Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Джулия, какая по счету любовница это делает? – поинтересовалась Сидони, глядя в окно через плечо компаньонки.

Джулия загнула пальцы.

– Блондинка в декабре была седьмой. Значит, эта восьмая.

– А сейчас только март, – заметила Сидони, продолжая сушить полотенцем длинные черные волосы. – Интересно, что за мужчина столь бесцеремонно обращается с бедными женщинами. Похоже, он считает их поношенными сюртуками, которые нужно выбросить после того, как протерлись локти.

– На такие разговоры сейчас нет времени, дорогая, – ответила Джулия, подталкивая Сидони к огню. – Иначе ты опоздаешь. Сядь, давай я расчешу тебе волосы, чтобы они побыстрее высохли, а то еще простудишься по дороге к Стрэнду.

Едва хозяйка села к камину, как кот Томас сразу прыгнул ей на колени, и она провела рукой по его гладкой черной шерстке.

– Но ведь поведение этого человека, в самом деле, отвратительно, Джулия. Возможно, кто-нибудь скажет нам его имя? Я спрошу.

– Возможно, – рассеянно ответила Джулия, расчесывая ей волосы. – Ты знаешь, дорогая, что у тебя волосы – как у твоей матери?

– Правда? У Клер были очень красивые волосы.

– Да, я просто зеленела от зависти, – призналась Джулия. – Представь меня на сцене с этой соломой мышиного цвета! Когда мы появлялись там вместе, что бывало часто, она совершенно затмевала меня.

– Но ты добилась замечательного успеха, Джулия. Ты была знаменитой. Властительница «Друри-Лейн», разве не так?

– О, только на время. И очень давно.

Сидони молчала. Она знала, что прошли годы с тех пор, как Джулия играла важную роль в театрах Уэст-Энда. И еще больше времени прошло с тех пор, как богатые мужчины, когда-то соперничавшие друг с другом за ее благосклонность, переключились на более молодых женщин. Хотя Джулия была на несколько лет моложе Клер, их связывала тесная дружба, обе принадлежали к одному и тому же легкомысленному кругу дам полусвета. В числе их навязчивых поклонников всегда было много богатых титулованных распутников, имевших пристрастие к женщинам с недостатком голубой крови.

Но у Клер Буше кровь была голубой. Кроме того, она была необычайно красива. Первого из преимуществ ее безжалостно лишили. Второе она культивировала, словно тепличную орхидею, ибо, как и Джулия, зарабатывала себе на жизнь своей красотой. Но если Джулия была еще талантливой актрисой, которую содержали богатые почитатели, таланты Клер заключались только в ее грации да очаровании. В сущности, ее можно было назвать куртизанкой. Хотя это, видимо, не очень справедливо, поскольку большую часть жизни Клер содержал только один мужчина.

Когда Сидони вернулась в Лондон, где стало очевидным, что ей не по карману иметь прислугу, именно старая подруга матери помогла ей устроиться и вести домашнее хозяйство. Пришлось нанять только кухарку, а Джулия взяла на себя все остальное. Сидони ее не спрашивала, но подозревала, что Джулия нуждается в средствах, как часто происходит с женщинами, которые зарабатывают на жизнь лишь своим умом и красотой.

– Скучаешь по ней, да? – неожиданно спросила Джулия. Оглянувшись через плечо, Сидони задумалась. Скучает ли она по Клер?

– Да, немного. Она всегда была такой жизнерадостной. С улицы вдруг донесся ужасный шум. Томас, соскочив с колен хозяйки, шмыгнул под кровать, а Сидони с Джулией бросились к окну. Фургон для перевозки мебели уехал, над дверью противоположного дома кто-то поднял оконную раму. Наружу высунулась маленькая рыжеволосая женщина, державшая ночной горшок.

– Свинья! – крикнула она, швырнув его на землю. – Ублюдок!

– Боже правый, – сказала Джулия.

Поднялась следующая рама. Опять возникла рыжая. И второй горшок.

– Ублюдок! Свинья!

Осколки белого фарфора разлетелись по тротуару. Сидони захохотала. Джулия пожала плечами.

– Ну, кем бы ни был твой неизвестный джентльмен, – заключила она, – ему больше не придется им воспользоваться, раз она с ним покончила.

Глава 2,

в которой нашего героя все еще преследуют неприятности

– Милорд?

Голос далекий. Бестелесный. И чертовски надоедливый.

– Уфф, – выдохнул Девеллин, пытаясь отмахнуться от него.

