А что, если кот обезумел от несчастной любви? Кто она, эта сука?
Короче, чем ближе к скелету делался кот, тем красочней про него слагались легенды.
Сердобольные старушки молоком ему брызгали снизу. Мужики с рыбалки окушка обязательно.
Мурзик внимания ноль!
Юных кошечек в бантах вокруг дуба выгуливали.
Хвостом отмахивается!
Ну чисто монах! Ангел в кошачьей шкуре. Морду на лапы уронит и смотрит сверху на жизнь, как на некую суету.
Если уж коты о смысле жизни задумались, человеку сам Бог велел! А задумчивость противопоказана. Сложишь неприятности столбиком, в оконцовке выходит: пора вешаться. А пока не задумываешься, вроде и ничего!
Стал Мурзик достопримечательностью. Молодожены после Дворца бракосочетания прямиком к дубу, Мурзику поклониться. Туристов на его фоне фотографировали за деньги. Даже Би-би-си снимало под рубрикой: диссиденты в России. Узник совести.
А кот, как Снегурочка, таял, кожа да кости, только глаз зеленым огнем в ночи светит, будто на дереве такси ждет.
У нас, сами знаете, мучеников обожают, спокойно умереть не дадут. Приставили лесенку, влезли и со слезами на глазах, как говорится, на смертном одре устроили Мурзику пир. Натащили рыбки жареной, курченка, сметанки, вареничков, стол по первому разряду, только что без шампанского!
Все эти запахи ему в нос, деликатесы в глаза! Каким бы святым кот ни был, минут двадцать крепился, а после взвыл страшным голосом и пожрал пищу вчистую с дубовой корой.
Бабки в ладоши хлопают: «Покушал, родимый!»
И еще ему, и еще. Короче, худел Мурзик месяц, а разбух в три часа. Раньше от голода не мог спрыгнуть, теперь не слезть из-за диаметра толщины. Тем более сел на трехразовое питание ежедневно!
Но с местными котами что сделалось! Пока Мурзик голодовал, коты над ним потешались. Мяукали в оскорбительной форме, демонстративно мочились на ствол, всеми способами давая понять, мол, ты козел, импотент, а на земле жизнь прекрасна! Но когда наверху каждый вечер банкет, а у тебя в брюхе ветер, коты в ненависти своей объединились! От запаха пищи дурея, карабкались наверх. Чисто, штурм Зимнего! А Мурзик отъевшейся лапой по мордам, по мордам! Коты с матюгами кубарем вниз.
Ночью к нему поднимались самые стройные, самые гибкие кошечки.
Мурзик сытыми глазками каждую раздевал, одних пинком с дуба вон, других оставлял до утра. Причем каждую ночь гулял с новой. Словно мстил за голодное прошлое. По ночам на дубу разгуляево начиналось, хоть сам на дерево лезь!
И вы не поверите, коты кошачьим мозгом доперли: сытый тот, кто в центре внимания, посерединке скандала устроился!
Началось массовое переселение котов на дубы. Раньше на ветвях птички пели, теперь коты воют, стараются. А чем больше стараются, тем звук омерзительней.
Ну одного кота всем городом прокормить можно, а всех не потянуть. Тем более когда на каждом дереве по коту, экзотики уже никакой!
Плюнули на котов и, соответственно, никакой спонсорской помощи: ни рыбешки тебе, ни корочки.
И тут Мурзик, до чего мудрый кот, опять фитиля вставил! Спустился на землю тихонечко первым! Все коты наверху глотки рвут, а он тут под рукой, уникальный наземный кот Мурзик! Об ноги трется, мурлычет. А людям кошачья ласка приятна, тем более никакой другой нет. Как не дать кусок курочки!
И опять Мурзик в центре внимания. Погладить — очередь! Переспать с ним в обнимку — до драки.
Коты на деревьях зверели в ожидании пищи, а Мурзик на весь город домашний один. Заказывает, что на завтрак подать, что к ужину. И при этом зеленым глазом подмигивает, мурлычет, всем своим видом доказывая: есть смысл быть отшельником! Главное, им стать вовремя.
Катастрофа
Стюардесса объявляет по трансляции:
— Товарищи пассажиры! Наш самолет потерял управление и падает в море! До катастрофы остается две с половиной минуты. Просьба всем надеть спасательные пояса и оставаться на местах. Давайте проведем катастрофу организованно, без паники. Желающим будут предложены прохладительные напитки!
В салоне начинается нечто невообразимое.
