Опустив голову, Тай вылетел из туннеля, как пуля из ружья.

Он несся по зеркальной поверхности льда вдоль длинной линии товарищей по команде, затем повернул лезвия коньков набок, так что вверх полетели брызги льда, а сам Саваж резко остановился. Фанаты пришли в неистовство, а он поднял глаза на ложу владельца. У поручня стояла миссис Даффи, глядя на лед. Тай не мог разглядеть ее лица, но знал, что она смотрит на него, и его грудь сжалась от злости. Злости, которая прожигала дыру в его желудке. Даже хоть он знал, что злость — это уж слишком, учитывая природу их отношений с Фейт, он продолжал хмурить брови, а в его глазах сверкали искры. Искры, которые не сулили ничего хорошего защите «Ред Уингз».

Ранним утром солнце залило салон самолета «Би-эй-си 1–11», когда тот прорвался сквозь облака и направился на восток.

Фейт открыла свежий выпуск «Хоккейных новостей» и попыталась не замечать Тая, сидевшего прямо перед ней. Как и остальные игроки, он надел темно-синий пиджак: широкие плечи виднелись из-за спинки кресла. В руках Саваж держал спортивную страничку «Сиэтл Таймс».

Без сомнения, он читал о трепке со счетом 4–1, которую «Чинуки» задали «Детройту» накануне в «Кей», и наслаждался тем, что о нем написали. Прошлым вечером на льду Тай был неудержим. Защита «Детройта» не могла остановить его, и в первом периоде Саваж забил быстрый гол, за которым последовали еще две голевые передачи.

После вчерашней игры у капитана «Чинуков» было девять голов в играх плей-офф и четырнадцать голевых передач — всего двадцать три очка. Он занимал первое место по среднему показателю очков за игру в команде и третье — в НХЛ.

Этим утром, когда Фейт садилась в самолет, Саваж едва взглянул на нее. Разумом она понимала, что все предположительно считают, что они с Таем не любят друг друга. И после последней их встречи она не была уверена, что с его стороны такое отношение — притворство.

Все другие игроки поздоровались с ней. Небрежное «привет» не убило бы Тая. Если только Фейт не разозлила его настолько, что он больше не хотел иметь с ней ничего общего.

Миссис Даффи взяла высокопротеиновые маффины из отрубей с подноса, которым обносили всех пассажиров самолета, и протянула один Джулсу, сидевшему рядом с ней.

— А где настоящее масло? — спросила она, передавая своему ассистенту упаковку маргарина «Promise Buttery Spread».

И почему мысль о том, что они с Таем никогда снова не будут вместе, вызывала желание расплакаться? Но в то же самое время Фейт хотелось пнуть спинку его кресла. Со всей силы.

— Я читала, что хоккеисты должны потреблять неприличные тридцать пять тысяч калорий в день, — проворчала миссис Даффи. — Ты можешь представить, что пытаешься столько съесть? Боже, ты думаешь, у них здесь есть масло? — Фейт откинула столик и положила на него маффин. Разве она сделала что-то неправильное? Что-то, кроме того, что не захотела ужинать с Таем на людях? — Если бы я могла потреблять столько калорий, на моем маффине точно было бы масло. И шоколадные чипсы. Или, еще лучше, я бы съела маффин с бананами и грецкими орехами. — Газета Тая зашуршала, и что-то кольнуло в груди Фейт. Как она собиралась теперь смотреть ему в лицо, если он не хотел быть с ней? — О, и я бы запила все это настоящим латте. Никакого обезжиренного латте без сахара и сливок.

Джулс посмотрел на Фейт:

— Ты в порядке?

— Да. — Она хотела бы остаться дома. — А что?

— Кажется, ты слишком расстроена из-за маффина.

Фейт отщипнула кусочек и отправила в рот. Нет, она не была слишком расстроена из-за маффина. Она была слишком расстроена из-за мужчины, который сиделвпереди нее, перелистывал страницы газеты и не разговаривал с ней с тех пор, как высадил на парковке, одетую в одно лишь пальто. Да, хорошо. Фейт вроде как заявила ему, что хочет только секса, но он все равно должен был позвонить. И он мог бы сказать «привет» сегодня утром.

