Марианна-Клотильда захлопала глазами. Похоже, она наконец докопалась до главного.

– Судя по тому, что мне рассказал Баньон, она весьма приятная молодая особа, но очень гордая. Как-никак, она бедная родственница, зависящая от тебя. Возможно, ты слишком властно разговаривал с ней. – Видя, что единственным ответом Ричарда является упрямый взгляд, она продолжила:

– Кстати, милый, как ее зовут? Я не могу все время называть ее «мадам де ла Валетт».

– Эванджелина, – еле слышно буркнул он.

Мать, которую внезапно осенило, едва не потеряла выдержку. Однако этого не случилось. Она была любопытна, но далеко не глупа. Ее мальчик облачился в такую броню, которую не смогла бы пробить даже мать.

– Прекрасное имя. – Герцогиня встала и разгладила платье. Эта высокая пятидесятилетняя женщина все еще обладала стройной, изящной фигурой. Она подошла к сыну, поцеловала его в щеку и промолвила:

– Я всегда считала тебя самым красивым джентльменом в Лондоне.

– Мама, я похож на тебя, так что в тебе говорит тщеславие.

– Вовсе нет. Твой отец тоже был очень хорош собой.

Герцогиня знала, что сыну, как и покойному мужу, нет прохода от юных леди, замужних леди и женщин, которые не имели к леди никакого отношения. Она опасалась, что мальчик так и не узнает, что такое настоящая любовь, поскольку женщины с готовностью устремлялись в его объятия и постель с тех пор, как Ричарду исполнилось шестнадцать. А то и раньше. Отец несказанно гордился сексуальными похождениями сына. Герцогине казалось, что он любил сына больше, чем ее, свою жену. Следовало приструнить Ричарда, а папаша вместо этого раздувался от гордости. Затем мальчик пошел навстречу желаниям отца, женился, произвел на свет наследника, потерял супругу и стал хозяином самому себе. Совершенно несчастным человеком…

Самым равнодушным тоном, на какой была способна, она осведомилась:

– Кажется, Эванджелина наполовину англичанка?

– Да, – односложно ответил он и снова умолк. Ричард не мог вообразить, что сказала бы мать, если бы он признался, что испытывает к Эванджелине небывалую страсть и готов не то придушить ее, не то крепко прижать к себе и уложить в постель.

– Думаю, – сказала Марианна-Клотильда, разглаживая красивое платье из голубого муслина, – пора прибыть месье Поссетту. Он великолепно укладывает мне волосы. – С этими словами она пошла к двери гостиной, но остановилась на пороге и небрежно добавила:

– Кто знает? Возможно, скоро Эванджелина появится в Лондоне. Может, я приглашу ее сама. Что ты об этом думаешь?

Он выглядел затравленным. Бог мой, только этого еще не хватает.

– Не надо, мама. Не надо.

Дождь за окном припустил как из ведра, но перед мысленным взором Ричарда стояла Эванджелина с запрокинутым лицом.

– Будь ты проклята, – сказал он в пространство.

Герцог подумал про свою любовницу Моргану. Как ни странно, он скучал по ее остроумным репликам и внушавшим благоговейный страх женским чарам, но не испытывал к ней тяги. Тянуло его только к одной женщине, черт бы ее побрал…

Ричарду хотелось рвать и метать. Он вспомнил о Баньоне и потер руки. Сегодня днем они пойдут в спортивный зал «Джентльмен Джексон». С каждым нанесенным ударом ему будет становиться легче. Даже если этот удар не попадет в цель.

Увидев миссис Рейли в длинном коридоре, который вел к северному крылу, Эванджелина очень удивилась. Экономка почти бежала, и ключи на ее талии громко звенели.

– Что случилось, миссис Рейли? – спросила она, закрывая за собой дверь спальни. – Я могу вам помочь?

– Ох, мадам, доброе утро… – Она остановилась и обернулась к Эванджелине. Лицо экономки покраснело от возбуждения. – Меня беспокоит миссис Нидл. Каждое утро она в семь часов ест свою овсянку в столовой для слуг. Но сегодня ее никто не видел. Уже девятый час. Я уверена, что-то случилось! Понимаете, она очень стара. Нужно взглянуть.

– Я пойду с вами, – сказала Эванджелина, устремляясь следом. – Возможно, она готовит новое снадобье и просто забыла о времени.

