— И есть только два варианта, да? — спрашивает Хизер — В смысле, люди выбирают себе интерпретацию и придерживаются либо одной, либо другой?

— Ну, в общем, да. Правда, думаю, большинство все-таки отдает предпочтение Копенгагенской.

— И какое же отношение все это имеет к Большому взрыву?

— Ну… Если представить себе первичную частицу — ту, которая рванула четырнадцать миллиардов лет назад… Она ведь наверняка была точь-в-точь такая же, как все остальные частицы. У нее непременно была своя собственная волновая функция — набор возможностей относительно того, где находиться и что делать. И вот из того, что мы знаем о квантовой физике, получается, что, не будь внешнего наблюдателя, который появился бы и своими глазами убедился в точном местоположении и состоянии этой частицы, коллапса ее волновой функции не произошло бы. Ну, то есть она бы продолжала существовать в виде всех своих возможностей сразу. Она была бы одновременно и быстрой и медленной, двигалась бы в одно и то же время и вправо и влево, находилась бы сразу и здесь, и где-то там. А внешним наблюдателем в масштабе вселенной мог стать только Бог. Так что выходит, именно Бог и произвел коллапс волновой функции, который привел к образованию вселенной. То есть свел все возможности первичной частицы к одной — и результатом этого коллапса стала одна-единственная вселенная, в которой мы теперь живем. Вот что получается, если применить Копенгагенскую интерпретацию к первичной частице. Если же с этим не согласиться, то остается многомировая интерпретация, согласно которой нет никакого стороннего наблюдателя и никакого коллапса возможностей. Все возможности существуют «где-то там», и наряду с нашей существует бесконечное множество каких угодно вселенных: жаркие, холодные, с людьми, без людей, такие, которые порождают свои собственные «малые вселенные», и такие, которые этого не делают…

Хизер снова застонала:

— Теперь-то понятно, почему я все это забыла!

— Ну, а что, если совсем отказаться от квантовой физики? — предположил Адам.

— Тогда, полагаю, перестанут работать твои CD-плеер и кредитная карта.

— У меня их нет.

Я улыбнулась ему:

— Пускай, но ты ведь понимаешь, о чем я. Вся современная технология построена на принципах квантовой физики. Инженерам приходится ее изучать. Ну, то есть да, она звучит совершенно бредово, но ее принципы действуют в реальном мире.

— Бог или мультивселенная, — подытожила Хизер. — Даже не знаешь, что выбрать…

— Мне не нравится ни то ни другое, — ответила я. — Но, наверное, я все-таки за Бога, что бы это ни означало. Можно назвать это интерпретацией Томаса Гарди: уж лучше знать, что где-то там существует нечто, имеющее смысл, чем чувствовать себя барахтающимся в бескрайнем океане полнейшей бессмыслицы.

— А ты, Адам, что выбираешь?

— Бога, — ответил он. — Хотя я и считал, что больше не буду иметь с ним никаких дел.

Он едва заметно улыбнулся, как будто боялся, что от широкой улыбки его лицо развалится на части.

— Нет, правда, — продолжил он. — В этом, пожалуй, есть смысл — в предположении, что существует некий внешний разум. Если уж выбирать, то я предпочитаю его.

— Ну вот, получается, я тут одна со своей мультивселенной, — расстроилась Хизер.

— В мультивселенной ты никогда не одна, — утешила я ее.

— Ха-ха. Нет, правда, я не могу поверить в то, что Бог создал жизнь — это противоречит моей научной деятельности. Ну ведь нет же никаких доказательств! К тому же я получаю от защитников идеи божественного сотворения мира столько писем с угрозами, что уж никак не могу встать на их сторону.

— А это и не требуется, — сказала я. — Ведь можно же допустить, что некое внешнее существо подтолкнуло вселенную к зарождению, а после этого все остальное развивалось именно так, как считают приверженцы научного подхода?

Впрочем, про себя я подумала: «Правда, есть еще ньютоновская взаимосвязь причины и следствия», и она настолько плохо вписывается в идею квантовой вселенной, что я замолчала и больше не знала, что сказать.

— А над чем ты работаешь? — спросил Адам.

