— Ну, на самом деле со стороны вы так и выглядите, — ответил он, убирая мусор со свитера и проводя рукой по голове, чтобы вытряхнуть песок из волос.

— Мы волки, а не бандиты, — заявила я. — Кроме того, друзья Рена, да и мои друзья — просто дети. Настоящие члены стаи — наши родители и другие взрослые из обоих кланов. Они несут караульную службу на этой горе по ночам. Мы выходим по выходным, да и то только в дневное время.

Он побледнел.

— Так вот почему, если я появлюсь здесь в другой день недели…

— Ты умрешь, — закончила за него я.

— Точно.

Шей запрокинул голову и стал следить за плывущими по небу облаками.

— А почему две стаи?

— Бэйны патрулируют западный склон, а мы — восточный, — пояснила я. — Но скоро положение дел изменится.

— Это почему? — спросил он, не глядя на меня.

— Хранители собираются образовать третью стаю.

Шей сел прямо.

— Третью стаю? Откуда она появится?

Я отвернулась, внезапно почувствовав себя неловко.

— Она не появится извне. Между молодыми волками из обеих стай будет заключен союз. Молодое поколение Бэйнов и Найтшейдов. Мы и будем новой стаей. Сейчас нас всего десять. Как я уже говорила, стаи всегда образуются с малым количеством членов. Прежде чем в наши ряды вольются новые волки, мы должны будем доказать свою состоятельность.

— Калла.

Он произнес мое имя таким суровым голосом, что я повернулась, чтобы посмотреть на него. Он выронил из рук батончик, который еще не успел убрать, и впился пальцами в землю так, что костяшки на них побелели.

— А почему ты все время говоришь «мы»?

— Рен и я — вожаки нашего поколения. Мы возглавим новую стаю.

Шей сдвинул брови.

— Не понимаю.

Я почувствовала, как загорелись щеки. Дотянувшись до закрученных в хвост волос, я накрутила на палец кончик пряди.

— Что ты знаешь о волках?

— Что они похожи на собак, но крупнее и сильнее их.

Под моим зловещим взглядом он побледнел.

— Прости. Ничего не знаю.

— Хорошо, — произнесла я, стараясь подыскать какое-нибудь простое объяснение. — В общем, наши социальные узы очень крепки. В их основе лежит преданность вожакам. Вожаки образуют пару и управляют стаей. У каждого вожака есть подручный, который помогает осуществлять управление. У меня — Брин, у Рена — Дакс. Все остальные члены стаи становятся звеньями иерархической цепи и подчиняются нашим приказам. Чувство привязанности к другим членам стаи делает нас сильными, поэтому мы являемся сплоченным боевым отрядом, что от нас и требуется. Вот так мы живем в этом мире и выполняем свой долг перед Хранителями. И вот почему ты подумал, что мы, наверное, какая-то банда, — добавила я, кривовато усмехнувшись.

Шей не засмеялся в ответ.

— И как ты пришла к решению о создании новой стаи?

— Я ничего не решала. Отдать приказ о формировании новой стаи могут только Хранители.

— Но ты сказала, что стая формируется после того, как два вожака образуют пару? — сказал он, и голос его задрожал.

Я кивнула, чувствуя, как огонь смущения, которым горели мои щеки, распространяется вниз по шее и дальше, на руки. Я должна рассказать ему, а он должен это знать. Но мне не хотелось этого делать. Я была уверена, что он перестанет касаться меня, как только узнает всю правду, и я буду чувствовать себя опустошенной.

— Ты же не собираешься сказать, что ты образуешь пару с Реном Ларошем… — выдавил Шей, закашлявшись на словах «образуешь пару», — только потому, что тебе это приказано сделать.

— В действительности все гораздо сложнее. — Я крепко обняла руками колени, стараясь как можно крепче прижаться к земле. — Единственной причиной, по которой на свет появились Рен, я и другие молодые волки, была необходимость формирования новой стаи. Вот зачем Хранители привели нас в этот мир. Они образовали пары из наших родителей, и таким же образом они поступили с нами. Наш союз — часть договоренностей между Хранителями и Воинами.

Шей вскочил на ноги.

— Да ты хотя бы встречаешься с Реном?

