Эти мероприятия были дополнены целой системой налогов. В конце октября 1941 г. главнокомандующий сухопутными войсками издал «Временное распоряжение о взимании налогов и сборов», согласованное с гражданскими оккупационными органами, которое явилось для населения тяжелым финансовым бременем. Кроме этого, оккупационный режим осуществлял взимание различных дополнительных налогов. Так, в некоторых тыловых районах все взрослое население ежемесячно облагалось налогом «за обеспечение безопасности». В районе Фатежа, который находился в ведении полевой комендатуры 668, все трудоспособное население в возрасте от 16 до 50 лет облагалось подушной податью в размере 200 руб. в год. Оккупационные власти взимали в ряде случаев даже особые налоги за окна, двери и «излишнюю» мебель.

Если рассматривать экономические мероприятия оккупационного режима в целом, то становится ясным, что уже в первые месяцы после начала войны в оккупированных советских областях была создана жесткая иерархическая система для ограбления экономики и населения, что полностью соответствовало политическим и экономическим целям немецко-фашистского империализма по отношению к Советскому Союзу. Переданные большей частью фашистской армии или доставленные в Германию продукты сельского хозяйства и другие товары способствовали улучшению снабжения продуктами населения Германии и в определенной степени улучшению системы снабжения германской военной промышленности. Если даже результаты этих мероприятий по расхищению не полностью отвечали запланированным цифрам в связи с нарастающим сопротивлением населения, то все же они были достаточно эффективными, чтобы ввергнуть население оккупированных областей в глубокую нищету.

В соответствии с основной целью нападения на Советский Союз и уничтожения Советского государства главная политическая задача созданного немецко-фашистским империализмом на советской территории оккупационного режима состояла в том, чтобы уничтожить социалистический государственный и общественный строй и его органы. Эта общая для всех фашистских властей задача нашла свое яркое выражение в безудержном массовом терроре по отношению к советскому населению, который отражал реакционные классовые цели заправил Германии на новой степени эскалации преступлений империализма.

Вопреки заявлениям, сделанным бывшими представителями военного командования гитлеровской Германии, о том, что террористические акции против советских граждан были применены только в ответ на сопротивление населения как своего рода репрессии, планы, разработанные перед нападением, как и первые мероприятия оккупационных органов, показывают, что террор и уничтожение советских людей являлись с самого начала основными принципами действий фашистов. Вооруженные силы гитлеровской Германии непосредственно после нападения начали создавать «режим ужаса» и вводить в действие преступные приказы и директивы, заранее разработанные фашистскими руководящими органами.

Преследуемые при этом в каждом отдельном случае цели были многосторонними. С одной стороны, фашистское командование намеревалось запугать население и отвлечь его от сопротивления оккупантам. Этот момент еще раз особо подчеркивался в приказе Кейтеля от 23 июля 1941 г., который в подтверждение «приказа о подсудности» требовал не только преследовать любое сопротивление наказанием виновных по суду, но и наводить такой страх, который сам по себе способен отбить у населения всякое желание к сопротивлению. Кроме этого, основой массового террора являлись планы истребления отдельных слоев советского населения, причем всенародное сопротивление служило лишь поводом для того, чтобы замаскировать осуществление этих планов. Гитлер заявил по этому поводу 16 июля: «Эта партизанская война имеет и свои преимущества: она дает нам возможность истреблять всех, кто восстает против нас» [111].

Тесное слияние этих основных аспектов фашистского массового террора особенно ясно выражено в распоряжении ОКХ, которое было отдано через два дня после приказа Кейтеля от 23 июля. Оно требовало, чтобы кроме беспощадного подавления активного сопротивления проводились «незамедлительные коллективныеакции там, где замечено пассивное сопротивление».Подозрительных, вину которых нельзя было доказать, но которые были опасны «с точки зрения их взглядов и поведения», следовало тотчас же передавать расположенным поблизости отрядам СС [112].

