Ни один мужчина никогда не одурачивал ее. Никогда ни один мужчина не будет использовать ее исключительно для удовлетворения своих сексуальных потребностей. Лучше жить без Димитри, чем так, как сейчас.

Оливия заметила, что веточка цветущего лимонного дерева, которую она поставила на полочку в ванной, увяла. Неужели это знамение? Она посмотрелась в зеркало и увидела пылающие гневом глаза цвета морской волны и решительную складку губ. Перед ней с ужасающей ясностью предстала вся чудовищность ее положения. Возможно, завтра в это время она уже будет на пути в Лондон.

Прошло три года с тех пор, как Оливия последний раз была в Афинах. Три долгих года с тех пор, как она ушла от Димитри, разгромив их спальню в приступе бессильной ярости. Она разбивала ценные безделушки, как будто это были дешевые сувениры, но это не принесло ей удовлетворения и не уменьшило душевную боль.

Он изменял ей. Она увидела это собственными глазами. Марина отвезла ее в небольшую деревушку неподалеку от Микен, и они подъехали тогда, когда Димитри заботливо усаживал свою любовницу в машину.

Беременную любовницу с огромным животом. Оливия была так потрясена, что у нее перехватило дыхание. У женщины, очевидно, начались роды. Нежная забота Димитри причинила ей невероятную боль. Она поняла, что предпочла бы увидеть, как они, обнаженные, занимаются любовью. Наблюдать за тем, как трогательно он относится к женщине, носившей в чреве его ребенка, было бесконечно тяжелее.

— Теперь ты веришь мне? — осведомилась Марина.

Сев в машину, Оливия поняла, что никогда не сможет забыть измену Димитри.

Она была опустошена. Когда они вернулись на виллу, Марина злорадно напомнила ей, что Димитри, должно быть, уже летит в Токио.

— Возвращайся домой, — убеждала ее Марина. — К людям, которые любят тебя.

— Да, — прошептала Оливия. — Мне нужно встретиться с друзьями.

Она оставила Димитри короткую, но прочувствованную записку. «Когда в браке нет любви, было бы ошибкой сохранять его». Однако в глубине души у нее теплилась надежда на то, что их брак еще можно спасти. Может быть, Димитри разыщет ее в Англии, попросит прощения, будет умолять, чтобы она забыла о том, что произошло, и после этого они начнут все сначала.

Но Димитри не сделал попыток найти ее, и свет померк для нее. Мужчины казались ей бледными тенями в сравнении с Димитри, Англия — более серой, чем прежде, и жизнь — менее кипучей. Греция и особенно один грек соответствовали ее темпераменту, но надо было двигаться вперед, и первым шагом являлся развод.

— Как ты? — взяв Оливию за руку, сочувственно спросил Пол Хьюз, ее адвокат и друг.

Она отняла руку, притворившись, что ей надо поправить прядь волос, выбившуюся из шиньона.

— Готова к сражению, — мрачно ответила она.

— Через месяц ты станешь одной из самых богатых и могущественных женщин в Европе! — провозгласил он.

Деньги и власть. Неужели это все, что волнует мужчин? Почему они не ставят на первое место любовь, как это делают женщины? Оливия откинулась на спинку сиденья и сердито разгладила несуществующие складки на юбке. На ней был белый костюм из льняного полотна, идеально облегавший ее стройную фигуру.

Она заметила, что у нее дрожит рука. Глядя на затылок шофера, Оливия собрала все свое мужество, подпитывая его холодным, беспристрастным гневом. Она вспоминала ту ужасную минуту, когда ее любовь к Димитри рассыпалась прахом.

Яхта стояла на якоре недалеко от Пирея. Димитри просматривал электронную почту и отправлял инструкции агентам, разбросанным по всему свету. Его бизнес процветает, но иначе и быть не может, потому что последние три года он посвящает работе восемнадцать часов в сутки.

Поднявшись с кресла, Димитри выпрямился во весь рост и вышел из-за стола, чувствуя, что больше не может сидеть в каюте, как пойманный в клетку лев. Он бросил нетерпеливый взгляд на часы. Еще десять минут — и Оливия будет здесь.

