— И думаешь, у нас есть шанс сохранить дом?

— Да, но твоим родителям нужно встретиться с этим парнем как можно скорее.

— Спасибо, Тео. Не знаю, что еще сказать.

— Не стоит благодарности. Рад помочь.

Сэнди поспешил к выходу, словно жаждал скорее примчаться домой с хорошими новостями. Тео смотрел из окна, как он вскочил на велосипед и исчез, буквально пролетев по задней стоянке.

Отлично. Еще один клиент доволен.

Без пятнадцати пять миссис Бун вошла в кабинет Тео, держа папку в одной руке и какой-то документ в другой.

— Тео, — произнесла она, и при этом ее очки для чтения сползли до середины носа, — можешь отнести эти бумаги в семейный суд и проследить, чтобы их зарегистрировали до пяти?

— Конечно, мам.

Тео вскочил и потянулся за рюкзаком. Он как раз ждал, что кому-нибудь в этой юридической фирме понадобится что-нибудь зарегистрировать в Доме правосудия.

— Ты выполнил домашнее задание, правда?

— Да. Задали не много.

— Хорошо. Сегодня понедельник. Ты ведь заглянешь к Айку? Для него это много значит.

Всю свою жизнь каждый понедельник Тео получал напоминание от матери о том, что сегодня, кстати говоря, понедельник. Это означало следующее: во-первых, Тео проведет по крайней мере полчаса с Айком, и, во-вторых, на ужин они отправятся в итальянский ресторан «Робилиос». Визит в «Робилиос» был намного приятнее, чем визит к Айку.

— Да, мэм, — кивнул он, убрав документы в рюкзак. — Увидимся в «Робилиос».

— Тогда, дорогой, в семь.

— Договорились. — Открыв заднюю дверь, он объяснил Судье, что вернется через пару минут.

Ужин всегда начинался в семь. Когда ужинали дома (что случалось крайне редко, поскольку его мама не особенно любила готовить), они садились за стол в семь. Когда семья отправлялась в ресторан, они тоже садились за стол в семь. Когда находились в отпуске — неизменно в семь. Когда собирались в гости и невозможно было проявить бестактность, предлагая удобное им время ужина, семье Бун шли навстречу, так как все друзья знали, насколько большое значение для них имеет семь часов. Периодически, оставаясь на ночь у друга, или отправляясь в поход, или по какой-то причине уезжая из города, Тео получал несказанное удовольствие, поедая ужин до или после семи.

Пять минут спустя он поставил велосипед у стойки рядом с Домом правосудия и закрыл цепь на замок. Семейный суд располагался на третьем этаже, по соседству с судом по делам о завещаниях и наследствах и дальше по коридору от уголовного суда. В здании находилось много других судов — дорожный, по имущественным спорам, малым искам, по делам о наркотиках, по правам животных, гражданский, по делам о банкротстве и, возможно, еще один или два, которых Тео пока не обнаружил.

Он рассчитывал увидеть Эйприл, но ее там не оказалось. В зале суда было пусто. В коридорах — ни души.

Он открыл стеклянную дверь кабинета клерка и вошел. Дженни Прекрасная уже ждала его.

— Ну что ж, здравствуй, Тео, — широко улыбнулась она, оторвавшись от компьютера, стоявшего на длинном столе.

— Привет, Дженни, — ответил он.

Она была очень красива и молода, а Тео был влюблен по уши. Он женился бы на Дженни хоть завтра, если бы мог, но его возраст и ее муж все осложняли. К тому же она была беременна, и это очень беспокоило Тео, хотя он никому об этом не говорил.

— Это от моей мамы. — Тео передал документы.

Дженни взяла их, быстро просмотрела и сказала:

— Надо же, опять сплошные разводы.

Тео просто сверлил ее взглядом.

Она принялась ставить печати и что-то писать, регистрируя бумаги.

Тео по-прежнему сверлил ее взглядом.

— Вы пойдете завтра на суд? — наконец спросил он.

— Возможно, и загляну, если будет минутка. А ты?

— Да. Дождаться не могу.

— Должно быть интересно, да?

Тео придвинулся поближе к столу и тихо спросил:

— Думаете, он виновен?

Дженни наклонилась еще ближе к нему и огляделась, словно их тайны могли кого-то волновать.

