Вот погрузка закончилась, и серо-зеленая камуфляжная масса, готовая к выполнению ответственной миссии, трансформировалась в две идеально ровные шеренги. На традиционное приветствие министра: «Здравствуйте, товарищи!» – масса слаженно рявкнула: «Здра-а-жла-тыварщгынрал!» После торжественной напутственной, проникновенной речи главы ведомства дирижер сводного духового оркестра взмахнул руками, и под звуки марша некоторые из особо растроганных больших начальников прошлись вдоль строя, крепко пожимая всем выезжающим руки.

Особую растроганность боссов понять можно: закончилась двухнедельная подготовка отрядов, которая бывает раз в полгода, пришел конец череде выговоров и нагоняев за неудовлетворительную и несвоевременную комплектацию отрядов вооружением, средствами связи, обмундированием, хозяйственно-бытовыми принадлежностями, мисками-ложками, топорами-граблями и прочее и прочее. Начальники и замы облегченно вздохнули от той суеты, которая называется «быстро достать-пробить-выцыганить-найти спонсоров-перевести стрелки на ближнего-отвести стрелки от себя-примазаться-отмазаться».

Итак, погрузка завершена, самолет, взревев двигателями, тяжело поднялся в воздух, развернулся по широкой дуге и взял курс на запад, неся в своем огромном брюхе тесно сидящих псов войны и опасный груз.

Из динамиков прозвучала команда капитана воздушного судна:

– Внимание! На время полета разрядить оружие! Пить, курить и выражаться категорически запрещено… без экипажа!

Благодарные потомки через некоторое время будут слагать об этих мужиках нетленные творения в виде стихов, песен и эпосов.

Через два-три дня тот же самый борт совершит мягкую посадку на бетонку якутского аэродрома. Как только задымится резина шасси от соприкосновения со взлетно-посадочной полосой, радостный рев нескольких десятков глоток сменившихся милиционеров, загоревших лицом на южном солнышке, перекроет шум двигателей. К описанной картинке после разгрузки самолета добавится натюрморт, изображающий столик с ведром водки и бутербродами.

Блокпост находился на южной окраине Хасавюрта. Укреплен пост был чрезвычайно внушительно. По периметру – колючка, окопы и ходы сообщений. Железобетонные плиты с многочисленными следами от пуль и окрашенные под камуфляж обложены снаружи старыми автомобильными покрышками.

Поверху, для защиты от гранат, натянуты сетки – рабица и маскировочная. На сетках местами лежали пустые разнокалиберные бутылки и нанесенный ветрами разнообразный сор. При порывах зефира бутылки погуживали, а мусор успокаивающе шелестел.

И в самом центре композиции высился израненный шрапнелью бетонный фонарный столб с изрядно потрепанным, но гордо реющим флагом Якутии.

Вечер выдался теплый и тихий. Из ближней рощи лениво пару раз выстрелил снайпер, как выяснилось, по лампе на этом самом электрическом столбе. Вероятно, для тренировки. А может, просто прикалывался для разнообразия, скрашивая свой досуг.

Мирнинскому милиционеру сводного отряда Фролову, которого из-за больших габаритов и крайне добродушного нрава все в отряде называли Лелик, досталась незавидная участь каждый вечер менять на этом самом столбе расстрелянную, огромного размера киловаттную лампу, обычно используемую в прожекторах.

Вот и этим поздним вечером он, пригнувшись и укрываясь за мешками с песком, снял с плеча автомат, приставил к столбу, обвязавшись широким страховочным поясом, взял, по его же собственному выражению, «электровакуумный прибор» за огромный цоколь зубами и с помощью монтерских когтей легко вскарабкался на столб.

Пассатижами выковырял из патрона холостой цоколь, вкрутил лампу и стал профессионально спускаться. Лелик уже почти спустился до середины столба, как вдруг из рощи раздался звук выстрела, и еще не включенная лампа лопнула.