Когда они поднялись в башню, Эванджелина постучала в дверь и крикнула:

– Миссис Нидл, это мадам де ла Валетт и миссис Рейли! Как вы себя чувствуете?

Ответа не было. Эванджелина позвала еще раз, но тщетно.

– Я знаю, – сказала миссис Рейли, – что-то случилось. Она заболела.

– Может быть, она собирает грибы в роще, – ответила Эванджелина, поворачивая круглую латунную ручку.

Она и сама не верила собственным словам. Просто ей не хотелось заходить в комнату. В воздухе стоял сильный запах сухих розовых лепестков.

– Миссис Нидл…

Эванджелина медленно переступила порог. Миссис Рейли шла за ней, тяжело дыша и причитая.

Девушка подошла к ширме, загораживавшей альков, который служил миссис Нидл спальней. Скорчившаяся старуха лежала на полу возле кровати. Эванджелина опустилась на колени и взяла запястье миссис Нидл, заранее зная, что та мертва. Пульса не было, тело застыло. Миссис Нидл умерла несколько часов назад.

– Старая женщина… – пробормотала миссис Рейли. – И все же это ужасно. Должно быть, сердечный приступ. Надеюсь, ее смерть была легкой. Миссис Нидл никому не позволяла долго сидеть с ней. Какое горе, что она умерла в одиночестве…

Эванджелина села на корточки и закрыла глаза. Она невольно вспомнила спокойное лицо усопшей матери. Бледные губы были сложены в улыбку, незрячие голубые глаза смотрели вверх, пока доктор не опустил ей веки. Сначала Эванджелина чувствовала лишь ошеломление; неподвижное тело матери казалось ей чужим. Скорбь пришла позже…

– Да, – наконец сказала Эванджелина, подняв глаза на миссис Рейли. – Она была старой. Очень старой. Сходите за Бассиком. Он знает, что нужно делать.

Экономка кивнула, торопливо вышла из комнаты и, звеня ключами, стала спускаться по каменным ступеням.

Эванджелина заглянула в лицо миссис Нидл. Казалось, время было над ней не властно. Мертвая женщина вовсе не выглядела старой. Девушка протянула руку и приложила ее к холодной щеке миссис Нидл. Бедная старуха… Умерла в одиночестве, без свидетелей… Взгляд Эванджелины упал на морщинистую шею, не прикрытую воротником ночной рубашки. Она тут же заметила два фиолетовых кровоподтека, каждый размером с мужской палец, и в ужасе зажмурилась. О Боже, нет, нет! Затем она заставила себя открыть глаза и присмотреться как следует. Нет, страшные отметины никуда не исчезли. Миссис Нидл умерла не сама – ее задушили.

Эванджелина закрыла лицо руками. Это была ее вина. Она рассказала Джолу Эджертону о миссис Нидл и, кажется, даже назвала ее имя. Назвала или нет? Рассказала, что старуха ее в чем-то подозревает. И упомянула ее только потому… Она всхлипнула и закрыла лицо руками. Только потому, что хотела напугать Эджертона и заставить отказаться от своего намерения. Но тот просто убрал старуху. Стряхнул, как пылинку с рукава сюртука. Приказал убить. А виновата в этом была она, Эванджелина. Миссис Нидл погибла, потому что Эванджелине понадобилось приехать в замок Чесли. Ей нет оправдания. Даже намека на оправдание.

Когда вошел Бассик, Эванджелина качалась взад и вперед над телом миссис Нидл. Ее лицо было залито слезами, тело согнулось от невыносимой боли.

– Мадам, – тихо сказал дворецкий, кладя руку ей на плечо, – вам надо уйти. Мне очень жаль, что ее кончина вызвала у вас такую скорбь. Человек, который находит мертвеца, всегда переживает сильное потрясение.

Эванджелина подняла глаза.

– Она мертва, Бассик. Неужели вы не понимаете? Она мертва.

Он опустился на колени и прижал ладонь к сердцу миссис Нидл.

– Понимаю. А теперь идите. Я обо всем позабочусь. Это сердце. Она была старой, очень старой. Сердце остановилось. Да, просто остановилось само собой. Это была легкая смерть, мадам. Я послал за доктором. Он скоро прибудет. Пойдемте, мадам.

– Нет, Бассик, это не сердце. И умерла она не легко. – Эванджелина приложила пальцы к синякам на шее старухи. – Кто-то поднялся сюда и задушил ее.