Князю Даниилу Галицкому до времени удавалось сдерживать натиск татар. «Даниил воевал с Куремсой и никогда не боялся Куремсы, потому что Куремса никогда не мог причинить ему зла», — пишет галицкий книжник. Всё изменится спустя несколько лет, когда место Куремсы займёт гораздо более опытный Бурундай и Даниил вынужден будет покориться, а многие из его городов — те самые, которые он отстраивал, украшал и заселял людьми, бежавшими от татар, — будут разрушены по повелению татар самими же русскими. А сколько ещё таких карательных набегов, безжалостных татарских ратей обрушится на Русь, и сколько бед причинят они русским людям! Только за вторую половину XIII — начало XIV века историки насчитывают более двадцати нашествий татарских полчищ на земли Северо-Восточной и Южной Руси ⁶³. Иные из них по своим масштабам и степени разрушений приближались к Батыеву погрому. И нередко эти рати наводили на Русь сами русские князья.

Летописцы рисуют ужасающие картины нравственной деградации русского общества того времени. Это выразится во многом, но, может быть, больше всего и страшнее всего именно в этих татарских ратях, наводнявших Русь по приглашению самих князей. И отнюдь не для того приглашали татар русские князья, чтобы — как в случае с князем Олегом Рыльским — ценой жизни своего родича (а как выяснялось, и ценой собственной жизни и жизней своих малых детей) спасти людей от ещё больших ужасов и мучений. Нет, чаще всего русские князья будут приводить татар на свою землю для того, чтобы решить в свою пользу тот или иной спор, расправиться с тем или иным противником — таким же князем, нередко родным братом или племянником, — получить то или иное княжение. А платить за это придётся сотнями и тысячами жизней простых русских людей. Десятилетия страха, постоянного унижения, бесконечного кровопролития вселяли озлобление в души, порождали всеобщую ненависть, недоверие, вероломство. И напрасны будут призывы к покаянию знаменитого русского проповедника и пастыря Серапиона, архимандрита Киево-Печерского монастыря, а позднее епископа Владимиро-Суздальского, обращавшегося в 70-е годы XIII века в своих проповедях и к «простой чади», простолюдинам, и к «сильным» земли Русской. «Не пленена ли земля наша? Не покорены ли города наши? — взывал Серапион. — Давно ли пали отцы и братья наши трупьем на землю? Не уведены ли женщины наши и дети в полон? Не порабощены ли были оставшиеся горестным рабством неверных? Вот уже к сорока годам приближаются страдания и мучения, и дани тяжкие на нас непрестанны, голод, мор на скот наш, и всласть хлеба своего наесться не можем, и стенания наши и горе сушат нам кости. Кто же нас до этого довёл? Наше безверье и наши грехи, наше непослушанье, нераскаянность наша! Молю вас, братья, каждого из вас: вникните в помыслы ваши, узрите очами сердца дела ваши, — возненавидьте их и отриньте, к покаянью придите…» И ещё, в другой проповеди, — слова очень внятные, страшные в своей простоте и, увы, применимые не только к людям далёкого XIII века: «Даже язычники, Божьего слова не зная, не убивают единоверцев своих, не грабят, не обвиняют, не клевещут, не крадут, не зарятся на чужое. Никакой неверный не продаст своего брата, но если кого-то постигнет беда — выкупят его и на жизнь дадут ему… Мы же считаем себя православными, во имя Божье крещёнными и, заповедь Божию зная, неправды всегда преисполнены, и зависти, и немилосердья: братий своих мы грабим и убиваем, язычникам их продаём; доносами, завистью, если бы можно, так съели б друг друга, — но Бог охраняет. Вельможа или простой человек — каждый добычи желает, ищет, как бы обидеть кого. Окаянный, кого поедаешь?! Не такого ли человека, как ты сам?.. Потому вам с мольбой говорю: раскаемся все мы сердечно — и Бог оставит свой гнев, отвратимся от всех злодеяний — и Господь Бог да вернётся к нам…» ⁶⁴Но всё тщетно. Пройдёт ещё не одно десятилетие, сменится не одно поколение — и лишь постепенно вызреет в русском обществе та нравственная сила, которая способна будет поднять людей на свержение ненавистного ордынского ига. Пока же до этого ещё очень и очень далеко…