— У нас все не так, — ответила я, поднимаясь. — Ты не понимаешь. Нам нельзя… встречаться до того, как союз будет официально заключен.

— Союз?

Шей отвернулся, качая головой и что-то бормоча себе под нос. Потом снова повернулся ко мне, и я увидела, как плотно сжаты его губы.

— Ты хочешь сказать, что выходишь замуж? За этого придурка? Когда?

— В конце октября, — ответила я, упираясь руками в бедра. — И он не придурок.

— Да ладно, рассказывай. Сколько тебе лет? — спросил он, пристально глядя на меня. — Восемнадцать?

— Семнадцать.

Он рванулся вперед и схватил меня за плечи.

— Это безумие, Калла. Пожалуйста, скажи мне, что ты хотя бы не смирилась со всем этим. Тебе же не все равно?

Я знала, что мне следует оттолкнуть его, но глаза Шея так ярко горели и он придавал такое большое значение тому, что я скажу, что я и пальцем не пошевелила.

— Мне не все равно. И это не мое решение, — произнесла я, не в силах оторвать от него взгляд. — Я служу Хранителям, как это делали все Воины во все времена. Так было, есть и будет.

— Да нет же, только ты можешь решать свою судьбу.

На его лице отразилась жалость, и меня внезапно обуяла ярость. Я оттолкнула его. Он потерял равновесие и упал на землю.

— Ты ничего не знаешь о моем мире, — отчеканила я.

Он вскочил на ноги так быстро, что я удивилась.

— Да, может, и не знаю, зато мне известно наверняка, что приказывать людям любить одних и не любить других — абсурд.

Не обращая внимания на мою враждебность, он подошел ближе и взял меня за руку.

— Это не только абсурдно, но и жестоко. Ты заслуживаешь большего.

Мои пальцы, крепко зажатые в его руке, задрожали, а в уголках глаз собрались капельки непрошеных горьких слез. Спустя мгновение они заполнили глаза, ослепив меня, и заструились по щекам. Почему он опять дотрагивается до меня? Неужели он не понимает? Я вырвала руку и отступила.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

Я вытерла глаза, но поток горячих слез от этого лишь хлынул с новой силой.

— Не плачь, Калла.

Шей снова был рядом. Легкими движениями он поглаживал мое лицо, смахивая слезинки со щек.

— Ты не должна делать то, что тебя заставляют. Мне плевать, кто такие Хранители. Никто не имеет права присваивать себе такую власть над тобой. Это безумие.

Я посмотрела на него, внимательно и зло, и ощерилась, обнажая острые клыки.

— Слушай меня, Шей, — произнесла я, отчетливо выговаривая каждое слово. — Ты — глупец. Ты ничего не знаешь. И ничего не понимаешь. Держись от меня подальше.

— Калла! — вскрикнул он, стараясь дотянуться до меня, но вынужден был отскочить, так как в то же мгновение я обернулась волчицей и громко щелкнула зубами в миллиметре от его протянутых пальцев. Через секунду я уже скрылась в темной чаще, слыша за спиной его голос, выкрикивающий мое имя.

Небо и землю уже окутала вечерняя тьма, когда я усталым движением открыла дверь нашего дома. По комнатам разливались идиллические прозрачные звуки фортепьянных ноктюрнов. Музыка была своего рода ритуалом, по которому можно было безошибочно определить, что сегодня кто-то из родителей не идет в ночной дозор на гору. Воздух наполнен ритмами Шопена, в руке у мамы бокал вина, а если дома папа, значит, где-то неподалеку стоит высокий стакан с виски. Отец проведет вечер, уютно устроившись в кожаном кресле, пока мама будет неустанно блуждать по дремучим лесам возле священной пещеры Халдис.

Я брела по лестнице, опустив плечи и чувствуя, как мне трудно передвигать ноги. Тело стало тяжелым, словно старая боксерская груша. Мне не хотелось ничего, кроме как принять горячую ванну, лечь в постель и никогда больше не просыпаться. Когда я добралась до последней ступеньки, из-за закрытой двери спальни Анселя послышались звуки возни и странные глухие удары. Я остановилась у входа в комнату и подняла руку, чтобы постучать, но дверь неожиданно распахнулась.