В помещениях посольства чекисты обнаружили 25 англичан и пятерых русских, на чердаке нашли склад оружия и боеприпасов, в кабинете и увидели горящие бумаги — пока капитан отстреливался на лестнице, его помощники спешно уничтожали документы. Однако ликвидировать удалось не всё. При обыске чекисты обнаружили материалы, свидетельствовавшие о широком сотрудничестве посольства Великобритании с контрреволюционным подпольем и некоторые другие весьма любопытные бумажки.

Например, британцы намеревались прибрать к рукам советский торговый флот и даже ассигновали для этого 63 тысячи фунтов. Механизм аферы был весьма оригинален. Английские агенты в советском правительстве отправляют большую часть советских судов на ремонт в Норвегию, норвежцы их обратно не возвращают, выплачивают гарантийные суммы — те самые 63 тысячи долларов — а сами суда передают англичанам.

В общем, в здании посольства отыскалось много всякого интересного. А что еще более важно, удар по организационному центру сорвал планы заговорщиков. Лишенные руководства и координации, они так и не решились выступить, да и не могли: Берзин был завязан на Рейли и Локкарта, первый находился в Петрограде, второй сидел в ВЧК, а без ареста Совнаркома переворот превращался в простой шум[243].

…Международный скандал, конечно, грянул — но меньший, чем можно было ожидать. Конечно, большевики поступили совершенно отмороженно — но и британское посольство занималось в России делами, чрезвычайно мало совместимыми со статусом дипломатической миссии[244].

В Англии оперативно арестовали персонал советского представительства во главе с Литвиновым — вскоре их обменяли на Локкарта и других английских дипломатов. Сидней Рейли, 29 августа приехавший в Петроград, сумел ускользнуть от ЧК. Берзина на Западе долго считали «борцом с большевиками», полагая, что он был арестован одновременно с Локкартом. А что касается Шмидхена, то бывший британский посол в своей книге «Буря над Россией» впоследствии писал: «С тех пор я со Шмидхеном не встречался. То ли его расстреляли за участие в заговоре, то ли наградили за раскрытие заговора».

…Да, кстати, я обещала рассказать о германском консульстве в Петрограде. С ним вышла забавная история.

Вечером 23 сентября на Варшавском вокзале выгружали пришедший из Берлина в адрес германского генконсульства груз. Один из ящиков упал на перрон и разбился — в нем оказались маузеры. О случившемся тут же известили Петрочека.

Сопровождавшего груз консульского работника допросить не удалось — иммунитет-с. Остальные сопровождающие о характере груза ничего не знали. А было его немало — 51 место весом в 134 пуда.

Сомнительный багаж доставили в ЧК, установили при нем дежурство сотрудников консульства и стали решать, как быть дальше. Дипломаты тоже находились в явной растерянности, документов на груз не предъявляли, скандала не устраивали. В конце концов, чекисты добились права проверить весь багаж — в девяти ящиках оказалось оружие. Выяснилось, что в деле замешана все та же Прибалтийская миссия. Однако на сей раз ситуация разрядилась довольно спокойно. По сравнению с тем, что вытворяли англичане, какие-то девять ящиков с маузерами — это такая мелочь…

Впрочем, дни советско-германских отношений были уже сочтены. В начале ноября произошла точно такая же история с советским багажом в Берлине. При разгрузке случайно уронили один из ящиков[245], тот разбился, в нем оказалась агитационная литература. Германское правительство обиделось, и 4 ноября дипломатические отношения были прерваны. Но это уже совсем другая история…

Большевистское руководство делилось на политическую и практическую составляющие (сплошь и рядом линия раздела проходила внутри конкретного человека — вот ведь какие выверты в жизни случаются!) Практическая половина РКП(б) решала задачи по ходу их возникновения и в конкретной обстановке. А политическая старалась при этом еще и соотнести русскую революцию с историческими образцами. Главным из образцов была Французская революция, ее историю каждый левый политический деятель в России знал назубок и с ней сверял окружающие события. В целом где-то в общем совпадало, но были и расхождения, которые большевистских политиков смущали. В частности, их смущало почти полное отсутствие революционного террора.

Это было неправильно, опыт Франции показывал, что таковой должен быть, что «творчество масс» состоит отчасти в том, чтобы расправляться на улицах с классовыми врагами. Однако русские массы проявляли непростительную политическую незрелость, и если убивали кого без суда и следствия, так почему-то не классовых врагов, а воров и бандитов. Это обстоятельство вызывало у вождей революции чувство дискомфорта.

С другой стороны, Советское правительство было во многом само виновато. Возьмем, например, хрестоматийный случай: убийство в Петрограде двоих вождей кадетской партии.

Дело было так. Кадетские лидеры юрист Ф. Ф. Кокошкин и врач А. И. Шингарев были арестованы 28 ноября 1917 года, сразу после запрета их партии, и отправлены в Петропавловскую крепость. 6 января в связи с ухудшением состояния здоровья их перевели в Мариинскую больницу. Причем сторожа в Петропавловке отговаривали арестованных, пытались объяснить, что в больнице хоть и лучше условия, зато в крепости нет красногвардейцев.

Сторожа оказались правы. Мелкий районный начальник, которому поручили выделить красногвардейский караул для охраны кадетов, имел свое мнение о том, как надлежит поступать с врагами революции и приказал начальнику караула покончить с арестантами. Правда, выполнение приказа уперлось в проблему: «А кто убивать-то будет?» Ее сумели разрешить: начальник караула пошел в ближайший флотский экипаж и объяснил задачу. Команда добровольцев-матросов отправилась в больницу, где свершила «революционное правосудие». Классический случай революционного террора, можно радоваться. И как, вы думаете, поступил Ленин?

Ильич страшно возмутился и велел провести следствие. Матросиков их экипажи не выдали, однако красногвардейцев арестовали, посадив все в ту же Петропавловку, где они просидели до середины марта. В середине марта правительство уехало из Питера, а властям Северной коммуны только и дела было, что забивать голову проблемами революционного террора. В итоге арестованных вышибли на фронт. Учитывая, что за пару недель до того с участниками покушения на самого Ленина поступили так же, надо сказать, советская власть относилась к террористам на удивление единообразно. Но вот с политическими заявлениями того же Ленина это не вяжется никак.

После того, как 20 июня в Петрограде был убит член Президиума Петросовета, комиссар Петроградской коммуны по делам печати Володарский, популярный на заводах оратор, рабочие потребовали ответить на убийство террором. Питерские власти делать этого не стали, чем вызвали возмущенное письмо Ленина. Ильич писал: