Донна все еще не могла оторвать взгляда от детей, когда к ней подошла Кэнди и сказала:

— Я думаю, нам с вами нужно немного поговорить, миссис Брунос, не так ли?

Кэнди крепко схватила Донну за руку и силой повела назад, в свой кабинет. Там Донна резко опустилась в кресло. У нее был испуганный вид. Но она и вправду боялась…

— Что в действительности привело вас сюда, леди?

Донна закурила сигарету и глубоко затянулась.

— А как вы думаете? Я понятия не имела о том, что здесь происходит. О, я признаюсь, кое-что подозревала. Но думала: вот я приеду сюда, выясню, что к чему, а потом решу, что мне делать. Мне надо было узнать, замешан ли в этом мой муж, понимаете?

Кэнди усмехнулась.

— О, он замешан! Да еще как замешан — по уши. Ведь все это была его идея, дорогая. Джорджио был мозгом. Он стоял за всем этим… Но вы можете обсудить дела со Стефаном. Он сегодня приедет. Чуть попозже.

Она заметила, что по лицу Донны пробежала тень страха, и едва заметно улыбнулась.

— Ни к чему вам бояться, моя дорогая. Потому что Стефан сам посинел от страха. Я, кажется, сболтнула лишнего, не так ли? Но, когда я говорила с ним по телефону, то еще не понимала, что делаю что-то не так. Вы казались партнером. И вели себя как соучастник. А теперь вы, кажется, вляпаетесь в большую кучу дерьма. И моя задача — присмотреть за вами, пока он не приедет. Так что давайте поговорим начистоту, ладно? Если вы попытаетесь уйти, я переломаю вам ноги, мать вашу, и это не праздная угроза. Я вполне способна такое сделать. Я этим занималась в борделях в Бангкоке: была главной среди девиц — и меня отличали, чтоб вы знали. Для меня все это пустяки.

— А как насчет того, что вы говорили раньше? О том, как вы присматриваете за детишками?

Кэнди несколько смутилась.

— А что? Я и присматриваю. В том-то все и дело, понимаете ли, что они все одинаковые. В этих странах, дорогая, обнаруживаешь, какова жизнь по-настоящему. Вот, например, в Бангкоке я работала с подростками. Большинство из них — просто чирей на заднице. Видите ли, я вообще не очень жалую девушек. Но только не детей! Никогда. Однако более старшие девочки всегда стараются облегчить себе бремя. Они умные, сообразительные. Мы не говорим о тех детях, что остались там, у нас дома. Здесь дети рождаются старыми, мать их! Они приспосабливаются к этой жизни; они уступчивы и не слишком много хнычут. Эта странность мне прежде всего бросилась в глаза. Но не более того. Как я уже говорила раньше, они не те дети. Здесь не принято вкладывать привычное нам значение в это слово.

В некоторых из деревень семилетние дети работают на чайных плантациях с двух или с трех лет. И они работают весь день. В Таиланде дети работают на рисовых чеках или плетут корзины. Они — не дети, по местным понятиям. А мы сталкиваемся с матерями и отцами, которые в очередь становятся, чтобы продать нам своих детей. И принимают это как часть жизни. Вот в чем разница, понимаете? И как только вы преодолеете свое британское отношение и начнете смотреть на это с их точки зрения, вы обнаружите, что жизнь становится намного легче. Донна уставилась в пол.

— Мой муж не мог иметь никакого отношения к чему-нибудь вроде этого. Я знаю его лучше, чем вы. Если он все выяснит, здесь совершится убийство.

Кэнди тихо засмеялась. И закурила новую сигару.