Вопреки позднейшим утверждениям фашистского генералитета, открыто поддерживаемого буржуазной историографией от ее ультрареакционного до лжелиберального крыла, преобладающее большинство ведущих фашистских военных деятелей рассматривало осуществление планов уничтожения СССР и его населения как свою собственную задачу. Особенно наглядным примером этого является приказ командующего 6-й армией генерал-фельдмаршала Рейхенау от 10 октября 1941 г. «О поведении войск на восточном пространстве». Рейхенау заявлял в нем: «Основной целью похода против еврейско-большевистской системы является полное уничтожение ее власти и истребление азиатского влияния на европейскую культуру… Солдат на Востоке не только воин, действующий по правилам военного искусства, но и носитель нё знающей компромисса идеи нации… Поэтому солдат должен ясно понимать необходимость сурового, но справедливого возмездия по отношению к еврейскому недочеловеку… Снабжение продовольствием местного населения и военнопленных… является таким же неправильным пониманием человечности, как и раздаривание сигарет и хлеба… Следует также учесть, что устранение символов бывшего большевистского господства, в том числе зданий, отвечает задачам на уничтожение. Никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения». В заключение Рейхенау перечислил основные задачи фашистских войск:

«1) Полное уничтожение большевистского псевдоучения, Советского государства и его армии.

2) Беспощадное искоренение чуждого нашей нации коварства и жестокости, чтобы обеспечить таким образом существование немецкой армии в России» [113].

Этот приказ цитируется так подробно не только потому, что в нем, как ни в одном другом документе, суммированы политические, классовые цели германского империализма и милитаризма при нападении на Советский Союз, но и из-за резонанса, который он нашел в высших военных кругах. Уже через два дня после его подписания начальник Рейхенау генерал-фельдмаршал Рундштедт ознакомил с ним всех командующих армиями и командиров корпусов группы армий «Юг», добавив при этом, что он «полностью согласен» с содержанием этого приказа, а также с тем, чтобы отдавать подобные приказы по мере необходимости.

28 октября 1941 г. генерал-квартирмейстер ОКХ Вагнер по приказу Браухича распространил эти положения на все группы армий, танковые группы и тылы германо-советского фронта. Следует заметить, что этот приказ, очевидно, настолько соответствовал собственным взглядам большинства командиров корпусов, что они, например Манштейн или Гудериан, взяли его за основу почти без изменений. Приказ и его распространение одновременно являются ярким примером роли генералитета в антисоветской пропаганде среди личного состава вермахта. Следует подчеркнуть, что проведенные на основе таких приказов военными и другими оккупационными властями террористические меры по отношению к советскому населению составляли главную часть фашистской программы уничтожения. Они были направлены в первую очередь против наиболее активных и сознательных сил — коммунистов, комсомольцев, а также руководящих работников в различных областях государственной и общественной жизни. Но фактически все население подвергалось жестокому террору.

Яркий свет на действия военных органов проливает распоряжение штаба 26-го армейского корпуса с характерным заглавием «Директивы по отношению к вредной и подозрительной части гражданского населения». В директивах советское население делилось на различные категории. К первой категории относились государственные и партийные деятели, члены местных и районных советов депутатов трудящихся, граждане, которые заслужили признание благодаря выдающимся достижениям, и «лица, внесенные в списки партизан». Ко второй категории относились члены и кандидаты в члены ВКП(б), а также комсомольцы, председатели или руководители колхозов и совхозов, «лица, не имеющие постоянного места жительства», лица, которые скрывают хозяйственные ценности, и жители, призывающие к «неподчинению» оккупационным органам. К третьей категории относились жители, которые «открыто проявляли пассивное сопротивление», уклонялись от принудительных работ или участвовали во встречах и собраниях. В отношении первой категории директивы предусматривали немедленный расстрел, второй — заключение в концентрационный лагерь, третьей — «арест и избиение», а в случае повторных действий — также отправку в концентрационный лагерь [114].