Загорелый мужчина срывает с себя пиджак и кричит соседке:
— Анна Павловна, вы слышали объявление? Раздевайтесь!
Женщина вздыхает:
— Зачем? Все равно я не умею плавать.
— Анна Павловна, раздевайтесь! Стюардесса предупредила: у нас осталось на все про все две с половиной минуты! — Мужчина остался в одних трусах и рвет одежду на соседке.
— Сергей Тимофеевич, напрасно обо мне беспокоитесь! Я утону.
— Раздевайтесь! Перед смертью последнюю радость получим! Если успеем.
Соседка краснеет, не спеша расстегивает кофточку и тут же застегивает обратно:
— Как? Прямо тут?
— А вы предпочитаете под водой?
— А если узнает ваша жена? Она этого не переживет!
— Она-то как раз переживет! Снимай чертову кофту, кому сказал!
— Не кричите! — Женщина перестает раздеваться. — А вдруг мы не разобьемся?
— Все будет хорошо! Разобьемся!
— Все вы так говорите! Сначала надо привыкнуть друг к другу, а уже потом...
Мужчина топает ногами:
— Сначала потом! Привыкать будем на том свете всю жизнь!
Женщина, глядя в зеркало, красит губы:
— Нет, я так не могу! За кого вы меня принимаете? Хоть бы сказали, что любите меня! Не можете без меня жить! Ну? Можете или не можете?
— Черт возьми! Не могу без тебя жить... ровно минуту! Ты часы видишь?!
— Ваши отстают. Сейчас без четверти.
— Господи! И зачем я с тобой связался! Вон роскошная блондинка лежит в обмороке, но я до нее уже не добегу! Посмотри, что люди вокруг делают! Пьют! Раздеваются! Целуются! Берегут каждую секунду! Одни мы с тобой...
— И правда! Что делается! А те, в проходе, что вытворяют! А до того сидели серьезные, как террористы! Неужели для того, чтобы люди почувствовали себя свободно, непременно надо попасть в авиакатастрофу? Ну ладно, милый. Так и быть. Поцелуй меня в шейку!
— Сама себя целуй! Поздно!
— Сколько у нас еще времени?
— Девять секунд!
— Маловато. Но запомни на всю оставшуюся жизнь: приличная женщина так сразу не может!..
И тут самолет ударяется обо что-то твердое, бежит по земле и останавливается. Полуодетые, растрепанные пассажиры замерли на месте.
Стюардесса объявляет:
— Наш самолет произвел вынужденную посадку, с чем вас и поздравляю!
Женщина вздыхает:
— А кто говорил «разобьемся»! Обманщик!
Мужчина чертыхается:
— Опять не успел!
Дырки
Вы меня извините, но когда сыр швейцарский лежит, я понимаю, за такие деньги килограмм никто не возьмет, но сто грамм, чтобы освежить в памяти, могу позволить в кои-то веки.
Я слюну проглотила и говорю:
— Мне, пожалуйста, сто грамм, если можно без дырок.
Продавщица, наглая такая, заявляет:
— Это настоящий швейцарский сыр, он без дырочек не бывает!
Я ей говорю:
— Видите ли, дорогая, я на свои кровные желаю ровно сто грамм, чтобы забыться, вспомнить молодость. Поэтому прошу ввиду исключения сыр целиком.
А она, наглая такая, шипит:
— Что ж я вам его лобзиком выпиливать буду?
Вышла заведующая. И, не разобравшись, накинулась:
— Выходит, вам только сыр, а кому же я дырки от сыра продам?
— А это, — говорю, — ваши проблемы. Одни просят мясо с косточкой, другие без — и дают без разговоров.
Заведующая говорит:
— Ради Бога! Если хотите сыр с косточкой, я принесу! Можно без косточки, как пожелаете! Но без дырок сыр швейцарский в природе не существует!
Я говорю:
— Не дадите, объявлю прямо тут голодовку и, даю слово, подохну к утру!
Чертыхнулись, отрезали. Правда, три дырки всучили. Две больших и маленькую одну.
Пришла домой, нарезала тоненько-тоненько, ровно двести пятьдесят кусочков вышло, плюс корочка, и с булочкой, маслицем, чаем индийским!
Вкуснятина! Думала, растяну на неделю. Гляжу: к часу ночи сыр кончился! Съела до крошечки, и знаете, сыра нет, а запах остался. Три дня ем булку голую, а запах — будто с сыром! Не иначе дырки пахнут! Дуреха, брала бы дырок побольше, глядишь, месяц как сыр в масле каталась бы за те же деньги!
