ДАЧА ДЕТСТBА Интерьеры скособочены в оплеухах снежных масс. В интерьерах блеск пощёчин — раз-раз! За проказы, неприличности и бесстыжие глаза, за расстёгнутые лифчики — за-за! Дым шатает половицы, искры сыплются из глаз. Этак дача подпалится — раз-раз! Поцелуи и пощёчины, море солнца, птичий гвалт, — задыхаемся, хохочем — март! 1950-е ФЕСТИBАЛЬ МОЛОДЁЖИ Пляска затылков, блузок, грудей — это в Бутырках бреют блядей. Амбивалентно добро и зло — может, и Лермонтова наголо? Пей вверхтормашками, влей депрессант, чтоб нового «Сашку» не смог написать… Волос – под ноль. Воля – под ноль. Больше не выйдешь под выходной! Смех беспокоен, снег бестолков. Под «Метрополем» дробь каблучков. Точно косули, зябко стоят. Вешних сосулек грешный отряд. Фары по роже хлещут, как жгут. Их в Запорожье матери ждут. Их за бутылками не разглядишь. Бреют в Бутырках бедных блядищ. Эх, бедовая судьба девчачья! Снявши голову, по волосам не плачут. 1956 B. Б. Нет у поэтов отчества. Творчество – это отрочество. Ходит он – синеокий, гусельки на весу, очи его – как окуни или окно в весну. Он неожидан, как фишка. Ветренен, точно март… Нет у поэта финиша. Творчество – это старт. 1957 ПЕРBЫЙ ЛЁД Мёрзнет девочка в автомате, прячет в зябкое пальтецо всё в слезах и губной помаде перемазанное лицо. Дышит в худенькие ладошки. Пальцы – льдышки. В ушах – серёжки. Ей обратно одной, одной вдоль по улочке ледяной. Первый лёд. Это в первый раз. Первый лёд телефонных фраз. Мёрзлый след на щеках блестит — первый лёд от людских обид. Поскользнёшься, ведь в первый раз. Бьёт по радио поздний час. Эх, раз, ещё раз, ещё много, много раз. 1956 СBАДЬБА Где пьют, там и бьют — чашки, кружки об пол бьют, горшки – в черепки, молодым под каблуки. Брызжут чашки на куски: чьё-то счастье — в черепки! И ты в прозрачной юбочке, юна, бела, дрожишь, как будто рюмочка на краешке стола. Горько! Горько! Нелёгкая игра. За что? За горку с набором серебра? Где пьют, там и льют — слёзы, слёзы, слёзы льют… 1956 ТОРГУЮТ АРБУЗАМИ Москва завалена арбузами. Пахнуло волей без границ. И веет силой необузданной от возбуждённых продавщиц. Палатки. Гвалт. Платки девчат. Хохочут. Сдачею стучат. Ножи и вырезок тузы. «Держи, хозяин, не тужи!» Кому кавун? Сейчас расколется! И так же сочны и вкусны: милиционерские околыши и мотороллер у стены. И так же весело и свойски, как те арбузы у ворот, земля мотается в авоське меридианов и широт! 1956 ПОЖАР B АРХИТЕКТУРНОМ ИНСТИТУТЕ Пожар в Архитектурном! По залам, чертежам, амнистией по тюрьмам — пожар, пожар! По сонному фасаду бесстыже, озорно, гориллой краснозадой взвивается окно! А мы уже дипломники, нам защищать пора. Трещат в шкафу под пломбами мои выговора! Ватман – как подраненный, красный листопад. Горят мои подрамники, города горят. Бутылью керосиновой взвилось пять лет и зим… Кариночка Красильникова, ой! Горим! Прощай, архитектура! Пылайте широко, коровники в амурах, райклубы в рококо! О юность, феникс, дурочка, весь в пламени диплом! Ты машешь красной юбочкой и дразнишь язычком. Прощай, пора окраин! Жизнь – смена пепелищ. Мы все перегораем. Живёшь – горишь. А завтра, в палец чиркнувши, вонзится злей пчелы иголочка от циркуля из горсточки золы… …Всё выгорело начисто. Милиции полно. Всё – кончено! Всё – начато! Айда в кино! 1957 |
