— Что?

— И это все?

— Это все произведение?

— Это шутка?

— Ты не сошел с ума, человек?

— На какой планете это происходит?

— Она обитаемая?

— Там есть цивилизация?

— Какой там средний годовой уровень осадков?

— Это большой камень или маленький?

— Сколько граммов?

— Это порода вулканическая, осадочная или минеральная?

— На нем есть муравьи?

— Сколько муравьев?

— Каков точный химический состав грязи?

— Какова ее глубина?

— Вода пригодна для питья?

— Вы не ответили на вопрос о муравьях!

И так далее, и так далее — мощный ураган гневных вопросов, окатывающий склоненные плечи Карлсона со всей силой весеннего дождя.

Зная, что его противники уже видят на горизонте свою, победу, хотя он может завладеть призом, когда только пожелает, Карлсон наслаждался моментом, думая о том, что его коллеги должны были сделать то же самое, причем сразу, как только поняли, в какую ловушку угодили. Ведь нет сомнений: рассказчики прибегали к этой уловке еще с того дня, когда первый пещерный человек рассказал первый анекдот про охоту на мамонта возле первого костра, и с тех пор писатели использовали тот же трюк на академических конференциях. Для некоторых он даже стал основой их карьеры. И он должен был стать таким же очевидным для всех, кто застрял на планете чи. Но вместо этого Сандра и другие повели себя как писатели, противостоящие другим писателям, и ни разу не подумали о том, что истинное избавление от их горестей и проблем возможно с помощью традиционного выхода, столь любимого прозаиками, которым противостоят академики и критики.

А решение действительно было простым. К концу этого дня Гарх и остальные чи будут состязаться друг с другом, отвечая на те самые вопросы, которые они сейчас задают ему.

Довольный и уже празднующий в душе победу, он ждал, пока вес всех этих неотвеченных вопросов достигнет критической массы.

И тогда он сделал победный выстрел.

Повернувшись к академикам на сцене, он изобразил крайнее изумление и вопросил:

— Так вы хотите сказать, что вы этого НЕ ЗНАЕТЕ?

Перевел с английского

Андрей Новиков

© Adam-Troy Castro. Among the Tchi. 2009. Печатается с разрешения автора.

Рассказ впервые опубликован в журнале «Analog» в 2009 году.

Кормак Маккарти. ДОРОГА. Азбука-Классика

Кормак Маккарти один из самых именитых писателей современной Америки. Его романы последних десятилетий непременно становились событиями в 'литературном мире. Вот и новая книга культового автора «Дорога» стремительно завоевала статус бестселлера, была экранизирована и отмечена престижной Пулитцеровской премией и менее известной, но столь же престижной Мемориальной премией Джеймса Тэйта Блэка. Меж тем действие книги происходит в антураже, хорошо знакомом каждому любителю фантастики: мир после глобальной катастрофы, уничтожившей цивилизацию.

Маккарти — писатель популярный, но к тому же элитарный. Не случайно же первой экранизацией его произведений стал оскароносный фильм "Старикам тут не место", поставленный записными голливудскими интеллектуалами братьями Джоэлем и Этаном Кознами по одноименной книге Маккарти.

А вот сюжет «Дороги» прост. Даже вызывающе прост. Медленно умирающий мир. Двое, отец и сын, путешествуют по дорогам Америки. Они направляются к югу — туда, где тепло. Их бесконечно долгие дни складываются из движения, поиска пищи, обустройства ночлега и попыток скрыться от своих уцелевших соотечественников. Последние всегда опасны. В мире после катастрофы человек человеку — волк. Каннибализм, убийства, поедание младенцев являются неотъемлемой частью романной действительности.

К слову, если бы книга вышла в свет во время существования Советского Союза, роман с большой долей вероятности был бы переведен на русский — в качестве образцового произведения, изобличающего ужасы капиталистического мира.

