Макс увидел, что они дошли до конца улицы, и остановился. Обернувшись, он стал смотреть на неспешно приближающихся деда и Пашку. Те говорили между собой, и успели метров на сорок подотстать.

– Нифига себе я чухнул – подумал Макс, кисло улыбнувшись, и стал ждать.

Дед с Пашкой приблизились.

– Мы тут о стрельбе – улыбнулся дед – Вот Пашок тоже хочет выстрелить. Я вам три самодела с дробью выделю. Ты два раза выстрелишь, да Пашка раз.

– О, вон там, то озеро? – громко спросил Пашка, ткнув пальцем в сторону – Ну то, ключевое.

– Угу. Там, за лесополкой – ответил дед – Если б не оно, и не знаю, где б мы ещё воду брали.

Они свернули вправо, и пройдя вдоль заборов, вышли на свою улицу. Макс с какой-то жалостью рассматривал давно некрашеные доски. Он несколько раз провёл по ним пальцем, словно хотел почувствовать их, узнать – что они хранят в себе. Может они тоже стали другими в этом другом мире, и умеют высказать свои мысли. Но доски молчали. Они были обычными досками, и им было всё равно, ломаться ли под тяжестью брошенного на них тела, медленно ли сгнивать оставленными своими хозяевами.

Когда все погибнут, что будет с этой деревней? Макс не мог остановить свои мысли. Он понимал, что они все проистекают из одного истока, и этот исток появился недавно. Когда? Может в тот самый момент, когда он её увидел в зале дедовского дома? Или несколько минут назад, там возле костра?

Серая «двойка» вернула к реальности. Она вдруг напомнила ему о его жизни. Той жизни, которая была единственной ещё несколько дней назад. Скучной до тошноты, но единственной. С женой, работой и прочими своими атрибутами. Правильными ли, не правильными – какая в принципе разница, когда не с чем сравнивать. Когда у всех вот так, одинаково и нацелено в одном направлении. Нельзя сравнивать две закрытые системы, если находишься в одной из них – пришла в голову Макса фраза из какой-то научной книги, прочитанной пару месяцев назад. А ведь и вправду, понял он. Нельзя. И даже оценить одну систему нельзя, когда ты в ней. Для этого нужно смотреть извне.

– Макс – Пашкин голос звучал весело – Прикинь, щас как побахаем. Ты вообще когда-нибудь из чего-нибудь бахал?

– Я нет – Макс удивлённо посмотрел на друга – А ты разве не стрелял? Ты ж служил вроде.

Пашка хмыкнул.

– Я ж в стройбате служил, бля. Мы там калаш только собирали и разбирали, как придурки. А пострелять, хрен дали.

– У-у – промычал Макс – И нафига тогда всё это?

– А чёрт его знает – Пашка пожал плечами, весело улыбаясь – Штоб было.

Макс удивлённо огляделся. Он словно только сейчас заметил, какая вокруг красивая природа. По-настоящему красивая, насыщенная жизнью, совсем не такая как в городе, где бедные деревья какие-то чахлые и кривые, а о траве и вообще говорить нечего. Разве только искусственно высаженная на клумбах имеет настоящий, сочно-зелёный цвет.

– А красиво здесь – сказал он просто так, не обращаясь ни к кому конкретно. Сказал для себя, чтобы прочувствовать красоту не только взглядом, но и словом.

Дед уже подошёл к своей калитке, и открыв её, исчез во дворе. Когда Макс с Пашкой вошли вслед за ним, дед уже поднимался по ступенькам, держась правой рукой за бок.

– Подустал наш Егорыч – подумал Макс – Всё-таки как ни крути, а лет ему уже дофига.

– Слушай, интересно, а какое ружьё лучше, как у деда, или то, что ты принёс? – спросил Пашка, как и Макс, наблюдая за дедом.

– Не знаю – Макс пожал плечами – У Егорыча спроси.

Остановившись у порожек, они стали ждать. Заходить в дом Максу почему-то не хотелось. Он провёл ладонью по лбу, вытирая выступивший пот.

– Слушай, жара уже конкретная по-моему. Не замечаешь?

– Ага – согласился Пашка – И пить блин хочется.

Макс прислушался к своим ощущениям. Пить действительно хотелось, но странно, что до того, как об этом сказал Пашка, желания не было. Наверное, все эти события здорово отвлекают, подумал он. И курить как ни странно не тянет.

Дед вышел через минут пять. В одной руке он держал ружьё погибшего, с горизонтально расположенными стволами, а в другой чайник.

– И чайку заодно согреем – сказал он, спускаясь вниз.

