Мне кажется, что этот человек несправедливо скручен спиралью судьбы. Ее внутренний разлад закончится только с уходом ее из жизни. Если она это понимает, то дай бог, если нет, то, значит, еще продолжает бороться, надеяться на что-то лучшее…».
«Была без радости любовь, разлука стала без печали…»
С каждым новым днем, проведенным в разговорах со Светланой Иосифовной, мы поневоле все глубже вторгались в ее полную трагизма судьбу, и не было ответа на вопрос: кто ведет нас по жизни, кто поднимает на вершину и бросает в бездну? Провидение или наши собственные страсти и амбиции? Зачем были эти страдания? Зачем она обидела стольких людей, и они ее не простили? И тоже обижали, и не простила она? Все было. Не было лишь одного – сил остановиться…
Конечно, всегда она жила страстями. Но никто и никогда не узнает истинную историю скромной рыжеволосой девочки, воспитанной в занятиях и работе в ее советском заточении. Будучи в центре всеобщего нездорового интереса, Светлана научилась быть осторожной, немногословной во всем, что касается ее личной жизни. Наши беседы не стали исключением. Ее романы, любовные переживания, замужества неизменно выводились за рамки общения. Мы получали бесцветные односложные ответы, лишь иногда дополненные каким-то эмоциональным замечанием или характеристикой. Так что нам придется самим выстроить эту историю.
Приступая к этой теме, невозможно не вспомнить о том, что в Светлане слились цыганская и грузинская крови. Ее бабушка и мама выходили замуж в 16 лет. Еще в школе кремлевская затворница тоже начала терзаться влюбленностями. Поговаривали, что она увлеклась сыном Лаврентия Берии красавцем Серго. Но он уехал из Москвы, и как-то само собой все забылось.
Осенью 1942 года брат Василий, находящийся в то время в очередной отставке и пребывающий по этому поводу в бесконечном загуле, задумал фильм о летчиках и решил сам его консультировать. В ту пору в Зубалове, где на дачных вечеринках гремела музыка, рекой лилось вино и почитали за честь присутствовать знаменитости, стали появляться и киношники. Здесь Светлана впервые увидела сорокалетнего и уже очень известного кинорежиссера Алексея Каплера. Прославился он и своими бесконечными романами с московскими красавицами. В тот вечер среди роскошных, нарядно одетых женщин Светлана чувствовала себя забытой сироткой. В скромном мосшвеевском платье она сидела в углу и молча перебирала пластинки. И вдруг ее пригласил на танец Каплер. Похвалил, как хорошо и легко она танцует. И пошло-поехало.
Из интервью Светланы Аллилуевой:
«Я разговаривала с ним, как на исповеди. Все лилось из сердца. Встречались каждый день, ходили на выставки, в театры, на просмотры фильмов, в рестораны. Он был для меня такой замечательный открыватель искусства. Все время были на людях, на виду. За мной, конечно, ходил чекист. И донесли отцу в таком, вы знаете их манеры, вульгарном тоне. И несчастный Алексей Яковлевич, который не причинил мне никакого зла, пострадал. Его отправили на десять лет в лагеря, как шпиона. Хорошо еще, не расстреляли…».
Светлана начала учиться в университете, была даже сталинской стипендиаткой, но науки не очень увлекали ее, тем более что все давалось легко. Она по-прежнему увлекалась, влюблялась, мечтала о несбыточном счастье. По-прежнему бывала на развеселой даче у брата Василия. Там она познакомилась с Григорием Морозовым. Молодой человек был образован, хорошо воспитан, обаятелен. Учился в Институте международных отношений. Вскоре вспыхнул роман.
Он развивался, как всегда у Светланы, стремительно. Решили пожениться. Но как испросить благословения отца? Он ведь наверняка еще помнил историю с Каплером. Но, к ее великой радости, это известие он встретил равнодушно.
