Не переставая мысленно отсчитывать шаги, я через какую-то сотню метров достиг почти смытых вешними водами остатков полуразрушенной плотины. Находка взбодрила меня необычайно, и выводы были сделаны незамедлительно. Ведь судя по старому плану, именно в этом месте должна была быть мельница. А наличие старой плотины вроде бы вполне подтверждало то, что она действительно здесь была. Ведь на данном этапе расследования мне годилась любое искусственное сооружение, расположенное в определённом месте. К тому же при мельнице вполне могло быть нечто вроде небольшого мостика. При этом я совершенно позабыл о том, что, судя по французскому плану, здесь должна бы быть не водяная мельница, а ветряная. Впрочем, в ту минуту, мне было не до таких мелочей. Ведь когда истово веришь в какую-либо идею, мелкие несоответствия просто не принимаются во внимание.

Поскольку путешествие становилось всё интереснее и интереснее, я невольно прибавили хода. Ведь предстояло отыскать и последний, третий мостик, который, по идее, должен был отстоять от гипотетической мельницы не менее чем на 600 метров. Выбравшись из овражка, я вынужден был пробираться вдоль циклопических построек животноводческого комплекса, ежеминутно рискуя провалиться в какую-нибудь навозную яму. Но не было в мире ничего, что заставило бы меня свернуть с намеченного пути, и ровно через восемьсот двадцать метров я вступил на следующий деревянный мостик. Сердце моё тревожно заколотилось. Всё вокруг подёрнулось нереальной сверкающей дымкой, а в голове моей оглушительно застонали победные цимбалы.

В определённом смысле данная местность и в самом деле походила на ту, которая была изображена на исходном «брульоне». Ещё бы, три мостика здесь были точно! Ну, могли быть. Впрочем, оттуда, где я теперь стоял, должны были видны роща и деревенская корчма…, м-да, должны. Я внимательно, крайне внимательно осмотрел расстилающуюся передо мной местность. М-да! Ещё раз осмотрел, отойдя от третьего мостика на добрых полсотни метров. Осмотр совсем не утешил. Худшего места для расположения места общественного питания сложно себе было даже представить. Передо мной лежала совершенно безлесная и абсолютно плоская долина, вообразить на которой хоть какое-то строение было совершенно невозможно. И тут мне пришло в голову то соображение, что следует пройтись вдоль Копыщенки до самого Днепра. Ведь именно в этом направлении должны были находиться пруд с плотиной, и церковь. Пусть они были давно разрушены людьми или временем, но следы от них должны были остаться непременно.

Скажу сразу, что прогулялся я совершенно безрезультатно. Только посбивал ноги, да пару раз сорвался с осклизлых берегов Копыщенки в не слишком глубокие, но зато ужас какие крутые овражки. Сколько не лазил я вдоль речного русла, ни малейших следов искомых объектов обнаружить так и не удалось.

– Ладно бы одна церковь исчезла, – думал я, в очередной раз разглядывая окружающую меня местность, – она могла быть деревянной и сто раз сгореть без следа. Но где озеро-то!? Но где плотина!? Что, следы их пребывания на Земле специально что ли кто-то уничтожал? Нет, это бред сивой кобылы! Никому это на дух не было нужно, и, следовательно, никаких земельных работ здесь отроду не проводилось. И собственно говоря, кому была нужна церковь, до которой добраться так напряжно. Ну, сам-то я другое дело. Ради поисков такого количества золота можно и не в такие дебри залезть. Но вот из Александрии шагать по такому громадному кругу…, да через два моста…, так никакой религии потом не захочется. Нет, нет, насколько я в жизни поездил по матушке России, везде церковные здания отстояли совсем недалеко от обжитых мест. Стало быть, на левом берегу этой несчастной Копыщенки просто должна была находиться довольно-таки крупная деревня. Но кроме совершенно плоского поля, да каких-то неопрятных кустиков мои глаза не видели ровным счётом ничего. И, скорее всего, тут никогда и не было каких-либо строений.