«О глухое царство осквернённое!» — такими словами, по летописи, обличал владычество татар князь-мученик Василько Константинович в 1238 году. Слова эти несли в себе вполне ясный смысл для древнерусского книжника. Прежде всего имелось в виду идолопоклонство татар: осквернённое жестокими убийствами и пролитием христианской крови, татарское «царство» оставалось глухо не только к Слову Божию и божественным законам и установлениям, но и к людским мольбам («глухота», невосприимчивость к молитвенному обращению, — таково, по убеждению христианских апологетов, первейшее свойство языческих «кумиров»). В нашем же сегодняшнем понимании к этому прибавляется ещё одно значение летописного выражения: «глухота» татарского «царства» проявлялась и в том, что победители и побеждённые изначально не способны были расслышать и понять друг друга, ибо не просто говорили на разных языках, но и мыслили принципиально разными, даже противоположными категориями. И если татарам, особенно на первых порах, вовсе не обязательно было понимать своих «улусников» и «служебников» — довольно было того, что они диктовали им свою волю и требовали от них беспрекословного повиновения во всём, то русским князьям и правителям других подвластных татарам стран приходилось приспосабливаться к новым для себя условиям существования под пятой жестоких завоевателей, принимать их условия, учиться понимать те требования, которые предъявлялись ими, и исполнять эти требования таким образом, чтобы не вызвать гнева и раздражения татарских «царей» и вместе с тем по возможности облегчить собственную участь и участь людей своих княжеств. А для этого в первую очередь надо было научиться правильно вести себя в Орде. Рассказы о пребывании русских в ставке Батыя позволяют не только глубже понять существо ордынского ига, но и увидеть правителя Орды глазами его новых подданных — русских князей и сопровождавших их лиц, со слов которых и записывалось то, что попадало затем в летопись.

Всего в русских летописях сохранились упоминания о шестнадцати поездках русских князей в Орду за время правления Батыя и его ближайших преемников — Сартака и Улагчи (1242–1258). Большинство из этих поездок были коллективными — в них принимали участие двое или больше князей. При этом в пяти случаях князьям приходилось ехать ещё дальше — в ставку великих ханов в Монголии. Из русских источников известно о пребывании в Орде за это время пятнадцати князей; некоторые из них ездили на поклон к ханам не по одному разу. Так, ростовский князь Борис Василькович совершил шесть таких поездок (в 1244, 1246, 1250, 1256, 1257 и 1258 годах; он и скончается в Орде, но позже — в 1277 году); сын Ярослава Всеволодовича великий князь Александр Невский — четыре поездки (в 1247–1249 годах в Монголию и в 1252, 1257 и 1258 годах; в 1262 году он снова отправится в Орду, к хану Берке, и вернётся на Русь осенью следующего года смертельно больным); его брат Андрей Ярославич ездил в Орду трижды (в 1247–1249, 1257 и 1258 годах); ростовский князь Глеб Василькович — тоже трижды (в 1244, 1249 и 1256–1257 годах; из последней поездки в Монголию, к великому хану Менгу, он привезёт жену — принявшую православие монгольскую княжну); дважды ездили в Орду великий князь Ярослав Всеволодович (первым из русских князей в 1243 году и в 1245–1246 годах; во время последней поездки в Монголию он будет отравлен, и из Каракорума на Русь в 1247 году привезут его бездыханное тело) и его брат великий князь Святослав Всеволодович (в 1245 и 1250 годах); по одному разу — сыновья Ярослава Всеволодовича Константин (в 1243 году совершивший поездку в Каракорум и оставшийся затем в Орде у Батыя в качестве заложника) и Ярослав (1258), Владимир Константинович Угличский и Василий Всеволодович Ярославский (1244), Иван Всеволодович Стародубский (1245), сын Святослава Всеволодовича Дмитрий (1250, вместе с отцом), Даниил Романович Галицкий (1245/46) и Михаил Всеволодович Черниговский (убит в Орде в 1246 году). Ещё один князь, Олег Игоревич Рязанский, пребывал в Орде в качестве пленника в течение пятнадцати лет (с 1237/38 до 1252 года) и в 1242 году был послан Батыем в Каракорум (вернулся в следующем, 1243 году) ¹. Мы привели здесь сведения только за указанные годы; впоследствии число поездок русских князей в Орду увеличится: так, например, тот же Глеб Василькович ещё трижды ездил в Орду (в 1268, 1271 и 1277–1278 годах), не отставая в этом от старшего брата Бориса. Ростовским князьям, сыновьям убитого татарами князя Василька Константиновича, вообще приходилось чаще других иметь дело с новыми хозяевами Руси, и они старались обратить эту «дружбу» с «погаными» во благо своих подданных. «Сей [Глеб] от юности своей, с самого нашествия поганых татар и пленения ими Русской земли, начал служить им и многих христиан, обидимых от них, избавил (надо полагать, выкупил из неволи. — А. К.)», — писал о Глебе Васильковиче ростовский книжник ². Но служение татарам и «дружба» с ними имели и оборотную сторону. Ростов при Васильковичах превратится в едва ли не «татарский» город, в котором татары будут чувствовать себя весьма вольготно, почти как у себя дома. Стоит сказать и о другом. В числе прочих ростовские князья, и в частности Глеб Василькович, будут участвовать в войнах, которые внук Батыя хан Менгу-Темир вёл на Северном Кавказе против своих врагов — правителей монгольского Ирана, причём участвовать не только по обязанности «улусников» татарского «царя», но и по собственной воле. В этой совершенно чужой для русских внутренней монгольской войне обильно лилась и русская кровь, и кровь враждебных монголам ясов (аланов) и других кавказских народов.