Махая когтями и матерясь, Лелик, обдирая себе живот о столб, скользнул на поясе вниз:

– Командир! Видать твою маму! Какого х… лампа здесь нужна? С… Б… П… Зараза!

Все, кто был рядом, обмерли от такой наглости по отношению к строгому командиру. Хорошо, что шефа в расположении не было, он с утра находился в штабе «Мобильного отряда»3, в городе. А может, Лелик перед смертью так?

Из рощицы раздалось ржание. Ржал явно обнаглевший снайпер. Лелик, ерзая на спине, с видимым трудом освободился от столба и когтей и, высунув на мгновение голову из-за мешков, крикнул:

– И твою маму тоже!

В ответ раздались пять беспорядочных выстрелов и совершенно неприличные, непристойные и непечатные, с каким-то восточно-затейливым орнаментом, ругательства бандита. Ему было, очевидно, «совершенно побоку», что своей площадной бранью он травмирует целомудренные души российских милиционеров.

Кто-то поднял отдыхавшего после наряда Лешу Алексеева, лучшего и верного друга Лелика, а потому называемого в отряде Болеком. Его перед отправкой на войну целых три дня инструктировали в санчасти Якутска. У него даже имелся умный конспект и, пользуясь им, он старательно исполнял обязанности отрядного доктора.

Волоча большую санитарную сумку, маленький ростком Леша, которому за укрытием и нагибаться не нужно было, на полусогнутых подбежал к Лелику с намерением оказать любую посильную медицинскую помощь. И напрасно: Лелик и его послал.

– Лампе помощь оказывай, Болек, е… твою мать!

Болек, с целью затереть неловкость, не к месту предложил:

– А может, закурим?

– А может, потерпим? Все, кончилось раздавать! Спирт давай!

Прекратив поглаживать пострадавшую пятую точку, хлебнул прямо из горлышка поданной фляги, скривился-выдохнул, передернул затвор своего черного автомата, выставил прокопченный ствол из-за укрытия и отправил длинную очередь в сторону рощи, усугубив гранатой из подствольника. Только после этого, убедившись что с Леликом все в порядке, бойцы стали воевать с неизвестностью, стараясь при этом сильно не высовываться.

Снайпер-невидимка не огрызался, видать, проклинал свою «щютку» и думал о том, что надо было просто молча валить этого электрика.

Поздно вечером, уже после ужина, вернулся командир на отрядном «уазике» с водителем-дагестанцем по имени Исмаил. Шефу еще в дороге по рации доложили, что блокпост подвергся обстрелу, но потерь нет.

Судя по всему, командир вышел из машины весьма довольный жизнью. Скользнул по рассыпанным гильзам и, стараясь удержать ровную походку, для порядка все-таки спросил у дежурного:

– Ну что за бардак! Прибрать за собой! – В сердцах пнул цветной металл. – Почему темно? Ну козе ж понятно, свет – источник жизни!

На это какой-то умник из толпы брякнул:

– Солнышко зашло!

– Что, за весь день трудно было лампу заменить? – И уж совсем для порядку: – Строиться!..

Сидит Гаврил Герасимович на ответственном боевом посту, службу бдит и что-то наскребывает себе в малюсенький блокнотик. Мимо проходит водитель Исмаил, парень, родившийся в этих местах, но уже пять лет живущий и работающий в Якутии. Несет ведро с тряпкой, видимо, машину мыть собрался.

– Салям, Исмаил! Как правильно писать – «мащина» или «мощина»?

– Афтамабиль! Слышь, Герасимыч, пермский СОМ4 и читинский ОМОН утром в засаду попали на сэвэрной стороне. Патэри есть. А блокпост чуваков «КамАЗ» с тротилом хатэл протаранить, в окопе застрял. Водилу успели грохнуть, представляещь, баба оказалась.

– Наконец-то что-то доброе в клювике принес.

– Да пшел ты!

– Спасибо, мне еще час тут торчать. Ты мое письмо отправил?