и пока не встретимся снова,

рукава мои не просохнут…

(Неизвестный автор)

402 Без названия

Пусть затмят небосвод

беспросветные тучи навеки,

под весенним дождем

пусть намокнут чьи-то одежды —

лишь бы ты с уходом помедлил!..

(Неизвестный автор)

403 Без названия

Вешней вишни цветы!

Задержите любезного гостя,

что торопится в путь, —

все тропинки в горах окрестных

лепестками скройте от взора…

(Неизвестный автор)

404 Песня, сложенная на расставание с человеком, с которым беседовал у источника Исии на перевале Сига[201]

Из ладоней моих

стекают и надают капли,

чистый ключ возмутив, —

так, с душою неутоленной,

суждено нам, увы, расстаться!..

(Ки-но Цураюки)

405 На расставание со знакомым, чей экипаж повстречал в пути

Как концы кушака,

расходятся наши дороги,

бесконечно виясь, —

но когда-нибудь, полагаю,

суждено им соединиться…

(Ки-но Томонори)

406 Сложено в Китае при созерцании луны

Я ночною порой

созерцаю простор поднебесья —

верно, та же луна

нынче в Касуге[202] воссияет

над вершиной горы Микаса…

(Абэ-но Накамаро)

Об этой песне рассказывают следующее: некогда император отправил Накамаро на обучение в Китай. Прошло много лет, а он все не мог вернуться. Когда же наконец ему предстояло отбыть на родину с императорским посланником, китайские друзья устроили прощальный пир в приморском селенье Мэй. Песня была сложена, когда спустилась ночь и луна залила округу дивным сияньем.

407 Отослал эту песню друзьям в столицу, взойдя на корабль, чтобы плыть в изгнание на остров Оки[203]

О рыбачья ладья!

Доставь поскорее посланье —

пусть узнают друзья,

что бескрайней равниной моря

я плыву к островам далеким…

(Оно-но Такамура)

408 Без названия

От столицы вдали

нынче вышел я к Идзуми-речке

на равнине Мика.[204]

Ветер холоден — впору одежды

одолжить у вершины Касэ…

(Неизвестный автор)

409 Без названия

Сквозь рассветный туман,

нависший над бухтой Акаси,[205]

мчатся думы мои

вслед за той ладьей одинокой,

что за островом исчезает…

(Неизвестный автор)

410 Как-то раз Нарихира пригласил одного или двух друзей отправиться с ним в путешествие в Восточный край Адзума. Достигнув места под названием Яцухаси, что в провинции Микава,[206] они сошли с коней и присели в тени деревьев, плененные зрелищем цветущих у реки ирисов, и тогда Нарихира, изливая чувства, навеянные странствием, сложил песню-посвящение, в которой каждая строка начиналась буквой из слова «ирису»:

Их парчовая ткань

Роскошным нарядом подруги

Искушает мой взор —

Сколь тоскливо на сердце нынче

У того, кто избрал скитанья…

(Аривара-но Нарихира)

411 Когда Нарихира подъехал к берегам реки Сумида, что протекает между провинциями Мусаси и Симооса, он и спутники его, погрузившись в печальные воспоминания о столице, сошли с коней. Созерцая реку, каждый из них подумал: «Сколь же долог был пройденный путь!» Перевозчик торопил их, поскольку вечер был уже близок. Когда все уселись в лодку, готовясь отплыть, не было среди них ни единого человека, кто не тосковал бы по оставленной столице. Тут увидели они белую птицу с красным клювом и красными ногами, что плескалась у берега. Им не доводилось прежде видеть таких птиц в столице, и никто не знал, как называется она. Спросили перевозчика, что это за птица, а он ответил «Столичная птица!» Услышав его слова, Нарихира сложил песню:

Коли имя твое

и вправду «столичная птица»,

не томи, дай ответ —

как живется в столице милой

той, о ком в пути я тоскую?..

(Аривара-но Нарихира)

412 Без названия[207]

Ночью гуси кричат.

На север тянется стая —

но не всем суждено

из далеких краев вернуться

к опустевшим родным гнездовьям…

(Неизвестный автор)

Рассказывают, что песня эта была сложена одной женщиной, которая отправилась с мужем в другую провинцию, где муж ее умер. Вернувшись одна в столицу, она услышала клич перелетных гусей и сложила стихи.

413 Сложено на обратном пути в столицу из Восточного края Адзума

Над горами вдали

ненавистная вешняя дымка

распростерла покров —

и теперь никому не увидеть,

где пределы родной столицы…

(Ото)

414 Сложено при созерцании горы Сира (Белой), в Северном краю Коси[208]

Оттого, что снега

никогда на вершине не тают,

и назвали ее

Сираяма — Белой горою,

эту гору в Коси далеком…

(Осикоти-но Мицунэ)

415 Сложено во время путешествия в Восточный край Адзума

Наша бренная жизнь

не связана шелковой нитью —

но в разлуке, увы,

истончаются нити сердца

на дорогах странствий далеких…

(Ки-но Цураюки)

416 Сложено во время путешествия в провинцию Каи[209]

Слишком часто в пути

изголовьем служили мне травы —

и порой с рукавов

после долгой, холодной ночи

я отряхивал первый иней…

(Осикоти-но Мицунэ)

417 Сложено Канэсукэ во время путешествия к горячему источнику в краю Тадзима[210] после того, как он выслушал стихи, сочиненные его спутниками за ужином на привале близ бухты Футами

В опустившейся мгле,

чуть видимы, волны мерцают,

но наступит рассвет —

и предстанет бухта Футами

драгоценной дивной шкатулкой…

(Фудзивара-но Канэсукэ)

418 Однажды, когда Нарихира охотился с принцем Корэтакой,[211] они сошли с коней на берегу потока, что назывался Небесная Река. За вином принц молвил: «Поднеси-ка мне чарку с песней на тему "Прихожу к Небесной Реке"», — и Нарихира сложил такие строки:

После дня, что провел

в охотничьих праздных забавах,

на ночлег попрошусь

без стесненья к Деве-Ткачихе —

ведь пришел я к Реке Небесной!..

(Аривара-но Нарихира)

419 Принц несколько раз повторил стихи Нарихиры, но не мог сложить ответную песню, и тогда бывший при нем Арицунэ ответил так:

Ожидает она

того, кто придет лишь однажды

в ночь свидания звезд, —

и едва ли другой сумеет

умолить ее о ночлеге…

(Ки-но Арицунэ)

420 Песня, сложенная во время жертвоприношения на священной горе, когда Государь Судзаку-ин[212] пребывал в Наре