«Просто раньше я пытался быть милым. А теперь мне не надо об этом беспокоиться», — сказал Тай, и Фейт полагала, он не шутил. И чувствовала странное раздражение из-за того, что она не могла отвести глаз от его костюма и темноволосого затылка, всем своим естеством ощущая присутствие Тая, а у нее даже не было уверенности, что он вообще знал о ее присутствии.

Жуя маффин, Фейт сняла крышку с маленькой бутылочки органического сока. Не нужно было позволять Джулсу уговорить себя сопровождать команду в Детройт. Хотя, если честно, ему не пришлось сильно стараться.

Шуршание газеты впереди привлекло внимание миссис Даффи к локтю Тая, лежавшему на подлокотнике кресла. Она поднесла бутылочку к губам и сделала глоток. Ей вспомнилось возбуждение от игры прошлой ночью. «Чинуки», размазывавшие «Детройт» по льду, вызывали разряды электричества над ареной, которое заставляло вставать дыбом волоски на руках Фейт. Вместо организованного хаоса она видела умение и мастерство. Идеально выполненные розыгрыши и точность. Контроль, который казался таким вышедшим из-под контроля. Впервые Фейт поняла любовь Вирджила к этой игре.

Прошлым вечером, когда игра закончилась и арена сошла с ума, Джулс упомянул, что Фейт лишь раз путешествовала с командой и что нужно бы увеличить количество поездок.

Теперь, при свете дня, сидя позади Тая, когда тот совершенно не замечал ее, это не казалось такой уж хорошей идеей. Скорее поспешной, чем хорошо обдуманной. Что-то вроде выхода из пентхауза в три часа ночи в одном блестящем пальто.

Фейт поставила сок обратно на столик, и свет над головой отразился на ее обручальном кольце. Три бриллианта сияли на руке. Это кольцо всегда заставляло ее чувствовать себя значимой, стильной, богатой. Теперь, глядя на него, она чувствовала лишь, что ее раздирают противоречия. Как будто ее тянули в разных направлениях, а она не знала какое выбрать. Она больше не была тем же человеком, что два месяца назад. Ее жизнь полностью изменилась, стала наполнена чем-то большим, чем планы на ужин и забота о нуждах пожилого супруга. Фейт на самом деле начала понимать, как организована команда и даже что происходит в игре. С нетерпением ожидала работу с благотворительным фондом.

Но пока кое-что в ее жизни становилось все более стабильными, что-то другое полностью выходили из-под контроля, и у Фейт имелся пурпурный засос на бедре, доказывавший это. Если бы ей только что не исполнилось тридцать, она бы подумала, что переживает кризис среднего возраста. Лейла держала под контролем ее сексуальную жизнь. Что было сумасшествием. Фейт чувствовала себя чертовски виноватой уже за то, что у нее есть эта сексуальная жизнь. Но, очевидно, недостаточно виноватой, чтобы остановиться. Потому что теряла разум при мысли, что никогда снова не будет с Таем.

С потолка самолета опустились экраны, и начался показ последнего фильма про Джеймса Бонда. Тай сложил газету, а миссис Даффи сделала еще один глоток органического сока. Заняться сексом с капитаном «Чинуков» было плохой идеей. Фейт знала это с самого начала. Если бы их разоблачили, она бы очень страдала от смущения. Команда бы тоже страдала, но карьеру Тая это могло просто разрушить. Выход из строя стал бы ужасным ударом для него. Разумом Фейт понимала, что было бы лучше, если бы Тай захотел прекратить их отношения. Лучше для него, лучше для нее, лучше для команды. Очень плохо, что остальные части ее тела не хотели того, что было лучше.

Фейт застегнула красные пуговицы в виде лягушки на черном чёнсам, которое Вирджил купил ей, когда они были в Китае в первый год брака. Красный дракон извивался по спине платья, и Фейт надела красные туфли от Валентино с открытыми носами и двенадцатисантиметровыми шпильками. Закрепила волосы красными нефритовыми палочками и подвела глаза черным. Взяв салфетку, она промокнула губы, накрашенные помадой насыщенного красного цвета. Рядом с раковиной лежал маффин, покрытый шоколадной крошкой. Фейт отщипнула кусочек сверху и, стараясь не смазать помаду, осторожно отправила в рот. Когда она вернулась в номер отеля, проведя целый день в местном спа салоне, где ей сделали массаж всего тела, лица, маникюр и педикюр, маффин уже был здесь. Он лежал на кофейном столике в бело-розовой полосатой коробочке с названием местной пекарни на крышке.