– В Вирджинии. Прямо напротив, на другом берегу реки.

– Конечно, мне необходимо кое-что проверить.

– Разумеется. Но я сразу могу сказать: наше правление предпочитает оставаться в тени. Не удивлюсь, если вы ничего о нас не разузнаете. Скажу только одно: мы – американские патриоты. И у нас глубокие карманы. Деньги не будут проблемой.

Энджел улыбнулась.

– Деньги являются проблемой только тогда, когда их нет. Уф – да это плагиат, а? Похоже, я сейчас почти процитировала Оскара Уайльда. Скажите мне, Жук, а вы по-прежнему поддерживаете добрые отношения с «Гроуппингом»?

– О, мы не разлей вода. Я хочу сказать – мы остаемся лучшими друзьями.

Она кокетливо вздернула бровь.

– Тогда что вы можете мне сказать про Тельца?

У Жука расширились глаза, невольно выдавая его с головой. Он попытался вывернуться, переспросив:

– Про Тельца? А что это?

Энджел улыбнулась с притворной скромностью:

– Я ведь уже говорила вам: я живу не в пещере.

– Ну, – Жук поерзал в кресле, – тут, боюсь, вы ставите меня в неловкое положение.

Энджел, не отводя взгляда и наклонив голову, слегка улыбалась.

– Да?

– Это большой секрет.

– Ну-ну. Разве я похожа на девственницу?

– Нет, я бы не сказал. – Тут он покраснел. – Простите, я не имел в виду…

– Ладно, бросьте. Итак, Телец. У него что – есть рога и хвост? Он храпит и топчет пьяных туристов в Памплоне? О каком быке идет речь?

– Ну, – произнес Жук с заговорщическим видом, – одно могу вам сказать наверняка: он чертовски опасен.

– Люблю опасности. Продолжайте.

Жук обвел взглядом кабинет.

– Тут всё чисто?

– Здесь убирают два раза в неделю.

Жук перевел дух. Придумай что-то! Что угодно! Наконец он сказал:

– Ну, раз у вас и так имеется доступ к совершенно секретным сведениям… И все же, я бы хотел услышать от вас, что наш разговор носит абсолютно конфиденциальный характер.

Энджел закатила глаза.

– Это… – мысли Жука лихорадочно метались, – в общем, это связано с перегруппировкой молекул.

– Молекул? – Энджел удивленно уставилась на него.

Жук наклонился вперед и прошептал:

– Скорее всего, рассказав вам об этом, я подвергаю опасности и свою, и вашу жизнь.

Почему эта фраза кажется ему знакомой? И Жук вдруг вспомнил, где она ему уже встречалась: во втором романе из его трилогии «Армагеддон». В той сцене, где майор Бак «Турок» Макмастер раскрывает старшему уорент-офицеру Беатрис «Попрыгунье Бетти» О’Тул местонахождение мюонной бомбы, которую он заложил под президентский дворец в Тегеране.

Жук проговорил серьезным тоном:

– Я не стану притворяться, будто разбираюсь в науке. Но это связано с субатомными частицами. С мюонами.

Энджел нахмурилась.

– Интересно, что это – нейтронная бомба нового поколения? Старая добрая нейтронная бомба – та уничтожает только людей, а не имущество. Москва заклеймила ее как «идеальное оружие капиталистов».

– Про это я ничего не знаю. Я в основном маркетингом занимаюсь.

– Мюоны, – протянула Энджел. – Мюоны. Ну что ж.

– Вы будете благоразумны?

– В отношении меня можете не тревожиться, мистер Макинтайр, – сказала Энджел.

– Разумеется, идея не в том, чтобы применять ее. Речь идет о сдерживании.

– Ну, мы тут, в ИПК, отнюдь не вопросами сдерживания занимаемся.

– Да, я читал вашу книгу. «Не контрудар, а просто удар». Очень бодрящее сочинение.

– Ну, как мы тут любим говорить, капелька предупредительности стоит целого фунта обогащенного урана. Ну, не верх ли тщеславия – цитировать саму себя?

– Мне не терпится начать работать с вами, – сказал Жук.

В этот момент из селектора раздалось сообщение:

– Доктор Темплтон, вам звонит доктор Киссинджер.

– Скажите ему, что я перезвоню позже.

