На хуторе проживал Павел Будько, капитан, воевавший в Испании в составе интербригады. Я видел фотографию, на которой он был снят вместе с Долорес Ибаррури — могучий, статный красавец в свитере грубой вязки, с мужественным правильным лицом. А тогда передо мною сидел сильно сдавший от болезней и старости, усталый, много натерпевшийся в жизни человек. Диктофонов у нас еще не было, и я не отрывался от блокнота, стараясь как можно полнее записать все, что он рассказывал об испанских событиях.

Будько был знаком с Михаилом Кольцовым, Ильей Эренбургом, много и талантливо писавшими о Гражданской войне 1936–1939 годов в Испании; с военными советниками Павлом Батовым, Яковом Смушкевичем, Дмитрием Павловым, Николаем Вороновым, которые впоследствии стали крупными советскими военачальниками. Тогда об их участии в испанских боях писали крайне редко и скудно, а тут, на заброшенном лесном хуторе — человек, лично видевший их в деле! И—не боявшийся давать оценки, высказывать свои суждения, нередко не совпадающие с общепринятыми. Смелость по тем временам потрясающая. Ведь некоторые имена даже вслух опасались произносить — того же генерала армии Д. Г. Павлова, командовавшего Западным фронтом в июне 1941 года и расстрелянного с группой генералов по приговору военного трибунала за потерю управления войсками, их паническое бегство и сдачу врагу огромных территорий. А Павлов, оказывается, воевал в Испании. И воевал умело, грамотно. Но там он командовал полком, а вот с фронтом справиться не сумел, не было у него для этого данных.

— А вот Кулик и в Испании ничем не отличился, — пренебрежительно махнул рукой Будько. — Знаешь, как его республиканцы называли? «Генерал но-но». То есть «нет-нет».

Кулик! Снова эта несолидная, вызывавшая насмешки в военной среде фамилия.

— Вы знали его?

— А как же! Он был единственным советским советником, который не сумел освоить ни одного испанского слова. Малограмотный, ограниченный, недалекий…

— Но ведь он, кажется, Маршалом Советского Союза был… Или это другой Кулик?

— Тот самый. Сталин разжаловал его из маршалов. А потом приказал расстрелять. Правда, это уже после войны случилось. Кулик тогда заместителем командующего округом был. Приволжского, сдается. Или какого-то другого, но точно помню, что второстепенного.

Фамилия Кулика много раз всплывала во время встреч с участниками боев 1941 года. В 1971 году отмечалось тридцатилетие начала Великой Отечественной войны, и мне, в ту пору члену Белорусского республиканского штаба Всесоюзного похода молодежи по местам боевой славы, пришлось возглавить одну из экспедиций, прошедшей от Бреста до Москвы маршрутами, по которым советские войска отступали от западной границы. Нас принимали ветераны разных городов Белоруссии, а также бывшие фронтовики Смоленска, Вязьмы, Можайска. В их воспоминаниях было много горечи и боли за проигранные сражения, огромные жертвы, позор отступления.

Особенно не стеснялись в выражениях московские генералы. Больше всех доставалось маршалу Кулику.

— Какой у него кругозор, знаете? Как вести огонь из полевых орудий времен Гражданской войны. А он заворачивал артиллерией всей Красной Армии. Вот и наворотил столько, что едва разобрались потом. Перед самой войной расформировал многие противотанковые артиллерийские части, механизированные корпуса. Словом, исправил «вред», нанесенный Тухачевским, — возмущался один из собеседников.

— Да, малограмотный был человек, — соглашался другой. — Выпуск автоматов объявил ненужным, в ущерб государственным интересам. Кому, мол, нужны эти «пукалки», которые и бьют-то всего на двести-триста метров? Прицельный огонь из них вести невозможно, а рассеивающий — это сколько же патронов потребуется, учитывая громадные российские просторы? А немцы поперли против нас не с винтовками, — со «шмайсерами».

— Предел, потолок Кулика — артиллерийский полк, не выше, — жестко говорил третий. — А он вознесся на головокружительную высоту, занимался вопросами вооружения всех наших войск. Не по Сеньке оказалась шапка. Сталин понял это, и довольно быстро, уже через несколько месяцев после начала войны. Снял Кулика со всех постов, разжаловал из Маршалов Советского Союза в генерал-майоры. Слишком много вреда принес этот незадачливый военачальник, слишком много.