— Ваш драгоценный муж несколько лет назад был в Таиланде, дорогая. Я обеспечивала его тринадцати- и четырнадцатилетними девочками. Особенно ему нравился групповой секс с тремя девчонками… — Кэнди с удовлетворением отметила выражение отвращения и шока, появившиеся на лице Донны, и грустно улыбнулась. — Я понимаю, трудно признавать такие вещи. Но ведь правда всегда глаза колет, не так ли? Ваш муж в такой же степени участвует во всем, как я. Именно ему пришло в голову не утруждать себя отделкой и украшением этого здания. Мужчины, которые сюда приезжают, совершенно не заботятся, мать их за ногу, об окружении. Мне даже кажется, что чем грязнее это заведение, тем для них лучше. Вонь в таких местах заводит их. Деградация — сильный наркотик, дорогая. Вот почему порнобизнес приносит столько бабок. В Пхукете можно снять маленькую девочку или мальчика прямо на пляже и проваляться с ним там весь день, если кому-то нравится делать это при свете. И здесь все будет так еще несколько лет. Это теневая экономика Азии. Суть Гоа как раз открывается здесь, в этом месте… Ваш муж предвидел все это. Вместе со своим братцем. Мы здесь снимаем фильмы, делаем, что хотим, и никто не может остановить нас. Сейчас и тут стало немного стремно, но как только переберемся в Германию — вот уж тогда мы посмеемся! Я не понимаю, почему вы ничего не соображаете. Благодаря деньгам, выручаемым от всего этого, вы заполучите своего старика домой. И они же дадут вам возможность прожить в роскоши остаток ваших дней.

— О, нет, не дадут, леди! — Донна поднялась с кресла. — Я ухожу. — Она направилась к двери.

Но Кэнди со злобным выражением на лице крепко схватила ее за руку.

— Вы никуда не уйдете! И если мне нужно будет привязать вас ремнями, то я это сделаю. Стефан хочет с вами переговорить. Судя по тому, как он разговаривал со мной, он очень зол на вас. На вашем месте я бы посидела и подумала, что ему сказать, когда он приедет. Он не тот парень, которого можно сердить. Поверьте мне на слово.

Донна видела решительный блеск в глазах Кэнди и ощущала ее сильные пальцы на своем запястье. Глаза у нее заблестели от слез — и она попыталась высвободиться.

— Все это омерзительно! Все! Вы — настоящая мразь! Вы это понимаете? Мразь, мать вашу! И я прослежу за тем, чтобы ваши дела вытащили наружу! Вы убедитесь, что я сделаю это!

Пронзительный крик эхом пронесся по дому. Кэнди, действуя инстиктивно, отворила дверь кабинета и прислушалась, не выпуская руки Донны. По ту сторону двери стоял молодой шриланкиец, юноша лет восемнадцати.

— Не спускай глаз с этой леди, Кассим. Следи, чтобы она не сбежала.

Парень молча кивнул, глядя на белую кожу Донны с благоговейным ужасом и юношеской похотью. После чего все трое двинулись по коридору. Теперь пронзительный крик ребенка перешел в тихий стон. Кэнди открыла одну из тяжелых деревянных дверей и вошла в большую комнату. Вслед за ней туда же зашли Донна и Кассим…

В комнате было грязно. Затхлый запах ударил Донне в ноздри. На кровати лежала девочка лет десяти, привязанная за волосы к тяжелой деревянной балке, которая лежала поперек кровати. Возле девочки стоял высокий худощавый белый мужчина — в одной рубашке и явно чем-то напуганный. У него были песочного цвета волосы и красное, обгоревшее на солнце тело. Когда Донна ближе рассмотрела ребенка, она поняла, почему мужчина испуган. Маленькое тельце неуклюже скорчилось в углу кровати. Мужчина попытался перевернуть девочку, но помешали волосы. Голова девочки лежала теперь под странным углом, а изо рта и ноздрей сочилась кровь. Ребенок был полностью обнажен, и ноги девочки вверху заливала кровь. Мужчина судорожно принялся натягивать шорты; только его прерывистое, учащенное дыхание и слышалось сейчас в этой тихой комнате.

— Какого черта здесь происходит?..

Кэнди быстро осмотрела ребенка. Потом, взяв охотничий нож Кассима, который до этого торчал у него за поясом, она принялась обрезать волосы девочки, чтобы освободить ту от пут. При этом Кэнди несколько раз повторила один и тот же вопрос:

— Кто впустил вас сюда, мистер Гейнсборо?

Мужчина молчал и не сводил глаз с ребенка, чьи стоны становились все тише.

Донна бросилась к девочке. Вытащив платок из кармана, она обтерла лоб и лицо ребенка. Кровь изо рта и ноздрей уже почти не текла…

— Я не виноват, Кэнди. Она сопротивлялась… Она все время сопротивлялась!

Кэнди раздраженно поглядела на мужчину и отчетливо произнесла:

— Что ж, вы тоже сопротивлялись бы, если бы кто-нибудь привязал вас за волосы. Вы не должны были приезжать сюда днем. Кто мне давал слово, а?