– Ну, право, милорд! Я полагаю, вы должны открыть глаза.

– Должен, – ответил маркиз.

– Да, сэр, я уверен. – В голосе слышалось некоторое раздражение. – Но, боюсь, теперь вы должны встать.

– Прошлой ночью я не смог даже снять с него сюртук, – донесся из тумана второй недовольный голос. – Думаете, это невозможно отчистить? Боюсь, он запачкал его кровью. Наверное, снова боксировал. Это не похоже на кровь, Ханиуэлл, вот здесь, на лацкане?

– Фентон, я уверен, что не знаю, и меня это не заботит. – Первый голос выражал досаду. – Милорд? Право, сейчас вы должны встать. Брэмптон со своими плотниками ушел. Боюсь, у нас плохие новости, милорд.

«Плохие новости».

Эти слова пробились сквозь туман до его сознания.

– Д-дьявол, – вымолвил Девеллин, с трудом приоткрыв один глаз.

На него смотрели четыре глаза. Или шесть?

– Он приходит в себя, Фентон. – В голосе слышалось облегчение. – Нужно посмотреть, может ли он сидеть.

Маркиза бесцеремонно приподняли, быстро сунули ему под спину подушку, и его ноги в сапогах ударились об пол. Хорошо. Теперь он уже почти проснулся.

Фентон, его камердинер, нахмурился.

– Право, сэр, лучше бы вы позвали меня, когда вернулись, – сказал он, ломая руки. – Вам было неудобно спать на диване. А теперь еще эти ужасные дела насчет пола.

– Что? – пробормотал Девеллин и моргнул. Ханиуэлл, его дворецкий, подтащил через комнату маленький стол. Чьи-то руки поставили на него кофейный поднос.

– Вот! – сказал Ханиуэлл. – А теперь, как я уже сообщил вам, милорд, плотники ушли. Боюсь, пол в голубой гостиной вообще отремонтировать невозможно.

Пол? Какой пол?

Фентон что-то размешал в кофе и с елейной улыбкой протянул ему чашку.

– Боюсь, милорд, вас ждут значительные неудобства, – продолжал Ханиуэлл тоном, какой приберегал для вороватых слуг.

– Очень в этом сомневаюсь, – ответил Девеллин, подозрительно глядя на кофе. – Я не люблю неудобства. Всегда считаю их чертовски… неудобными.

Ханиуэлл сложил руки, словно благочестивый приходский священник.

– Но, милорд, боюсь, у нас завелся… – тут он умолк, чтобы произвести большее впечатление, и трагически закончил: – Жук-могильщик.

Девеллин глотнул слишком много кофе и закашлялся.

– Могильщик…

– Жук-могильщик, сэр, – тяжело вздохнул дворецкий. – Этот странный хруст в голубой гостиной. Боюсь, они съели уже половину настилки полов. А теперь, милорд, они взялись за лестницы. Ступени, перила, стойки, все остальное, Брэмптон говорит, это чрезвычайно опасно. Считайте, нам очень повезло, что мы еще не убиты, сэр.

– Этими смертоносными жуками? – спросил маркиз.

– Повезло, милорд, что ступени не обрушились под нами, чтобы обречь нас всех на преждевременную смерть в погребах.

У них, оказывается, есть погреба? Тряхнув головой, Девеллин отпил кофе. Во рту горечь, в висках стучит боль.

– Хорошо, что нужно делать? – наконец спросил он. – Я имею в виду этих жуков.

– Нужно менять полы и лестницы, милорд. Девеллин нахмурился:

– И здесь будет постоянный грохот, да? Рабочие топают сапогами, да? Пыль! Шум! Я не смогу даже пригласить сюда гостей, Ханиуэлл!

– Боюсь, может быть еще хуже, сэр. – Дворецкий крепче сжал руки. – Боюсь, милорд, нам придется отсюда переехать.

– Что?! – Маркиз резко отодвинул чашку. – Переехать с Дьюк-стрит? И куда, скажи на милость?

Фентон и Ханиуэлл переглянулись.

– Ну, всегда остается Бедфорд-плейс, – ответил дворецкий. – Если бы мисс Ледерли могла… или была…

– Она бы не могла, и она бы не была, – возразил маркиз. – Но это не имеет значения. Она вчера оттуда выехала.

Слуги дружно испустили облегченный вздох.

– Тогда Фентон может перевезти ваши личные вещи, пока я здесь упакую столовое серебро и все остальное, – сказал Ханиуэлл.

3
{"b":"146655","o":1}