ПЕСНЯ ОФЕЛИИ Мои дела — как сажа бела, была черноброва, светла была, да всё добро своё раздала, миру по нитке – голая станешь, ивой поникнешь, горкой растаешь, мой Гамлет приходит с угарным дыханьем, пропахший бензином, чужими духами, как свечки, бокалы стоят вдоль стола, идут дела и рвут удила, уж лучше б на площадь в чём мать родила, не крошка с Манежной, не мужу жена, а жизнь, как монетка, на решку легла, искала — орла, да вот не нашла… Мои дела — как зола – дотла. 1957 МАСТЕРСКИЕ НА ТРУБНОЙ Дом на Трубной. В нём дипломники басят. Окна бубной жгут заснеженный фасад. Дому трудно. Раньше он соцреализма не видал в безыдейном заведенье у мадам. В нём мы чертим клубы, домны, но бывало, стены фрескою огромной сотрясало, шла империя вприпляс под венгерку, «феи» реяли меж нас фейерверком! Мы небриты, как шинель. Мы шалели, отбиваясь от мамзель, от шанели, но упорны и умны, сжавши зубы, проектировали мы домны, клубы… Ах, куда вспорхнём с твоих авиаматок, Дом на Трубной, наш Парнас, alma mater? Я взираю, онемев, на лекало — мне районный монумент кажет ноженьку лукаво! 1957 РУССКИЕ ПОЭТЫ Не пуля, так сплетня их в гроб уложила, не с песней, а с петлей их горло дружило. И пули свистали, как в дыры кларнетов, в пробитые головы лучших поэтов. Их свищут метели. Их пленумы судят. Но есть Прометеи. И пленных не будет. Несётся в поверья верстак под Москвой. А я подмастерье в его мастерской. Свищу, как попало, и так и сяк. Лиха беда начало. Велик верстак. 1957 ЕЛЕНА СЕРГЕЕBНА Борька – Любку, Чубук – двух Мил, а он учителку полюбил! Елена Сергеевна, ах, она… (Ленка по уши влюблена!) Елена Сергеевна входит в класс. («Милый!» – Ленка кричит из глаз.) Елена Сергеевна ведёт урок. (Ленка, вспыхнув, крошит мелок.) Понимая, не понимая, точно в церкви или в кино, мы взирали, как над пеналами шло таинственное о н о… И стоит она возле окон — чернокосая, синеокая, закусивши свой красный рот, белый табель его берёт! Что им делать, таким двоим? Мы не ведаем, что творим. Педсоветы сидят: «Учтите, вы советский никак учитель! На Смоленской вас вместе видели…» Как возмездье грядут родители. Ленка-хищница, Ленка-мразь, ты ребёнка втоптала в грязь! «О, спасибо, моя учительница, за твою высоту лучистую, как сквозь первый ночной снежок я затверживал твой урок, и сейчас, как звон выручалочки, из жемчужных уплывших стран окликает меня англичаночка: «Проспишь алгебру, мальчуган…» Ленка, милая, Ленка – где? Ленка где-то в Алма-Ате. Ленку сшибли, как птицу влёт… Елена Сергеевна водку пьёт. 1958 * * * Б. А. Дали девочке искру. Не ириску, а искру, искру поиска, искру риска. искру дерзости олимпийской! Можно сердце зажечь, можно – печь, можно землю к чертям поджечь! В папироске сгорает искорка. И девчонка смеётся искоса. 1958 * * * У речки-игруньи у горной глазури берёзы в Ингури берёзы в Ингури как портики храма колонками в ряд прозрачно и прямо берёзы стоят как после разлуки я в рощу вхожу раскидываю руки и до ночи лежу сумерки сгущаются надо мной белы качаются смещаются прозрачные стволы вот так светло и прямо по трассе круговой стоят прожекторами салюты над Москвой 1958 |