После того телефонного звонка он думал только о ней.

— Мне нужен развод, — холодно объявила Оливия двумя днями раньше.

— Тогда приезжай и получи его, — сказал он и повесил трубку.

Димитри неподвижно просидел целый час, кипя от негодования. Ему хотелось задать множество вопросов. Где ты была? Почему трусливо убежала? И для чего ты вышла за меня замуж — только ради секса и денег, как все говорили ему. Затем возник самый страшный вопрос. Любила ли ты меня вообще?

Нахмурившись, он смотрел на искрившиеся под солнцем волны и гадал, почему Оливия ждала три года, прежде чем попросить у него развод. Возможно, она боялась его гнева. И не без причины. Хотя, по мнению матери, у нее закончились деньги и это заставило ее преодолеть страх перед тем, что он может сделать с ней. Однако это странно: содержание, которое он ежемесячно переводил на ее старый банковский счет, было более чем щедрым.

Иногда по ночам, когда сон бежал от него, он представлял, как обхватывает руками стройную шею Оливии и душит ее. Она пробудила в нем ужасные чувства, которые вызывали у него глубокий стыд. Первобытная, животная природа собственной ярости устрашала его. Он считал себя джентльменом, но из-за Оливии в нем проснулись самые низкие инстинкты: ненависть, необузданное желание, жажда мести.

Кулак Димитри опустился на стол с такой силой, что все на нем подпрыгнуло. Перешагивая через три ступеньки, он поднялся на палубу и увидел Элени, дочь своего партнера по бизнесу. Она явно злоупотребляет его гостеприимством. Поддавшись уговорам матери, он взял Элени в поездку вдоль побережья, которая не должна была занять больше пары дней.

Из-за постоянных мыслей об Оливии Димитри был плохой компанией, и Элени невероятно раздражала его. Манерная. Слишком восторженная, прилипчивая и мечтательная. Слишком молодая для него — девятнадцать лет. Сущий ребенок!

Димитри сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Встреча с Оливией должна быть короткой и решительной. Она явится благословенным избавлением от брака, умершего в тот момент, когда Оливия, не вдаваясь в подробности, заявила, что не любит его.

— Тебе пора, — объявил Димитри властным тоном. — Отец ждет тебя к обеду.

Надувшись, Элени поднялась. У нее было роскошное — не без помощи силикона — тело, покрытое золотистым загаром, и светлые волосы, разметавшиеся по плечам, которые внезапно напомнили Димитри о последнем дне, проведенном с женой.

Не желая вспоминать тот наполненный ложью день, он гневно стиснул зубы. Это было лучшее время, которое они провели вместе. Несмотря на это, она, должно быть, уже планировала свой отъезд, когда они занимались любовью. Он в ярости заскрежетал зубами.

Оливия выставила его дураком, и он не простит ее.

Что касается ее, то их отношения сводились ко лжи, похоти и кредитным карточкам. Его банковский счет мог позволить ему оплачивать ее излишества — которые, надо признаться, он поощрял, потому что ему доставляло радость осыпать Оливию роскошными подарками и смотреть, как она надевает невероятные туалеты, созданные самыми знаменитыми кутюрье. И снимает их. Рука Димитри задрожала.

Но похоть… Это была невероятная потеря. Отчаянно пытаясь забыть ее, он занимался любовью с несколькими женщинами, но все они не шли ни в какое сравнение с Оливией. Хуже того, его убивала мысль о том, что она не может обойтись без секса. Бессонными ночами он кипел от бессильной ярости, живо представляя себе Оливию, изгибающуюся в пароксизме страсти под другим мужчиной.

Элени поднялась на цепочки и поцеловала его в щеку. Ее губы приникли к его щеке дольше, чем обычно, и Димитри понял, что его опасения оправдались. Она определенно метит стать его следующей женой.

Увидев приближающийся автомобиль, он выругался про себя. Он неправильно рассчитал время. Вероятно, выдача багажа прошла быстрее, чем обычно, или же печально известных пробок на афинских дорогах оказалось меньше, чем всегда.