Надежда, попеременно то воскресавшая, то умиравшая, после этого последнего, совершенно сокрушительного удара, с грохотом рухнула оземь и распалась на составные части. Стало совершенно ясно, что, несмотря на некоторое отдалённое сходство, большинство ключевых элементов на реальной местности либо отсутствует вовсе, либо совершенно не совпадает с теми, которые были описаны на французском «брульоне». Понурив голову, я выбрался на современную дорогу, и устало побрёл обратно к станции.

– Ещё дёшево отделался! – размышлял я, шаркая ботинками по камням придорожных обочин. Бедный Яковлев вон перед государем императором ответ держал. Наверное, поседел бедняга после доклада о провале столь долгой поисковой операции. Ещё бы не поседел! Чуть не год он, бедный, высунув язык, таскался с лопатой по Смоленской и Минской губерниям! И что в результате? Пшик! Нашёл два каких-то относительно подозрительных места, да перекопал кучу земли, вот и все его достижения. А, наверное, водки они с Кочубеем выпили за это время, не одно ведро…

Я представил себе в деталях и подробностях, как полковник с князем грустно сидят за колченогим столом в какой-то заплёванной харчевне, и невольно улыбнулся. И почему-то сразу подумалось о том, что это задание было им предоставлено вовсе не в качестве поощрения за отличную службу, а как некое издевательское наказание. Но вслед за этим я неизбежно вспомнил и о втором подозрительном месте, которое они обнаружили. Да, сомнения по его поводу они высказывали сразу, но для успокоения собственной совести, мне следовало съездить и туда. Идея казалась вполне осуществимой, разом придав мне ускорение и активизировав некоторый прилив сил.

Оказавшись у железнодорожной платформы, я расположился на скамеечке стоящей под столетней, разлапистой липой и, разложив на коленях свои карты, погрузился в изучение предстоящего маршрута. На начальном этапе он был очевиден. Следовало вернуться в Оршу, а затем пересесть на первый же московский поезд. Он должен был довести меня до станции Кардымово. А вот далее следовало применить смекалку российского туриста. До деревни Цурьково от станции было не менее десяти километров и предстояло на месте подыскать подходящий транспорт. Впрочем, в ту субботу я смог добраться только до самого Кардымово. Ночь надвигалась неотвратимо, и я счёл за благо искать ночлег в этом относительно крупном населённом пункте.

Утром же, разминая затёкшие от неудобной позы плечи, мы с неожиданно подвернувшимся попутчиком выехали прямо в заветное Цурьково. Попутчик сча́стливо отыскался на автобазе приютившего меня городка, где я провёл ту ночь. Дежурный водитель – Алексей Захаров, так он мне представился, был в недалёком прошлом обычным деревенским парнем. Вынуждено сменив рычаги окончательно сломавшегося трактора на баранку грузовика, он окончательно с деревенской жизнью так и не порвал. Только теперь ему приходилось возить молоко с близлежащих ферм, а не пахать по весне поля. Вот именно по этой причине три раза в неделю он оставался на ночёвку прямо в комнате отдыха водителей, чтобы не тратить по утрам много времени на дорогу от дома к базе.

– Хорошо, что я пока не женат, – доверительно делился он со мной своими заботами, – а то бы не знаю, как и оправдывался бы. Живу на улице Савичева, почти у самых Барсучков. И получается, что сюда почти час нужно добираться, ведь по утрам никакого транспорта нет. Выезжать на фермы нужно в шесть, так что же, мне в половине пятого вставать?

– Мотороллер какой-нибудь себе приобрети! – сонно отозвался я, следуя за ним к ангару, в котором стояли грузовые автомобили.

– Я уж тоже думал об этом, да дороговаты они, – столь же заспанно отозвался он. К тому же где его здесь оставлять? Сопрут, или просто колесо отвинтят.

– Зачем им это? – удивился я.

– А-а, из вредности, наверное, – неопределённо взмахнул он рукой. Народ здесь собрался недалёкий, и какой-то недобрый. Только и знают, что пиво пить без меры после работы, да дурацкие розыгрыши устраивать.