– Воды бы простой – жалобно протянул Пашка – Сушняки уже, блин.

– Да запросто, Пашок. Сейчас попьёте ключевой.

Дед спустился по ступенькам, и устало заковылял по дорожке. Макс и Пашка последовали за ним. Сосредоточившись на мысли о воде, Макс быстро почувствовал настоящую жажду. По гортани, словно кто-то провёл наждаком, причем, не ленясь и надавливая изо всех сил. Поэтому когда они подошли к сараю, и дед вынес ковш холодной воды, Макс припал к нему с жадностью антилопы, отыскавшей во время засухи полуиссохшую реку. Он сначала сделал несколько больших глотков, чувствуя как остужается горло, и потом ещё секунд тридцать с наслаждением цедил глотками маленькими, поглядывая поверх края ковшика на деда. Дед рассматривал ружьё, точнее стволы, потом вскинув его, прицелился.

– Правый ствол чуть повело – задумчиво сказал он – Ну это ничего. Вообще стволы здесь качества наилучшего. Не скатаны, а высверлены. Таким и износу нет.

Макс протянул пустой ковш деду.

– Всё выпил – сказал он и с наслаждением вздохнул.

– Сейчас ещё принесу – дед протянул ружьё Максу – Подержи пока.

Макс взял ружьё и сразу же вместе с весом почувствовал то ощущение, которое уже однажды рождалось в нём. Это было дикое желание выстрелить. Прижать приклад к плечу, прицелиться и выстрелить. Чтобы как-то отвлечься от этого чувства, которое готово было хлынуть через край, Макс принялся рассматривать приклад. На прикладе было множество рисок, глубоких и широких и едва заметных. Он был испещрён ими в каком-то красивом беспорядке.

– Да, приклад можно было б и заменить – дед подал ковшик Пашке, который тут же стал жадно из него пить – Да на то мастера нужны, а у нас такой один был. Сергеич, земля ему пухом.

– Крак убил? – спросил Пашка, отведя ковшик ото рта.

– Крак, крак – кивнул дед.

– У вас тут, наверное, своей смертью и не умирал в последнее время никто? – спросил Макс.

– Почему же. В последние пять лет кстати, у нас кроме Елены Сергеевны, никто вообще не умирал. Пока тени не объявились.

– А чего с этой Еленой Сергеевной случилось? – спросил Пашка.

– Ей девяносто шесть было. От старости она померла, Паша. Сестра баб Нюрина старшая, а Семёну тётка родная.

– А-а – понятливо протянул Пашка – Не, ну у вас тут и возраст, блин. Там деду в Курганинском тоже девяносто шесть было по-моему. Или девяносто пять. Не помню уже.

Дед забрал у Пашки пустой ковшик и повесил его на ржавый полусогнутый гвоздь, торчащий из одной из досок сарая.

– Ладно, Максимка, держи патроны – проговорил он, протягивая вперёд правую руку. На ладони Макс увидел два патрона с желтоватыми гильзами.

– Бли-ин – Макс покрутил головой и причмокнул – Я и забыл совсем. У меня ж один точно такой есть – он полез в карман джинсов – Вчера подобрал, ну, когда…

Он достал патрон и показал деду.

– Такой же?

– Оно самое. Двенадцатый калибр, семидесятка. Так, Максимка, видишь рычажок сверху?

– Ну.

– Он стволы запирает. Вправо его отверни.

– Угу.

– Теперь стволы вниз тяни.

– Ну.

– Теперь оно у тебя взведено. Этот патрон, который у тебя, в правый ствол загоняй, а вот этот – дед протянул Максу патрон – Этот с пулей «Вятка». Его в левый. У Семёна правый ствол кучно бьёт, особенно пятёрочкой. Теперь защёлкивай.

Макс осторожно защёлкнул стволы и вернул рычажок на место.

– Теперь с предохранителя сними – дед ткнул пальцем в ружьё – Вот он.

– А-а.

– Ну, всё. Приклад плотно к плечу прижимай. Удобно приклад ложится?

– Угу. Удобно вроде.

– Теперь смотри, Максимка. Крак он метаться не будет, а сразу на тебя рванёт. Стреляй когда до него будет метров тридцать, не больше, иначе большая часть дроби пройдёт мимо. Жмёшь на правый спусковой крючок, дробью как бы выцеливаешь. Если попал, ты увидишь. Крак он дёрнется, ему и пятёрочка неприятна, но не больше того. Через секунду тянешь левый крючок. Если попадёшь пулей, он отскочит в сторону и рванёт наутёк. Не попадёшь, убьёт.