Из интервью Светланы Аллилуевой:
«Значит, замуж хочешь? – спросил отец, – Да, весна. Черт с тобой! Делай, что хочешь». Для меня в этой фразе было очень много. Это значило, что он не будет препятствовать. Мы зажили безбедно, имели возможность спокойно учиться. Правда, отец категорически заявил, что видеть моего мужа не желает: «Все на фронте, а он в тылу окопался…» Я уехала из Кремля, получив квартиру. Родился сын Иосиф…
Я снова увидела отца лишь в августе 45-го, когда он вернулся с Потсдамской конференции. Я помню, что в тот день, когда я была у него, пришли обычные его посетители и сказали, что американцы сбросили на Японию атомную бомбу. Все были заняты этим сообщением, и отец не особенно со мной разговаривал. А у меня были такие важные для него новости: родился сын! Ему уже три месяца, назвали в честь деда, Иосиф. Какие это были мелочи на фоне мировых событий. Никому до меня не было дела…»
Меж тем отношения в молодой семье стали стремительно рассыпаться. Светлане все чаще приходили на память слова отца о том, что муж ее отнюдь не бескорыстен. Когда-то это подозрение больно ранило ее, но постоянно трущиеся в их доме многочисленные родственники Морозова с вечными просьбами и жалобами на жизнь, открывали глаза. Весной 47-го последовал развод. Отец никогда этого не требовал, но был доволен. Василий быстренько съездил в загс и вернулся с чистым паспортом. Все же однажды Сталин попенял дочери…
Из интервью Светланы Аллилуевой:
«Сионисты подбросили тебе твоего муженька, – сказал как-то отец в момент желчного настроения. – Ты понимаешь, сионизмом заражено все старшее поколение, а они и молодежь учат». И мне вспомнились две оплеухи от отца, полученные за Люсю Каплера. Ему никогда не нравилось мое богемное и часто еврейское окружение.
Годы после развода были очень тоскливыми. Жила я совсем изолированно. Ходила в университет, на концерты. Ося рос на даче эдаким деревенским дикарем. Его я видела редко. Знакомых – немного, а их круг расширить было невозможно. Я жила под постоянным надзором. Единственной отдушиной в то время был дом Ждановых, где я стала часто бывать после смерти Андрея Андреевича. У его сына Юрия по воскресеньям собиралась молодежь, мои университетские друзья. Там было очень вольно. Настоящий оазис по сравнению с моей унылой крепостью. К тому же я знала, что отец любил Жданова, уважал его сына и всегда хотел, чтобы наши семьи породнились».
Вот так подошло дело и к новому браку. Светлана влюбилась в Юрия, который и вправду был незаурядным молодым человеком, талантливым ученым, прекрасно образованным и воспитанным. В сердце Светланы вновь забилась жизнь, а для нее жизнь сердца была главным. Отсутствие любви не могли восполнить ни успехи, ни дети и тихие семейные радости. Вскоре после женитьбы Светлана с маленьким сыном вновь оказались в Кремле, в квартире Ждановых. Правда, очень скоро дом, который прежде казался ей таким привлекательным, совершенно преобразился в повседневной жизни.
Из интервью Светланы Аллилуевой:
«В доме, куда я попала, я столкнулась с сочетанием показной, формальной, ханжеской «партийности» с самым махровым «бабским мещанством», как говорил об этом отец. Сундуки, наполненные разным добром, безвкусная остановка, какие-то вазочки, салфеточки, копеечные натюрморты. А ведь это был дом Жданова, который в Политбюро ведал вопросами культуры, искусства, литературы. Именно с его подачи начались гонения на писателей Зощенко, Бабеля, Ахматову, Есенина, Цветаеву, композиторов Шостаковича, Мурадели, многих знаменитых художников, кинематографистов.
Царствовала в доме вдова Андрея Андреевича Зинаида Александровна. Именно она соединяла в себе «партийное ханжество» и мещанское невежество. «Там слишком много баб. Они тебя съедят», – говорил мне отец, который не выносил Зинаиду Александровну и ее сестер. Он оказался прав. У нас перестали бывать друзья, а Юра весь ушел в работу. Я его практически не видела. Сидела одна. Он не обращал на меня внимания. Ко всему прочему он оказался типичным «маменькиным сынком», который во всем полагался на вкусы и суждения матери.