Скупая сюжетная канва возвращает важность самым повседневным вещам. Так, ремонт магазинной тележки, в которой путники везут свои скромные пожитки, становится делом жизненной важности, обычная зажигалка гарантирует тепло и ночной покой, а чудом сохранившаяся банка колы является едва ли не магическим артефактом ушедшего мира.

Маккарти, посвятивший книгу своему сыну, беспристрастно фиксирует события семейной хроники выживания. Повествование, освобожденное не только от длинных описаний и чрезмерных подробностей, но и от авторских комментариев и оценки происходящего, становится своего рода магнитом для смыслов, которые «вчитывает» в текст сам читатель — сообразно своему жизненному опыту и культурному багажу. И все же в трогательной истории отца и сына постепенно проступают более древние паттерны.

Ключ к пониманию происходящего — во взаимоотношениях двух главных героев, их реакциях и действиях.

Для отца движение становится самоцелью. Оно усмиряет его тягу к смерти, позволяет продержаться еще немного, день за днем защищая и оберегая сына, позволяя тому вырасти и повзрослеть. По мере продвижения сюжета он все более проявляет качества, облегчающие выживание в этом мире: от эгоизма (оставляет без помощи людей, предназначенных каннибалами в пищу) до жестокости (обрекает на скорую смерть обобравшего их вора). Такова цена, которую он обречен платить, чтобы сохранить жизнь себе и своему сыну.

Отец истово озабочен проблемой выживания. Но мальчика интересует сама жизнь. Сын милосерднее и добрее отца. С присущим детству любопытством воспринимает он происходящее, ищет общества людей и товарищей по играм, готов накормить случайно встреченного по пути старика. Все явственнее становится неизбежность его избавления от назойливой опеки отца и их будущего противостояния. И также неизбежно, что спустя годы сын обнаружит в себе отцовские черты, казалось бы, не прижившиеся, растворившиеся в прошлом.

Таков закон жизни. Величественная драма, повторяющаяся из поколения в поколение, снова и снова.

Однако действие этого закона не ограничивается историей семьи, бредущей по исчезающим лесам и покрытым пеплом дорогам Америки. Чей-то финал — это всегда чье-то начало, и совсем неспроста упоминается о том, что мальчик не видел и не знал прежнего мира. Он родился уже на его исходе.

Нарисованные автором картины жестоки и депрессивны (об этом стоит знать особо впечатлительным читателям). Даже деструктивны: по отношению к старому — нашему миру.

В то же время перед нами описание рождения нового мира, в муках появляющегося на свет среди обломков и руин старого. Читатель — и, должно быть, сам автор — еще не знает, каким будет этот новый жестокий мир. Но хочется верить, в этом мире все же найдется место и человеку, и человечности.

Сергей Максимов

Москва — СПб: Эксмо — Домино, 2010. - 432 с.

Пер. с англ. Г.Крылова

(Серия "Мона Лиза").

4000 экз.

Джеффри Форд, шестикратный обладатель World Fantasy Award в разных номинациях, уже вполне может считаться одним из лидеров англоязычной городской фэнтези. В России Форд тоже хорошо известен. На русском языке, помимо опубликованных в «Если» рассказов, вышло и большинство романов писателя.

Роман "Девочка в стекле" издан в той же серии "Мона Лиза", что и выходивший немногим ранее "Портрет миссис Шарбук". Следует, однако, сказать сразу, что едва ли этот текст, сознательно написанный в стиле классического детектива, может быть отнесен к разряду "женской прозы" или дамского романа. Время действия выбрано тоже вполне в духе hardboiled detective — Великая Депрессия, то есть та самая эпоха подвигов всевозможных "сыщиков Марлоу". Герой занимается своим делом, ничего необычного не ожидает — и вдруг узнает о страшном преступлении, которое вынужден расследовать. Все так, да вот только занятие героев — спиритизм (правда, фальшивый), а источник первой информации о преступлении вполне сверхъестественный (по-настоящему).