В пятницу вечером, сидя в машине, Жук весело насвистывал. Он старался ехать окольными дорогами – учитывая, что Вашингтон занимал горделивое второе место в рейтинге американских городов, отражавшем катастрофическое состояние дорожного движения.

Жук спешил. После встречи с Энджел Темплтон он ощущал странную взвинченность. В точности такое же чувство появлялось у него, когда работа над романом шла на ура. Ему пришло в голову, что Телец – что бы там ни скрывалось за этим словом – очень даже пригодится ему для трилогии. Сегодня же, после обеда, он собирался засесть за ноутбук и выдать подряд несколько страниц. Он мысленно представил себе, как перенести сцену с мюонной бомбой из 2-го тома в 3-й. И выстроить вокруг нее новую сюжетную линию. Можно вообразить, какой она вызовет фурор.

Он поглядел на спидометр. Тпру! Притормози-ка.

– Ну, вид у тебя очень жизнерадостный, – заметила Минди с нотками легкого разочарования в голосе.

– Отличный день был. Просто превосходный. – Жук поцеловал жену. – Ну, а ты как?

Минди тяжело вздохнула – от нее будто повеяло мировой скорбью.

– Уолтер, тебе просто необходимо поговорить с Пекфассом. Я сама пробовала. Но от него нельзя ничего добиться. Абсолютно ничего. Он никак не может взять в толк, что я хочу узнать причину этого ужасного запаха. И вообще, я не понимаю половины из того, что он бормочет. Эти его зубы! – Минди содрогнулась.

Жук принюхался.

– Я не чувствую никакого запаха. Кроме твоих духов. Мр-р-р-р!

– Запах то приходит, то уходит. Уж поверь мне. Воняет из леса за болотом. Я сама не отваживаюсь туда идти – в это время года там полно змей. Что я все-таки разобрала из слов Пекфасса – так это то, что на днях он убил там водяного щитомордника. Лучше надень сапоги с высокими голенищами – они самые надежные.

– Я тоже не собираюсь туда идти, – возразил Жук. – Мне кажется, змеиные укусы – не самое лучшее дополнение к пятничному вечеру. Впрочем, спасибо за предложение.

– Ну, тогда тебе придется поговорить с Пекфассом. Он или совсем обнаглел, или окончательно спятил. К слову сказать, твоя маман…

– Мин! А вот это уже некрасиво.

– Я пошутила. Или мы где-то потеряли мистера Чувство Юмора? Хотя, по-моему, пришло время для серьезного разговора.

– Какого еще разговора?

– Не разыгрывай тупость, Уолтер.

– Я не собираюсь выставлять маман из дома. Разговор окончен.

– Ты даже и половины дня здесь не бываешь. Все на меня наваливается.

Жук рассмеялся.

– Да и ты тут половины дня не бываешь. Послушай, детка, сейчас вечер пятницы. У меня была тяжелая неделя. Я хочу выпить. Я хочу поесть. – Он обнял ее. – Я хочу… тебя. Р-р-р-гам!

– Мне завтра вставать очень рано.

– В таком случае – стоит взяться за дело пораньше.

По этой части у Жука не было никаких оснований для жалоб. Пускай Мин и держалась немножко как снежная королева, но в постели устраивала такой жар, что чуть простыни не загорались. Неужели это правда – из-за верховой езды? Жука все чаще преследовали навязчивые картины – как он занимается сексом с герцогиней Корнуольской. Уж лучше бы ему не попадалась на глаза та статейка в приемной дантиста.

Потом Мин занялась ужином. Жук приготовил себе «старомодный» и уселся на свой любимый насест – на крыльцо дома. Успокоив сердце (и прочие органы), он оглядел свой уголок мироздания. Был безукоризненный вечер раннего лета. В воздухе летали стрекозы. Казалось невероятным, что полтора столетия назад этот же пейзаж был театром военных действий, кровопролитных и разрушительных.

Как раз в ту секунду, когда Жук об этом подумал, в поле зрения у него показалась какая-то фигура верхом на лошади. Причудливое зрелище. Вот прорисовались очертания шляпы, меча. Жук со смущением и симпатией всматривался в брата. Он нелеп, да, – но в этой нелепости есть свое очарование. Если бы не блестящая немецкая машина, припаркованная у дома, можно было подумать, что открывшаяся его глазам картина напоминает, скорее, 1860-е годы.

Бьюкс выпрямился на лошади, снял шляпу, улыбнулся брату, сидевшему на крыльце, и отсалютовал: