Я решил подумать об этом во время ланча.

«Свиной прилавок» располагался в белом блочном здании, все в рукописных объявлениях, сообщавших, какие блюда вы можете получить, сделав заказ в окошке. Вокруг заведения толпились в основном некормленые мужчины с темной кожей и перекормленные женщины с бледной кожей — жертвы пагубного пристрастия к пережаренной еде. Все пили пиво «Дикси», ели с бумажных тарелок и много смеялись. Наверное, если приходится есть стоя жаренные на открытом огне ребрышки, да еще в такую жару, без чувства юмора не обойтись.

Из окошечка, в котором принимали заказы, выглянула огромная чернокожая женщина с ослепительно белыми зубами. Она посмотрела на меня и сказала с сильным южным акцентом:

— Делайте заказ, пожалуйста.

— У вас есть кровяная колбаса? — спросил я, поскольку уже давно мечтал ее попробовать.

— Дорогуша, у нас лучшая кровяная колбаса в округе Евангелайн, — ухмыльнулась женщина.

— В Маму так не считают.

— Эти дураки в Маму мало что смыслят в кровяной колбасе! — рассмеялась она. — Дорогуша, если попробуешь нашу колбаску, тебе не захочется обратно в Маму! Это волшебная колбаса! Она излечит тебя от всех напастей!

— Идет. Как насчет двух колец колбасы, одного ребрышка с двойным соусом, темного риса и «Дикси»?

— Это тебя поддержит, — кивнула она с довольным видом.

— А с чего это вы взяли, что мне нужна поддержка?

Она наклонилась ко мне и ткнула двумя пальцами себе в глаз:

— У Дотти волшебный глаз. Дотти знает.

Когда она выкрикнула мой заказ в сторону кухни, в глазах у нее плясали смешинки, и я улыбнулся ей в ответ. Здесь не только еда дарила утешение.

Проезжающие машины сигналили, посетители кафе махали им рукой, а люди, сидевшие в машинах, махали в ответ, словно здесь все были между собой знакомы. Пока я ждал свой заказ, мимо проехал ослепительно белый «мустанг» с поднятым брезентовым верхом, водитель окинул всех взглядом и умчался прочь. «Мустанг» объехал квартал, а когда вернулся, один из мужчин что-то выкрикнул, но из-за сильного французского акцента я не разобрал, и «мустанг», набрав скорость, скрылся из вида. Похоже, посетителю не понравился рев мотора.

Через пару минут Дотти позвала меня к окошку и вручила мне грубую бумажную тарелку с моим заказом и таким количеством салфеток, что их хватило бы, чтобы утеплить целый дом. Прихватив с собой тарелку, я поставил «Дикси» на край тротуара и занялся едой. Колбаса оказалась пухлой и сочной, с начинкой из риса, свинины, кайенского перца, лука и сельдерея. Даже в такую жару она дымилась, и во рту у меня все горело. Я съел немного темного риса, а потом перешел к ребрышку. Рис был тяжелым и липким, приправленным куриной печенью. Ребрышко оказалось нежным на вкус, а соус — острым, с луком, солью и чесноком. Вкус у блюда был просто восхитительным, и я скоро понял, что готов снова вернуться к делам. И даже отзываться на имя Джеффри.

Чернокожая женщина, выглянув из своего окошка, спросила:

— Ну, как тебе наша колбаска?

— Дотти, скажи мне правду, это ведь не Вилль-Платт? — отозвался я. — Мы уже умерли и попали в рай.

Она расплылась в улыбке и довольно кивнула:

— Дотти сказала, что у тебя все наладится. Дотти знает. — И с этими словами прикоснулась к щеке под левым глазом, рассмеялась и отвернулась.

В десять минут третьего я воспользовался телефоном на заправке «Эксон», чтобы позвонить оставшимся двум женщинам из списка. Виржинии Ламерт не оказалось дома, а Шарлин Йоргенсон любезно согласилась со мной встретиться.

Шарлин Йоргенсон и ее второй муж Ллойд жили в двойном трейлере в двух милях от Вилль-Платта на Байю-де-Канн. Трейлер был установлен на не слишком надежных подпорках из цементных блоков. Во дворе на подставке стояла маленькая плоскодонка, в ее тени свернулся калачиком охотничий пес. Короткая подъездная дорожка была выложена ракушечником. Ракушки затрещали под колесами моей машины, пес тут же с лаем бросился ко мне и, встав на задние лапы, попытался укусить через стекло. На крыльце появился старик лет семидесяти.