— Почти уверена. А как насчет тебя?

— Ну, есть же презумпция невиновности.

— Ты слишком много времени проводишь среди юристов, Тео. Я спросила, что ты думаешь, неофициально, естественно.

— Думаю, он виновен.

— Увидим, ведь правда? — Она улыбнулась ему и отвернулась, чтобы закончить дела.

— Скажите, Дженни, а тот процесс, что шел сегодня утром, дело Финниморов, оно, наверное, закрыто, да?

Дженни вновь огляделась, будто опасаясь, что их уличат в обсуждении текущих дел.

— Судья Сэнфорд прервал заседание в четыре часа, чтобы продолжить завтра утром.

— А вы были в зале суда?

— Нет. А почему ты спрашиваешь, Тео?

— Я хожу в школу с Эйприл Финнимор. Ее родители разводятся. Просто любопытно.

— Понятно. — Дженни нахмурилась, приняв грустный вид.

Тео вновь сверлил ее взглядом.

— Пока, Тео.

Находившийся дальше по коридору зал судебных заседаний был заперт. Пристав без оружия, в тесной выцветшей форме стоял у главного входа. Тео знал всех приставов, и этот, мистер Госсетт, был одним из ворчунов. Мистер Бун объяснял Тео, что приставами обычно становятся старые и медлительные полицейские на закате своей карьеры. Они получают новое звание — пристав — и работу в Доме правосудия, где намного скучнее и безопаснее, чем на улицах.

— Здравствуй, Тео, — сказал мистер Госсетт без улыбки.

— Здравствуйте, мистер Госсетт.

— Что тебя сюда привело?

— Просто регистрировал кое-какие бумаги по просьбе родителей.

— И все?

— Да, сэр.

— Ты точно расхаживаешь здесь не для того, чтобы посмотреть, готов ли зал суда к большому делу?

— И для этого тоже.

— Так я и подумал. У нас сегодня много посетителей. Только что уехали телевизионщики. Должно быть интересно.

— Вы завтра работаете?

— Конечно, я завтра работаю. — Мистер Госсетт с гордым видом немного выпятил грудь, как будто без него суд не мог состояться. — Меры безопасности будут усилены.

— Почему? — спросил Тео, хотя и так знал ответ. Мистер Госсетт полагал, что впитал массу знаний о праве лишь благодаря постоянному присутствию на судебных заседаниях и слушаниях. (Зачастую он просто дремал.) И, как многие другие, кто в действительности знает гораздо меньше, чем думает, мистер Госсетт с радостью делился умозаключениями с менее осведомленными, по его мнению, людьми.

Он бросил взгляд на часы, как будто у него было очень много дел.

— Это же процесс по делу об убийстве, и весьма важный, — сообщил он с умным видом. — И по правде говоря, дела об убийствах как магнит для парней, которые могут угрожать безопасности.

— Каких парней, например?

— Что ж, Тео, объясню так: в каждом деле об убийстве есть жертва, а у жертвы есть друзья и семья, и эти люди, естественно, не в восторге от того, что жертву убили. Улавливаешь мысль?

— Конечно.

— Существует еще и ответчик. В нашем случае — мистер Даффи, который утверждает, что невиновен. Они все так говорят, разумеется, но допустим, он действительно невиновен. Если все на самом деле так, то настоящий убийца до сих пор разгуливает на свободе. Ему может стать любопытно, что происходит в суде. — Мистер Госсетт огляделся с подозрением, словно настоящий убийца находился поблизости и мог обидеться на него за эти слова.

Тео чуть не спросил: «Почему настоящий убийца поставит безопасность под угрозу, если явится на процесс? Что он сделает? Убьет кого-нибудь еще? На открытом судебном заседании? На глазах у десятков свидетелей?» Однако он сдержался и лишь кивнул:

— Понятно. Лучше вам быть осторожнее.

— У нас все под контролем.

— Увидимся завтра утром.

— Ты придешь?

— Еще бы.

Мистер Госсетт покачал головой:

— Вряд ли получится, Тео. Здесь будет полно народу. Ты просто не найдешь места.

— О, я говорил с утра с судьей Гэнтри. Он пообещал оставить для меня отличные места. — Тео уже зашагал прочь.