обжигающе холодной, но приятной до щекотки. Неподалеку лежал Иван, возле него сидел Бабилон, они о чем-то разговаривали. Кроме них с Иваном в озере лежали еще несколько человек. Кто-то мылся, кто-то купался, переплывая озеро на перегонки. -- Среди нас врач?

-- Врач есть, но он тут не при чем, -- Виткас улыбался от уха до уха.

В огромной пещере вповалку спали люди. Кто-то колдовал над деревянным горшком, несколько человек сидели у костра и поджаривали грибы. Приятный запах шибал в нос, сразу началось слюноотделение. Несколько человек горланили похабную песню, чокаясь и запивая ее водой из кружек, доливая себе из пластиковой бутылки. Вода как раз закончилась, и один из них встал, не переставая петь, подошел к озеру, зачерпнул воды, вернулся, присоединившись к компании. Вся пещера была наполнена голубоватым свечением. В пещере было светло, как в пасмурный день. То тут, то там из земли торчали грибы, будто их специально посеяли, зеленоватые кочанчики продолговатой формы, толстые жирные желтоватые стебли. Дно пещеры было густо покрыто мхом и лишайником, так густо, что тот, кто ступал по зеленому ковру, слегка проваливался.

Валимир приподнял рубашку, ощупывая себя.

-- Как это ни при чем, а где моя дырка? И где мы находимся?

-- В пещере бабы и ее разбойников. А ранку мы тебе водичкой сбрызнули. Вода тут целебная... минеральный источник... Но если человек умер насовсем, она не лечит, она его растворяет, от него остается горсть земли, -- Виткас направился к костру, больше не обращая на него внимание.

-- Шутишь? -- Валимир потрясенно покрутил головой.

Усталости, как не бывало. Он вылез из воды, прошелся по бережку. Вода с него текла ручьями. Ступать по мшистому ковру было до одури приятно. Бессовестно чесалось в том месте, где врач отрезал добрый кусок приложения к достоинству. Яйцо тогда распухло и почернело, обнаруженная опухоль гноилась, и оперативное вмешательство оказалось единственным способом спасения себя любимого -- после того случая он долго не мог подать свое достоинство как должно, стыдно было чувствовать себя наполовину евнухом.

Валимир снял с себя одежду, развешивая на веревке: многие так и сделали -- в пещере было тепло, спали в трусах, развалившись на темно-зеленом ковре. Нырнул в воду, глотнув ее. Почесал интимное место -- ради этого он, собственно, и залез в воду, чтобы не на виду у всех -- глаза его изумленно полезли вверх:

-- Е-мое! Е-мое! -- он щупал и щупал, и не мог поверить.

Наросший орган был значительно лучше прежнего, утраченного. Ради этого стоило умереть и воскреснуть. Но до его яйца никому не было дела. На его возглас даже не обернулись. Ступая по каменистому дну, Валимир добрался до Ивана. Он лежал в воде, но живой и невредимый, вспоминая с Бабилоном армейскую службу. Валимир поздоровался, справился о здоровье и доплыл до середины озера, поднялся на каменную плиту. Тут сидели двое и что-то усилено пытались вынуть -- оба красные от натуги, запыхавшиеся, обиженные.

"Не бойся! Меч внутри тебя!" -- прочитал он и увидел невероятно красивую рукоять, торчавшую из камня, украшенную знакомым вензелем. Круг, с перевернутой буквой А с размашистой перекладиной. На части выставляющегося из камня лезвия -- начало рунической надписи.