— Эй, хорош! Заткнись! — крикнул он и швырнул в пса жестяную банку.

В собаку он не попал, но зато угодил в передний бампер «тауруса».

— Фу ты! — расстроился Ллойд.

Хорошо, что машина из проката.

Шарлин Йоргенсон сказала, что с радостью помогла бы мне, но ничегошеньки не помнит.

— Подумайте хорошенько, миссис Йоргенсон, — попросил я. — Вы уверены, что ничего не помните?

Она отхлебнула кофе и кивнула:

— О да. Я уже думала об этом, когда приходил тот, другой мужчина.

— Какой мужчина?

— Несколько месяцев назад к нам приезжал другой молодой человек. Он сказал, что пытается отыскать свою сестру.

— Расскажите мне о нем, — попросил я.

— Он был не слишком-то вежливым и пробыл у нас недолго.

— Вы помогли ему найти сестру?

— Я бы с радостью, но я не смогла ему помочь. Он вел себя очень грубо. Ллойд был в ярости. — Она кивнула в сторону мужа, словно Ллойд в ярости — это зрелище, на которое стоит посмотреть.

Тем временем Ллойд, сидевший в кресле, успел заснуть во время нашего разговора.

— Вы пытаетесь найти донора, так ведь? — продолжила Шарлин Йоргенсон.

— Да, мэм. Донора костного мозга.

— Как грустно, — сказала она, покачав головой.

— Миссис Йоргенсон, того мужчину, который у вас побывал, звали Джеффри?

Она задумалась и сделала еще несколько глотков кофе.

— Ну, может быть. У него рыжие волосы, жирные и всклокоченные. — Она поморщилась. — Это я запомнила.

— Хм.

— Мне всегда было как-то неуютно рядом с рыжими людьми.

«Иногда люди говорят странные вещи».

Я уехал из дома Шарлин Йоргенсон в двадцать пять минут пятого и остановился около придорожного магазина, где продавали рыболовные принадлежности. Телефон-автомат висел на стене под громадной вывеской, гласившей: «ЖИВЫЕ ЧЕРВИ». Я попытался дозвониться до миссис К. Томас Берто, чтобы спросить ее, не рыжие ли волосы у Джеффри, но к телефону никто не подошел. Наверное, пошла погулять. Тогда я еще раз набрал номер Вирджинии Ламер, но тоже не ответили. Она значилась последней в моем списке, и я понимал, что если не удастся с ней связаться, то придется все начинать сначала.

Тогда я позвонил в справочное бюро и поинтересовался, есть ли у них номер Марты Гидри. Оказалось, что есть. Я набрал номер и, пока слушал гудки, увидел, как все тот же белый «мустанг», который проезжал мимо «Свиного прилавка», свернул на парковку и исчез за магазином для рыболовов.

Марта Гидри ответила после шестого гудка:

— Слушаю?

Я назвался и сообщил, что мне посоветовала к ней обратиться миссис К. Томас Берто. Сказал, что ищу человека, родившегося здесь тридцать шесть лет назад, и попросил разрешения к ней приехать. Она ответила, что готова меня принять, назвала свой адрес и добавила, что она очень старая и, если я не потороплюсь, может умереть, прежде чем я до нее доберусь. Похоже, Марта Гидри мне понравится.

Повесив трубку, я остался стоять около телефона. Подъехал голубой «форд пикап», и в магазин вошел молодой паренек с торчащей в разные стороны жидкой бороденкой. Мужчина постарше вышел с коричневым пакетом в руках и сел в «шевроле каприс». Вскоре появился паренек с бутылкой «Будвайзера» и забрался в свой пикап. «Мустанга» не было видно.

Я вернулся к своей машине и поехал к дому Марты Гидри. Может, «мустанг», как жара, — плод моего воображения.

Примерно через три четверти мили со стороны дороги, ведущей к молокозаводу «Клайпетера», выехал «мустанг» и тут же пристроился за мной. Он держался так близко, что я сумел прекрасно рассмотреть водителя в зеркало заднего вида. У него были короткие, торчащие вверх волосы и длинные отвратные бакенбарды, так сильно заостренные на концах, что о них можно было порезаться.

Волосы были рыжими.

Парень в «мустанге» не давал никому вклиниться между нами, словно твердо решил сесть мне на хвост. Он был в рубашке с короткими рукавами, левая рука свисала из открытого окна. Тоже мне, пижон.