— Я ищу ПУОП. Ну, так его называют в газетных заголовках, когда пишут о нем в разделах науки. ПУОП — это Последний Универсальный Общий Предок. Другими словами, ищу праматерь.

— У нее есть такая компьютерная программа, — подхватила я. — Обязательно посмотри, когда будете в следующий раз на работе. Я ничего не поняла, когда смотрела, но прямо мурашки бегут по коже, удивительная вещь!

— Праматерь, — повторил Адам. — Интересно…

— Ну да, да, понимаю, — обиделась Хизер. — Звучит так, как будто тема моего исследования — сады Эдема и все такое…

— Да нет, я не об этом. Мать всем нам. Начало всего. Дао называют Матерью всех вещей. Оно пусто, но неисчерпаемо и рождает бесчисленные миры. Это из «Дао Дэ Цзин».

— Ох, — сказала Хизер. — Не намного лучше, чем сады Эдема… Кто хочет десерт?

После десерта — печеных абрикосов с медом, орехами кешью и бренди — и долгого разговора о ПУОП и о чем-то еще под названием ПЖО (первый живой организм) мы с Адамом поблагодарили Хизер и ушли вместе — и теперь старались не поскользнуться на обледенелом асфальте.

Как только мы отошли на безопасное расстояние от дома Хизер, Адам засмеялся.

— Ты чего? — спросила я.

— Ну, там мне не хотелось этого говорить, но вообще-то мне мало дела до того, от какой именно бактерии я произошел.

— Биологи и в самом деле почему-то из всех объяснений всегда выбирают наиболее унылое. И реакция Хизер на мои рассуждения о разумных машинах мне тоже показалась неубедительной.

— Ага. Похоже, ей вообще не нравятся новые идеи.

— Видимо, да. Но почему бы не поспорить, если ты с чем-то не согласен? В какой-то момент животные произошли из растений и появилась сознательная жизнь. Так что же такое сознание? Ведь оно определенно должно состоять из тех же кварков и электронов, что и все остальное, возможно, только организованы они там как-то иначе. Но сознание несомненно способно эволюционировать. Об этом говорил еще Сэмюэл Батлер в девятнадцатом веке. Если человеческое сознание могло возникнуть из ниоткуда, почему бы и машинному сознанию не сделать то же?

Конечно, у этой идеи есть очевидные слабые места, о которых как раз и говорила Хизер. Например: что, если сознание может существовать только в органических формах жизни? Но, с другой стороны, что такое органическая форма жизни? Машины способны к самовоспроизводству, они сделаны из угля и, как и мы, нуждаются в топливе.

— Если, конечно, сознание не состоит из материи, — заметил Адам.

— Ну да, такое тоже возможно, — откликнулась я. — Но я все-таки иногда думаю: если компьютер прочитает все-все книги, какие есть на земле, не начнет ли он в конце концов понимать человеческую речь?

— Хм-м…

Некоторое время мы шли молча.

— Холодно, — сказал Адам.

— Да, я тоже ужасно замерзла!

Мы двигались в сторону центра, но вокруг стояла почти полная тишина. Было уже за полночь, и, когда мы приблизились к собору, до нас донеслись слабые звуки — где-то в отдалении пофыркивали грузовики и слышался стук и шлепанье разгружаемых у дверей магазинов товаров — наутро все эти блузки, бутерброды, коробки с салатами, кофе и газеты появятся, словно по волшебству, на прилавках.

— Мы знакомы? — вдруг спросил Адам.

Я немного опешила:

— В каком смысле?

— Ну, мне показалось, что я тебя знаю, когда увидел сегодня днем.

Я глубоко вдохнула: полные легкие холодного воздуха.

— Мне тоже так показалось.

— Но я тебя не знаю, я уверен.

— Ну… — Я пожала плечами. — Может, мы когда-нибудь виделись, но потом забыли об этом.

— Я бы не забыл. Если бы увидел тебя, уже бы никогда этого не забыл.

— Адам… — начала я.

— Не говори ничего, — перебил меня он. — Лучше посмотри.

Мы проходили мимо ворот собора. Если остановиться и взглянуть туда, куда показывал Адам, можно увидеть, как сверху на тебя смотрит высеченный из камня Иисус.