С кем бы из военных я ни начинал разговор об этом человеке, никто не произнес ни одного доброго слова в его адрес. Поразительно! О Берии, кровавом палаче и злодее, и то иногда отзывались более или менее сочувственно. Относительно Кулика — никаких исключений в оценках. Почему? Как-никак — все-таки Маршал Советского Союза, да и звание получил при Сталине, в 1940 году.

В середине семидесятых годов мне довелось два года проучиться в одном престижном в ту пору московском учебном заведении. Через знакомых сокурсников нашел выход на знающих людей. Один из знатоков закулисной жизни сильных мира сего просветил простодушного провинциала:

— Чудак-человек! Так ведь Кулик из буденовцев!

Вместе с Ворошиловым и Сталиным оборонял Царицын в девятнадцатом. После изгнания Троцкого и смерти Фрунзе все ключевые военные посты начали занимать выдвиженцы из 1-й Конной. Тимошенко, Москаленко, Апанасенко, Рокоссовский, Тюленев — это ведь закадычные дружки Семена Михайловича. И Кулик из этой компании. Сталин доверял только тем, кого лично знал.

— И что, Кулик совсем бесталанным был?

— Ну не совсем. Просто кое-кому удобно было многие неудачи на него списывать. Кулика расстреляли в пятидесятом. А сталинские маршалы за мемуары взялись в шестидесятые годы. Из могилы голоса не подашь, написанное не опровергнешь. Мертвые-то ведь сраму не имут.

— Стало быть. Кулик — жертва наветов? Козел отпущения?

— Никто всерьез им не занимался. По одним свидетельствам, Кулик — отчаянно храбрый человек, талантливый организатор. Действительно, у него было три ордена Красного Знамени. Как у знаменитых героев Гражданской войны. Плюс три ордена Ленина и звание Героя Советского Союза. И награды, и звания в сорок первом были отобраны. По другим сведениям, наиболее распространенным. Кулик — малограмотный, не умевший широко и масштабно мыслить. Военная удача — дама капризная. Были крупные служебные неприятности у генерала армии Петрова, но они описаны Симоновым, Карповым, другими писателями. А о Кулике почему-то никто не написал ни строчки. Откуда он родом, как стал военным, за что был выделен и вознесен Сталиным — тайна сия велика есть. Мраком покрыты и причины опалы. Не говоря уже об аресте и расстреле. Есть предположение, что Кулик готовил заговор с целью смещения Сталина.

— Невероятно. В 1950 году?

— Именно тогда. Вроде кто-то подслушал его разговор и донес Сталину. В любом случае это драматическая личность. Но вот интереса к ней почему-то не проявляют. Разве это справедливо? Правда, ходили слухи, что он был отъявленным пьяницей и развратником.

Вот тогда-то я принялся развязывать туго затянувшиеся (или затянутые?) узелки недавнего прошлого.

В ночь с 9 на 10 ноября 1941 года заместителя наркома обороны СССР Маршала Советского Союза Григория Ивановича Кулика, находившегося в Ростове в качестве представителя Ставки Верховного главнокомандования, подозвали к телефону. Звонил Сталин.

— Северному Кавказу угрожает серьезная опасность со стороны Крыма, — сказал Верховный. — По имеющимся сведениям, державшая там оборону 51-я армия в беспорядке отступает к городу Керчь. Есть угроза, что противник сможет переправиться через Керченский пролив, овладеть Таманским полуостровом и выйти на Северокавказское побережье и Кубань…

Кулик замер. Напряженно вслушиваясь в слова, приглушенные расстоянием, он пытался по тембру знакомого голоса определить настроение говорившего. Но оттенки скрывались протяженностью телефонной линии и специфическим воспроизведением звука аппаратурой высокой частоты (ВЧ).

— Выезжайте немедленно на Таманский полуостров и в город Керчь, — продолжал Сталин своим обычным глуховатым голосом. — Помогите командованию 51-й армии не допустить противника форсировать Керченский пролив, овладеть Таманским полуостровом и выйти на Северный Кавказ со стороны Крыма. Для усиления 51-й армии передается 302-я горная дивизия, расположенная по Северокавказскому побережью, нужно скорее ее собрать и форсированным маршем двинуть к Керченскому проливу. Примите меры к ее правильному использованию. Да, еще. У нас имеются сведения, что вы беспробудно пьянствуете и ведете развратный образ жизни. Это недопустимо.